Нет спасения от воров

(Продолжение саги об одесской девочке)

                Соперничаем с Вандербильтихой

Я люблю думать о нашей так называемой «даче» в Струнине. Конечно, никакая она не дача в старом смысле этого слова (дача показаний, дача взятки, наконец, дача жилья на лето). И в новом смысле она не дача: не было в ней ни веранды, ни террасы, спускающейся в сад, ни просторных комнат с отдувающимися кисейными занавесями на широких окнах, ни скамьи под деревом, ни качелей, ни гамака - ничего такого нет. А был просто садовый домик 6х4 м с низкой мансардой под шиферной крышей и с чем-то средним: то ли крыльцом, то ли верандочкой из старых рам воинской казармы. Домик мы купили в 1990-ом году, два года достраивали его и ставили теплицу. Значит, рассказ этот относится к событиям после 1992 года.

Дом оказался битком набит старой мебелью, старой одеждой и старой обувью, но я с девочками прилагала некоторые усилия, чтобы создать подобие уюта: сшила занавесочки с прошивками в деревенском стиле, водрузила в простенок большое круглое зеркало, пристроила под ним проигрыватель с большой стопкой пластинок, повесила кованый абажур. Девочки притащили из своих квартир плюшевое покрывало для древней софы, старые паласы на пол. Я отняла часть времени от сна и сшила лоскутное одеяло, такое весёлое и уютное, что заносчивая Вандербильтиха из «12 стульев» позеленела бы от зависти!

Для детей мы притащили их любимые пластинки, книжки, машинки и жестянку с коллекцией значков, собранных всеми нами за долгую жизнь. Завершили всю эту красоту большие семейные фотографии  в рамках под стеклом и старая балалайка, доставшаяся нам от Ивана Демьяновича Головатенко.

Летом наша дачная жизнь проходила вне домика. В те годы на участке унавоженная земля давала много овощей и цветов, крупные ромашки ( росли по грудь, розы цвели цветками размером с детскую голову. Помидоры в теплице висели крупными гроздьями, а торцы теплицы закрывали огуречные плети с ядрёными пахучими огурцами. Под окнами стояли наши почтенные «Жигули» 1977 года рождения, как признак благосостояния.

                Первые набеги

Видимо, эти признаки не давали покоя кое-кому. Эти люди  сняли подчистую наши замечательные помидоры, срезали и поломали розы, сняли сигнальные фонари с одолженного прицепа и чуть не украли колёса с «Жигулей» (тогдашний дефицит). Дело было ночью, я проснулась от осторожного позвякивания за окном. Подошла к окну и увидела, как чья-то тень мелькнула за машиной. Я застучала по стеклу, и две фигуры бросились и перемахнули через калитку, но я могла поклясться, что узнала в одном из воров Сашку-цыгана, пьяницу и браконьера, чей участок был наискосок от нашего.

Сашка не раз обращался к нам то за бутылкой, то за медицинской помощью. Кирилл даже как-то вправил ему вывихнутое плечо, за что Сашка его горячо благодарил. Тем не менее, ворюга не делал для нас исключения. Впрочем, не пойман – не вор, и он, как ни в чём не бывало, продолжал навещать нас по-соседски…

Не мы одни подвергались набегам, стонал весь кооператив. И вот, «по просьбам трудящихся» наш председатель Казаков, сам известный пьяница, вынужден был выгнать спившуюся сторожиху Надьку и, собрав с садоводов приличную сумму, набрал целую бригаду бывших «афганцев», как он отрекомендовал их. «Афганцев» поселили в сторожке, и вскоре оттуда стали доноситься пьяные песни. Мы завершали сезон и покидали дачу с тяжёлым сердцем.
                Погром

Среди зимы телефонный звонок дачной соседки заставил это самое сердце забиться:

- Ой, Маргарита Павловна, скорее поезжайте в Струнино, там ваш домик обокрали и, вообще, там такое...

Кирилл отпросился с работы, и мы помчались в Струнино. Кругом лежали девственные снега, а вокруг нашего домика снег был вытоптан. От калитки уже было видно зияющее окно, внизу лежали битые стёкла. Внутри домика нас встретило ужасное разорение. Всюду разбросанные вещи, битое стекло серванта, разбитое круглое зеркало, растоптанные фотографии детей, вырванная с корнем люстра. Под ногами хрустели битые пластинки. На полу валялся проигрыватель с вырванным звукоснимателем и без диска.

