Дэвид Блэчер

Дэвид был из тех людей, которые, выходя из дома, выдергивают удлинитель из розетки, боясь короткого замыкания. Соблюдая осторожность во всех делах, он очень педантично подходил к порядку в доме и на работе, внимательно следил за собой и всегда имел в виду, что «хорошо жить в почете – да ответ велик». Требовательный к другим, если брался за какое-то дело – всегда доводил до конца. Жизнь его была рассчитана до мелочей: он знал часы своей офисной работы, знал дату следующего свидания с девушкой и знал, когда ему нужно будет навестить пожилую мать. Он чистил зубы ровно в 21:00 и после этого не ел и не пил ничего, кроме стакана воды с лимоном, прежде чем открыть книгу, чтобы прочитать главу перед сном. Он стремился к большему, но очень осторожно, полностью осознавая, что его ничего не выделяет из серой массы. Дэвид знал — он не пуп земли и никакая не уникальная личность. Он знал, что его предел: хорошая и стабильная работа, заботливая жена, хранящая семейный очаг, и пару детишек — желательно девочка и мальчик, с которыми он гулял бы после тяжелого рабочего дня.

Обладая весьма привлекательной внешностью, харизмой и умением вставить слово во время неловкого молчания, он был весьма популярен у женщин, однако пока ему было не до них. У Дэвида был четкий план: карьера и стабильность, потом — жена, а потом остальное. Он был спокоен и доволен положением вещей до того момента, пока не пришел на работу в понедельник ровно к 8:50 утра, как он обычно это делал.

У входа в офис на третьем этаже крупного бизнес-центра образовалась толпа, преимущественно состоящая из коллег Дэвида. Были и те, кого он видел впервые. Люди пихались возле входной двери с табличкой «Генеральный директор», и видно было, что они сильно возмущены. Ругаясь на начальство, друг друга и «Господа Бога», они напоминали анимированную пыльную кучу, из которой периодически вылетали руки, ноги, другие части тела и предметы.

Это очень встревожило Дэвида — вместо того чтобы, упав в кресло, поправить письменные принадлежности за своим столом и вдавить кнопку включения компьютера в системный блок, он стоял в тени этой огромной массы, откуда то и дело слышались отрывки фраз: «Черт бы побрал!..», «Какое сокращение?!» и «С чего бы именно меня?..». Постепенно до него дошло, и язык комом скатился по горлу вниз живота, образовав плотный комок в груди. Протиснувшись сквозь толпу офисных планктонов, ничем не отличавшихся от него, он заметил на двери приклеенный длинный список имен, подлежащих увольнению, среди которых обнаружил и свое: Дэвид Блэчер.

Вечерело. Дэвид сидел на лавке в парке у своего дома, наклонив голову и безумно пиная ногой воздух. В черных и тщательно уложенных назад волосах затесались крупицы седины, а круглые очки слетели на кончик носа. Портфель с рабочими принадлежностями валялся рядом. После разрешения всех юридических вопросов он вышел из офиса на улицу и бродил по городу, не зная, куда себя деть. Находясь в прострации, он пропустил обед — рис с тушеными овощами и курицей в медовом соусе, — а также нарушил обещание зайти к матери на чашку чая. Он не привык действовать по ситуации и в данный момент не понимал, что конкретно нужно сделать для восстановления былой идиллии.

Глубоко вздохнув, Дэвид посмотрел по сторонам. На улице зажглись фонари, в полусумраке мигали вывески магазинов на противоположной стороне дороги, которая находилась за коротким участком, засаженным тонкими деревцами. Холодало. Немного придя в себя, он встал с лавки, размял спину короткими взмахами рук и, взяв портфель, направился в сторону дома, больше не обращая внимания на приятную вечернюю атмосферу.

Мысли возвращались в голову неохотно, словно густой кисель, штурмующий черепную коробку. Все старания Дэвида привести себя в порядок терпели крах, он не мог принять факта своего неожиданного несчастья, которое повлекло за собой много других проблем. Строгий жизненный уклад, формировавшийся на протяжении многих лет, пошел под откос, утянув за собой в бездну отчаяния все надежды на, может, и не самое выдающееся и перспективное, но счастливое будущее.
Однако невероятным усилием воли Дэвид стряхнул нелепое наваждение и огляделся вновь, обнаружив себя возле своего подъезда.

