Глава 10 Пиррова победа

Изрядно вооружившись, полны оптимизма, мы рассредоточились возле бойниц, изредка отстреливая зазевавшихся фрицев, потерявших бдительность и явившихся пред наши очи. Немецкие танки, поначалу отвечавшие нам редким огнём, куда-то резко засобрались и в клубах пыли исчезли в городских развалинах. Через несколько минут нам стало понятно, что случилось. Откуда-то со всех сторон раздалось громогласное «ура» и широким фронтом на площадь вбежала наша пехота, как-то лениво, и практически без выстрелов погнав немцев восвояси.

«Ну вот и всё. Теперь это уже точно победа. Дожил-таки ты страдалец. Один из всех, кто были с тобой сначала» - роились в голове счастливые мысли. Но какой-то подозрительный, смутный холодок подсказывал, что любое окончание чего-то старого, является началом чего-то нового и не обязательно новое будет лучше старого. Наши ребятки радостно, с криками «ура» рванули навстречу своим спасителям, сбивая друг друга с ног. Только мы с Матюхиным остались в крепости, его как на зло зацепило осколком одного из последних танковых снарядов, и я, распоров рукав его гимнастёрки накладывал жгут на предплечье и чем попало пытался перевязать сквозную, рваную рану ниже локтя. Алексей, весь бледный от потери крови, сидел прислонившись к стене и грустно констатировал: «Как же всё-таки эта жизнь несправедлива устроена. Вот и Крым, и рым прошёл практически живой и невредимый, и так глупо помереть в последний день войны.»

-Ну ты парень бросай эти свои сопли. Что-то ты раскис как кисейная барышня. Похоже у меня научился. Раньше эскулапам деньги платили за кровопускание, а тут тебе на халяву лишнюю кровь выпустили, и ты ещё чем-то недоволен. Радуйся, что все наши мучения остались позади, а впереди ждёт новая, счастливая жизнь.

Так мы с ним перевязывались полные радости что всё наконец закончилось, когда неожиданно снизу раздались громкие крики, заглушённые треском автоматных очередей. Аккуратно выглянул в пролом и у меня волосы встали дыбом. Там эти, которые типа были наши, зверски добивали наших ребят, радостно выскочивших им на встречу, при этом яростно крича на каком-то горбатом суржике нечто похожее на: «Ось тоби москалику, получайте собаки! Бей москалив, слава Украине!»

Фразы эти у меня выхватили из памяти хохляцких полицаев, которые вели нас пленными из Севастополя. Вот твари, и сюда похоже добрались.

Пока они нас не заметили я подхватил раненного Алексея и поволок его вниз в казематы, откуда мы недавно вытаскивали немецкое вооружение. Только мы успели туда пробраться, как сверху раздался громкий топот ног и украинская речь: «Та нема тут никого бильше, не пийдёмо в подвал, там мины могут быть, кинь Петрусь пару гранат туда, да вернёмся наших хлопцев догоняты».

Так оно и произошло. Одна за другой в коридоре, из которого мы только что пролезли в подвал раздались два взрыва и засыпали вход в наше убежище грудой кирпича. Прямо какое-то дежавю, грустно подумалось мне. Было такое уже со мной раз в партизанах. Неужели это вторая серия? Ещё одной беседы со своей нечистью я точно не переживу, в этот раз крыша поедет наверняка.

От быстрого бега мой напарник потерял сознание, он лишь хрипло, прерывисто дышал, и я снова оказался в одиночестве. Холод тонкими струйками заструился между лопатками. Снаружи не доносилось ни одного звука. Мы снова были замурованы заживо. Немного переварив ситуацию, я взял себя в руки и чиркнув зажигалкой высветил окружающие меня катакомбы. На наше счастье, рядом валялась какая-то промасленная тряпка, и я успел её поджечь пока в зажигалке не закончился бензин. Теперь стало отчётливо видно всё огромное помещение с высокими кирпичными сводами плотно затянутыми зловещей, чёрной паутиной, а также удалось найти на стене некое фашистское подобие керосиновой лампы.

Когда у нас появился свет, от души чуть отлегло, я наконец занялся своим напарником. Похлопав того по щекам, я привёл его в чувство и обрисовал историю, в которую мы влипли. Наши все наверху наверняка погибли, попались на фашистскую удочку с переодетыми предателями. Неужели немцы снова перешли в наступление? – промелькнула жуткая мысль. Помню что-то детки хозяина по пьяной лавочке с придыханием рассказывали о чудо-оружии, которое Гитлер обещал вот-вот применить и уничтожить все наши армии. Неужели у этого гада таки получилось? Мысли лезли в голову, одна бредовей другой. Но нет, не может этого быть. Бог не допустит, мы искупили большой кровью то, что натворили в 1917 году.

