Девушка окно ее отражение. Глава 3

               

Между прошлым и будущим
Осень листья кружит.
Дни моей жизни листает…               


И снова ноябрь. Я только проснулась. Глаз не открываю; дождь выдает оконную дробь по стеклу. Пытаюсь уловить ритм, сотканный в мелодию, и никак не могу. Назойливый стук капель раздражает. Маленькими молоточками он вбивает скорбь в мою душу – все глубже и глубже. Уже год, как не стало Художника, и моя боль не утихает.

Вместе с ней приходят вопросы, на которые я не готова ответить. Где пребывает моя душа? И почему тело стонет, как старый поношенный башмак?.. И эта фраза из Кафки, что постоянно витает у края сознания: «Далека ли печаль от счастья, если она сильна?».
 
Я слишком молода, чтобы понять такое. Но сейчас думаю: всему своё время. Как в Писании. Время собирать камни, и время разбрасывать камни. Время любить, и время ненавидеть. И если нет ничего нового под солнцем, то ответы уже есть. Они заложены изначально, как осознание хорошего и плохого. Ответы открываются сами, когда приходит свое время. Иначе зачем последние дни эти вопросы так тревожат, не дают мне покоя?.. В любом случае, я знаю, кто может помочь. Одна милая старая Леди, которая существует где-то там, на другой стороне моей жизни. Она пришла не так давно, возникла из ниоткуда, внутри меня, где бьется сердце, и с тех пор мы неразлучны, как начало и конец всего, что существует.

Я лежу, не открывая глаз. Сжимаю веки покрепче, жмурюсь, как маленькая девчонка. И вдруг ощущаю, что боли нет. Печаль. Осталась только печаль. Как теплое мрачное море, она покрывает мою душу. И там, в глубине, подобно золотым рыбкам, мелькают светлые воспоминания о былом. О недолгих днях, полных любви и счастья. Нет ничего целого, только обрывки картинок, черно-белые, серые, как последний дымок от потухших углей. Блеск глаз, излом губ, произносящих какие-то слова, смутный силуэт на фоне закатного солнца… Символы, впечатанные в сознание и сохраненные в нем навсегда. Оборотная сторона медали. Счастье, заключенное в глубокой печали. Как драгоценный камень в недрах темной руды.

И вот я позволяю себе улыбнуться. Урок номер один. Всему своё время. Надо внимательно читать каждую строку своей жизни, не пропуская того, что написано между ними. И тогда ответы придут сами. Когда-нибудь. Скорее всего тогда, когда этого не ждешь.

Теперь можно открыть глаза, потянуться во всю силу, глубоко вдохнуть, впустив в себя это утро, и не спеша, лениво выбраться из-под одеяла. Я так и делаю. И первое, что вижу – бурый кленовый лист, прибитый дождем к оконному стеклу. Почерневший по краям, пульсирующий, он похож на морскую звезду, жадную, ненасытную, которая стремится проникнуть в моё жилище. Тут же возвращается страх, от которого я проснулась, но источник которого не помню. Что-то снилось, страшное, липкое, мокрое. Я летела в пространстве, пронзенная, как иглами, чьими-то мольбами и мыслями, и теперь это возвращается. Выстрел из прошлого, которое не отпускает.

Натягиваю на себя одеяло, прячась от этого кровопийцы, что за оконным стеклом. И тут, в теплой душной темноте меня накрывает. Я лечу назад, в непонятное пережитое, и чтобы полностью не свихнуться, не потерять своё «я», шепчу сухими губами: читай между строк, читай между строк…