Сейчас я поднимусь на четвертый этаж, открою квартиру тремя оборотами ключа, поставлю обувь на полку и взгляну в зеркало. Повешу куртку на резной деревянный крючок качественного итальянского шкафа, который достался мне от родителей, пройду в гостиную и сяду на диван, включив телевизор касанием кнопки на пульте, который всегда рядом, — но не для того, чтобы смотреть передачу, а для шума на заднем фоне, к которому я так привык на прежней работе.

Сделав все необходимые для каждого живого человека дела, он снял покрывало с кровати, лег в постель, а затем выпил воду с лимоном и открыл книгу.

С утра я примусь за поиск новой работы.

Обеспечив себе позитивный настрой мысленным повторением своей ежедневной рутины, Дэвид поступил согласно плану и, закрыв глаза, ожидал от следующего утра только позитивных эмоций.

Однако проснулся он раньше запланированного времени.
В 3 часа ночи его разбудил телефонный звонок.

— Дэвид Блэчер, верно? Здравствуйте. Я дежурный врач региональной больницы, доктор Кирк. Присядьте, пожалуйста, если есть возможность...

С момента смерти матери Дэвида прошло два дня. За это время, разумеется, после разрешения всех юридических вопросов, он впервые посетил бар, проведя в нем большую часть дня, а затем и ночи.

В весьма нетрезвом состоянии, бредя по улочкам родного города, Дэвид думал буквально ни о чем. Его голова была пуста, словно чистый лист бумаги. Мутная дымка застилала взор, а все действия тела совершались инстинктивно, бездумно, как будто им управлял некто, дергающий за ниточки. Этот некто привел его в бар, напоил его и сейчас гнал в бессознательном состоянии в неизвестном направлении.
Дэвиду не было грустно, не было больно. Не осталось сожалений о нарушенных планах, увольнение больше не беспокоило его. Впервые в жизни он оказался в состоянии, когда разум не движет мешком, набитым плотью. Дэвиду было никак.
Или не было.

Два месяца упорного пьянства превратили красивого молодого человека, имевшего все шансы стать кем-то, в жалкое подобие жизни, в кусочек телесной материи, влачивший жалкое существование. Пропивая остатки сбережений и проводя весь свой досуг в баре, Дэвид не думал о будущем. Дэвид вообще не думал. Он монотонно поднимал то левую руку, занося бокал над глоткой, то правую, чтобы подозвать бармена.

Впервые закурив, Дэвид стоял возле входа в бар, ставший ему вторым домом. Выпуская клубы дыма, он бороздил помутневшим взглядом бесконечные просторы ночного неба, все так же не впуская в взъерошенную и сальную голову ни одной мысли. Серые глаза, прежде глядевшие пристально и бодро, теперь напоминали мертвые озера, источавшие смертельный яд. Рубаха его наполовину выползла из штанов, ремень свисал вдоль правой ноги, а туфли были в грязи, хотя раньше блестели ярче уличного прожектора.

Самый опасный тип людей — потерявший волю к жизни офисный работник.

Другие посетители бара держались от него подальше, осознавая риски связи с подобными типами. Дэвиду, впрочем, было все равно.

— Здравствуйте! — раздалось откуда-то снизу.

Медленно осознавая, что это обращаются к нему, Дэвид не спешил опускать взгляд.

— Здравствуйте! — громче раздалось уже возле самой груди.

Проследив за исчезающей дымкой, вылетевшей изо рта, он наконец опустил взор уставших и безжизненных глаз на говорившего.
Говорившую.

Перед ним стояла девчонка ростом от силы метр шестьдесят. Коричневые густые волосы мужественно сопротивлялись поднявшемуся ветру, оставаясь на месте, прямо на плечах. Серо-зеленые глаза смотрели весело — в них отражалась вывеска так полюбившегося Дэвиду бара, создавая иллюзию влаги на веках. Одетая в серую мешковатую одежду, она выглядела почти комично, но вызывала не смех, а умиление.

— У вас все в порядке? — спросила она, улыбаясь. — Я каждый вечер хожу мимо, и вы постоянно находитесь в разных позах, хи-хи. — Издав смешок, она сощурилась, словно годовалый ребенок. — Вчера я видела вас вон там, — она указала на лавку возле входа, — сразу под ней.

Дэвид проследил за рукой девушки инстинктивно, мало соображая, что происходит.

— Ну чего вы молчите? Я могу уйти, если вам не хочется общаться.