Напарнику моему видать стало совсем плохо, он непонимающим мутным взглядом осмотрел меня и снова глаза его закатились. Снова я один, снова клаустрофобия, снова свиданице с моей нечистью предстоит и мурашки побежали по моей спине, пока, добежав до головы и подняли там волосы дыбом. Керосинка моя пару раз громко щёлкнув, как когда-то в той пещере это сделал наш последний факел, плавно потухла и пришёл жуткий, липкий мрак. Хорошо, что я, пока горела лампа, предусмотрительно собрав всё тряпьё, что кучами тут лежало и укутал сначала Матюхина, потом и сам зарылся с головой, потому что в подвале было далеко не жарко. По крайней мере смерть от холода нам пока не грозила. Хотя думаю не принципиально от чего помереть. Главное, чтобы в этот раз побыстрее и без длительных мучений. Рука предательски потянулась к автомату с жутким желанием в этот раз обойтись совсем без мучений, но к этому времени от всех пережитых волнений видимо сон меня сморил, и тут же явился светлый образ моего Яшки. Укоризненно покачав головой, он произнёс:

- Ну вот ты опять за старое. Опять хочешь всё испортить и остаток вечности расхлёбывать своё секундное малодушие.

- Ты не поверишь, Яков Моисеич, но нет сил больше бороться. Хочется просто что бы всё это безобразие наконец то закончилось.

- Ну ты не мечтай. Душа она вечна, как я тебе об этом постоянно напоминаю, и продырявив свою шкуру из своего же автомата ты обречёшь её лишь на новые мучения, которые будут, уж ты мне поверь гораздо страшнее нынешних.

- Опять меня моя нечисть будет тут пытать?

- Не опять, а снова. Ну и кто тебе виноват, что ты столько гадости в себе накопил то?

- Ну да, виноват я сам. Спасибо тебе ещё раз за помощь. Буду бороться – решительно произнёс я и начал предусмотрительно повторять про себя: «Господи помилуй!» Но на всякий случай, чуть придя в себя первым делом всё же передёрнул затвор автомата и яростно сжал его в руках.

Окончательно проснувшись от стонов своего напарника, я, стиснув зубы, начал ждать очередной серии марлезонского балета. Черномазые не заставили себя долго ждать, как и в прошлый раз, я начал явственно ощущать их присутствие. Пока где-то чуть в стороне, но в этот раз, видимо помня, как лоханулись в прошлый раз, они меня сразу взяли в кольцо, которое медленно, но неуклонно начало сжиматься, и хотя я ничего не видел но ощущал это на подсознательном уровне. Я усилил молитву и начал повторять её уже в полный голос, что вызвало некоторое замешательство в цепях наступающих, а также их недовольный ропот и даже возгласы возмущения. Кольцо перестало сжиматься, и вся их шайка нерешительно топталась на месте видимо ожидая подмоги крупного калибра. И таки дождались.



В этот раз их мамаша Гордость тяжёлой поступью двинулась прямо на меня, нетерпеливо потирая свои передние конечности в предвкушении лёгкой добычи, видя до какой степени я морально раздавлен. Как это ни странно, но страх куда-то ушёл. Видимо не так страшна сама опасность, как её ожидание. Теперь во мне проснулся охотничий азарт и желание в последний раз помериться силами с врагом. Я вспомнил, что сжимаю в руках свой автомат, и ехидно задал вопрос чудищу:

- Мадам! Вы не возражаете, ежали я в вашей мерзкой организьме проделаю несколько дополнительных отверстий?

Нечисть в недоумении остановилась, видимо не веря своим ушам, поражённая такой неслыханной наглостью, но потом с недоумением спросила:

- Ты это серьёзно, или просто прикалываешься?

- Какие приколы мадам? Только пулевые проколы.

- Дык я ж нематериальна. Мне твои пули до лампадки.

— Вот я это и хочу напоследок проверить, шибко я любопытный

- Та стреляй же гад, стреляй родненький, не дай ей уйти от возмездия! – взвизгнула откуда-то из-за спины моя Ненависть – Задай этой корове, мамаше нашей трёпку, достала она всех уже, житья нет от неё. У нас с ей давно конфликт отцов и детей назрел, даже перезрел немного.

- Так она мать ваша, или отец всё же?

- Та какая разница. У нас, у нечистой силы, пол роли не играет, кто какой хочет тот такой и имеет. Да и у вас смертных скоро примерно так же будет, подождите чуток.

Я удивлённо обернулся и спокойно произнёс: «Нельзя так с родителями». Потом чуть помолчал и совсем неожиданно мне пришли на ум слова апостола Павла: «Всяк не уважающий отца своего и мать – смертию да умрёт». Развернув резко ствол автомата, я полоснул по Ненависти короткой очередью. Подвал наполнился гарью от пороховых газов и пронзительным душераздирающим визгом. Видать попал-таки я куда и планировал, и то ли пули были правильные, то ли выпущены в нужном ключе, но Ненависть та лопнула как мыльный пузырь.

Мамочка вместо того, чтобы оплакивать своё убиенное чадо, счастливо осклабилась, и довольно произнесла: «Вот тут я с тобой согласная. Не нужна нам эта мелочёвка родной ты мой. Ты мой и только мой. Остальная шушера только путается под ногами, кормовую базу разбазаривают. В ответ на её счастливый возглас я яростно надавил на спусковой крючок автомата, выпустив остаток патронов прямо в пузо этой жирной твари. Та сначала мерзко хихикнула, потом схватившись за живот стала неожиданно раздуваться и наконец яростно взорвалась, разлетевшись на множество осколков, которые впились в меня как раскалённые иглы, и я потерял сознание.