Но вид мансарды был ещё ужаснее. На полу чернели остатки костра, линолеум выгорел, валялись обгоревшие книги и пачки писем. Потолок был закопчён и на нём красовались чёрные отпечатки ладоней специально для следователей. Окно мансарды было открыто, на подоконнике и рамах виднелись следы крови. Какое-то чудо спасло наш домик от пожара. Видно, громила погрелся у костра, а потом загасил его пионерским способом.

Что было делать? Конечно, для начала пойдём к сторожам, в сторожке когда-то был струнинский телефон, вызовем милицию. Мы подъехали к сторожке и долго стучали в закрытую дверь. Уже потеряли надежду и хотели уйти, как вдруг дверь открылась, и перед нами предстал молодой мужик с бессмысленными глазами, который качался и мычал. Говорить ему о краже  было бесполезно, но мы заметили, что кисти его рук были в свежих порезах, и вспомнили про кровь на подоконнике. Мы развернулись и поехали в милицию.

Приехавшие с нами милиционеры наскоро составили протокол ограбления (мы сгоряча не заметили отсутствия некоторых вещей), сняли отпечатки и отправились за сторожем. Там, кроме него, всё ещё пьяного или обкуренного, они нашли целый склад добра, которое сторож натаскал из разных домов. Милиционерам предстояло опросить всех пострадавших и провести опознание вещей. Это заняло у них не меньше месяца. Когда нас пригласили на опознание, мы с удивлением увидели там наши значки и балалайку, которую оперативник записал как коллекционную. В самом деле, только теперь мы заметили, что она сделана из дорогих пород дерева и отделана перламутром. Ах, негодяй: не найдя водки, разнёс  нашу дачу по злобе на кусочки, но углядел и похитил нашу самую ценную вещь!

Суд отправил разбойника за решётку и постановил, что он должен возместить нам ущерб в размере пятисот рублей. Но когда через какое-то время мы пришли с исполнительным листом, нам сообщили, что «афганец» повесился в тюрьме.

                Были ваши – стали наши!

А через пару лет у нас снова посетил экспроприатор. Струнинская ткацкая фабрика прекратила работу, и безработные местные мужики стали искать работу у дачников. Но не только работу... Дачное добро многие из них  считали своей законной добычей.

Итак, было лето.  В воскресенье на даче гостил Павлик и гордо демонстрировал друзьям свой новенький, лёгонький  горный велосипед на особенных шинах. Копавшие неподалёку шабашники (мигрантов тогда ещё не было) заинтересованно поглядывали в его сторону. Вечером мы уехали, заперев велосипед в домике.

 Ночью прошёл дождь, а утром я снова приехала в сад пораньше и увидела на калитке следы грязи до самого верха. Сердце ёкнуло - и не зря. С окна были сняты штапики, и расколотое стекло лежало у стены. Должно быть, вор расколол его, когда вытаскивал через окно велосипед. На этом велосипеде он и уехал, прихватив ещё и телевизор. От калитки на сырой земле отпечатался чёткий след велосипеда.

Разглядывая этот след, новая председательница и новый сторож о чём-то тихо переговаривались. Они догадывались, чья это работа. Концовка этой истории странная. Вор был жителем соседней деревни, но, по словам следователя, он после пьянки вступил в схватку на топорах с отцом, отрубил ему ухо, но сам был зарублен. «Жестокие, сударь, нравы в нашем городе, жестокие!», - могу повторить я слова из «Грозы» Островского. А велосипед и телевизор так и не нашли. И всё-таки, эти странные концовки следственных действий наводят на подозрение, не вешала ли милиция нам лапшу на уши?

                Как воров превратить в предпринимателей

Новая наша председательница Анна Николаевна Баганова нашла такой выход из создавшегося положения. Она снова наняла в сторожа мужиков из ближней деревни, но помогла им построить свой дом и развернуть хозяйственную деятельность. Мужики валили деревья прямо в нашем ближнем лесочке и торговали пиломатериалами и дровами, т.е. воровали как бы ничей лес. Между делом время от времени они объезжали улочки кооператива на своём драндулете, сотрясая воздух мощным «тяжёлым металлом».

Дачники (и мы в том числе) платили им приличную дань, за что на нашем домике красовалось предупреждение «Дом находится под охраной». Наверное, и воры, и сторожа рекрутировались из одного и того же контингента и хорошо знали друг друга, так что наглые грабежи и угоны прекратились. Такая трансформация происходила на разных уровнях в то интересное время.

А Сашка-цыган через год утонул на браконьерской ночной рыбалке в Тарбеевом озере. Так постепенно сошло на нет это воровское племя. На смену ему пришли мошенники, которым не дают покоя  трепетные «похоронные» пенсионеров.

Продолжение следует.