Она игриво шагнула назад к дороге, но, не получив желанной реакции от Дэвида, хмыкнула, дернула плечами и, развернувшись, зашагала вдоль полосы домов.

Спустя неделю Дэвид стоял на том же самом месте, перескакивая с ноги на ногу, нервно скуривая одну сигарету за другой. О да, он был в нетерпении.
После долгих лет строгого режима и педантизма, а после нескольких бесконечно долгих, казавшихся вечностью месяцев безэмоционального запоя, Дэвид испытывал живую, первозданную эмоцию — жажду новой встречи с таинственной незнакомкой.

Увидев ее тогда, он не мог выбросить из головы игривую улыбку и волосы, несмотря на погодные условия, остававшиеся на своем месте. А внимательный и веселый взгляд глаз, цвет которых определить было невыносимо трудно, несколько раз приходил ему во снах, казавшись выходом из гиблой трясины, в которую Дэвида затянула приверженность порядку. Переливаясь оттенками серого, зеленого и голубого, они казались ему светом в конце тоннеля — но не просто прожектором, освещавшим путь, а райским сиянием, вратами в сам Эдем.

Неделю он протирал асфальт под ногами на том самом месте, где к нему подошла девчонка — девушкой ее назвать было трудно, — в неистовом нетерпении увидеть ее еще раз.

Если до этого в его голове была лишь пустота, то сейчас мозг кипел всего одной мыслью: когда же она появится, когда же она появится...
И она появилась.

Шла, подпинывая камни и окурки, абсолютно не вписываясь в пейзаж дневного города. Равномерная жизнь людей вокруг рушилась с каждым подлетевшим вверх бычком, и Дэвид целиком видел этот процесс. Своими размашистыми, но при этом маленькими шагами она топтала всю его прошлую рутину, рубила ее на корню, руша каждый идеал, каждый его принцип.

Заметив ошарашенно пялящего на нее Дэвида с одержимостью маньяка и адским огнем в глазах, она вначале насторожилась, съежилась, а потом рассмеялась.
Она смеялась долго и звонко, будто пьяный поп хаотично долбит в огромный колокол. Казалось, вся улица дрожала вместе с ее заливным и заразным смехом.

Схватившись за живот, незнакомка громко выдохнула и, смахнув слезу, обратилась к Дэвиду:

— Видел бы ты себя со стороны, дуралей!

Она еще раз пнула камень и направилась в сторону сконфузившегося Дэвида.
Проснувшись утром, Дэвид с трудом осознал, что лежит не один. На его плече мирно посапывала Таисия.

Вот уже месяц они ложились и просыпались вместе.

Прошлые дни тоски и неосознанности, а вместе с тем и порядка подошли к концу, когда на обреченного парня в грязных туфлях обратила внимание незнакомка с густыми коричневыми волосами и глубокими глазами неопределенного цвета.
Встав и сделав зарядку, Дэвид почистил зубы, поцеловал Таисию в лоб и, прошептав слова любви, вышел на работу, которая, между прочим, была гораздо лучше прежней.

Идя по знакомым улицам города мимо тонкой струйки домов, щурясь от летнего солнца, которое, казалось, заряжало его радиацией, но безвредной для здоровья и даже полезной, Дэвид улыбался и все думал над своей судьбой. Его глаза снова горели, казалось, он сейчас рассмеется. Волосы были аккуратно уложены, рубаха заправлена в брюки и только черные кожаные туфли были под слоем не грязи, но пыли.

Упорный труд и прилежность, безукоризненная приверженность четкому плану, а затем полный крах и дальнейшее вознаграждение напоминали ему библейский сюжет про Иова, которого Бог лишил всего, а после долгих лет страданий вернул вдвое больше. Осознание того, что дома его ждет Таисия и торопиться никуда не нужно – ведь теперь он обедает по желанию, а не расписанию, наполняло Дэвида лучистой энергией, называемой счастьем.

Размышляя над тем, через что ему пришлось пройти и как он чувствует себя сейчас, Дэвид не обратил внимание на крошки шпаклевки, посыпавшиеся сверху, которые были предвестником большого куска черепицы, сорвавшегося с крыши.

Он умер, не приходя в сознание, в реанимации региональной больницы, где в тот момент дежурил доктор Кирк, а Таисия, проглотив горе, спустя четыре месяца вступила в отношения с неким Дж. Дж. Джеферсоном, занимавшим должность генерального директора небольшой фирмы, недавно пережившей сильный кризис.