…и сердце уже бьется не так сильно как раньше когда нас сюда загнали и закрыли мы плакали кричали и выли но все без толку нас постоянно качает качает и сколько прошло времени я не знаю не вижу вокруг ничего потому что темно и все мы жались друг к другу от страха чтобы чувствовать тепло живого существа мы ходили под себя потому что больше некуда скулили вопили звали здесь  нет воды чтобы напиться нас бросили умирать я это поняла сразу но гнала эту мысль прочь я молила тебя втайне чтобы никто не слышал о Будда я хочу быть отрешенной как ты дай мне сил это сделать но ты молчал и теперь я поняла когда остались только тихие стоны и из шестнадцати трое которые еще дышат и я держу холодную руку соседней девочки которая думала что едет в другую страну где будет работа и счастье которую просто забрали с улицы пообещав все это как и моей старой бабуле чтобы она отдала меня за деньги я поняла когда прошло столько времени среди всей этой качки держа застывшую руку мертвеца с которым я раньше разговаривала как и с другими мертвецами сидя в своих испражнениях я поняла твой молчаливый ответ прости меня о Будда я не успела пройти Восьмеричный путь но все же страдание мое уходит потому что нет уже сил кричать звать и молиться я только сухими губами шепчу что страдания нет когда нет уже сил чтобы его терпеть оно исчезает растворяется где-то внутри и я понимаю что мой путь пройден скоро я уйду из этого мира и хочу напоследок увидеть Ли Фань мою сестричку что уехала раньше в другую страну и я больше о ней не знаю я хочу увидеть мою любовь но не могу вспомнить ее лица под тусклым абажуром настольной лампы оно кажется текучим и призрачным и сигарета в моей руке тлеет обжигая пальцы зачем Бог вас создал это боль и сладость одновременно я знаю что больше тебя не увижу и вернуть ничего невозможно ты будешь витать передо мною как этот образ что напротив в окне она стоит и смотрит в никуда не видя того  мальчишку что сох по ней  от любви она идол застывший в вечности и я вижу как он нервно курит и чувствую его неодобрительный взгляд которым он меня осуждает непонятно почему и делаю вид что не замечаю его смотрю на снежинки и камни на мостовой на наш узкий переулок захваченный метелью и мне кажется она нас несет в неизвестность и моя боль отходит ее больше нет спасибо тебе о Будда теперь я буду всегда отрешенной как ты и вот мне хочется спать закрыть глаза от этой темноты и открыть их там где свет в окне незнакомой девушки которая возможно когда-то знала мою Ли Фань и остаться частичкой там у нее в душе и я вижу как окурок летит вниз на морозные камни мостовой и думаю что когда он упадет я уйду в нирвану и растекусь по всем душам оставляя немного тепла… спасибо тебе о Будда… спасибо за сон который называется жизнью…

Я чувствую, как по телу пробегает озноб, словно меня окатили холодной водой. Кто была та девочка, закрытая в контейнере и умирающая вместе с другими? Среди бескрайнего океана, в пугающей качке, когда нутро падает вниз, и думаешь, что этому не будет конца?.. И откуда я это знаю, не побывав там?.. Впрочем, я это пережила – так, как будто все было взаправду. Меня колотит и хочется плакать. Сворачиваюсь калачиком, сжимаю ладони в кулаки и лежу так – не знаю, насколько долго.

Эти образы и ощущения. Они посещают меня все чаще. Метаморфозы сознания раздуваются, ширятся, вбирая новую информацию. О прошлом, настоящем, но больше о том, чего я еще не пережила. Появляются незнакомые лица, имена, которых я никогда не слышала, но знаю – когда-то наши судьбы переплетутся. Это похоже на огромный пазл длиною в жизнь, в котором мне уготована не лучшая роль. Роль наблюдателя. А как же иначе? Я вижу то, что свершилось. Значит, кто-то вымостил мою жизнь из плиток, и теперь, дурачась или следуя непонятному плану, являет видения и чувства, которые ждут меня впереди. Сначала, когда я подумала так, это взбесило. Но после одна милая старая Леди сказала: «Ты должна научиться терпению, малышка. Возможно тот, кто перебирает плитки, подстраивается под тебя. Возможно, хочет помочь, но пока не знает как. Я думаю, он хочет помочь нам обеим. Пока все непонятно, и мы должны ждать. Когда-то вся картина сложится».

И вот я наблюдаю, думаю, делаю выводы. Ничего другого не остается, если твой код уже прописан. Не знаю, что это значит, но так сказала она – та, у которой все позади. Я все еще лежу под одеялом, в душной уютной темноте, и переживаю уже пережитое, подброшенное, явленное мне в странном видении. Я вспоминаю того мальчика, который много недель дежурил у моего дома. И тот вечер, когда он пришел в последний раз. Я выглядывала из окна, будто мне нечего делать, любовалась снежинками, что летели с небес. И конечно же, краем глаза я видела его. Мне было любопытно и приятно, словно я причащалась к тайне. Он стоял там, внизу, дрожа от холода, и глаза его сияли надеждой. Думаю, он хотел, чтобы я хоть раз на него взглянула. И по мере того, как проходило время, а я любовалась снежинками, взгляд этот затухал, принимая неизбежное, фигура сутулилась, колебалась, расплывалась в вихре вьюжных смерчей, и все больше походила на призрака, готового вот-вот рассыпаться и исчезнуть вовсе. Что я испытывала в тот момент? Наслаждение, которое давала тайная власть над человеком, мне незнакомым. Я держала натянутой тонкую нить, что связывала нас, играла с ним, кокетничала в душе. Он так и ушел, не дождавшись моего взгляда, и, когда я вновь выглянула, не увидев его, испытала легкую досаду. Не знаю отчего. Была мимолетная неудовлетворенность, что-то не до конца завершенное в этой немой пантомиме зимнего вечера. Позже, когда стало ясно, что больше он не придет, я почувствовала одиночество. Тайна осталась тайной, а интрига застыла в морозной ночи.

Теперь я думаю: а не поступала ли я с ним так же, как кто-то сейчас со мной?.. Впрочем, это едва ли так. Продолжаю верить своей второй половинке.

И еще есть ощущение, что позже, когда этот мальчик вырастет и станет мужчиной, он совершит что-то страшное. Непоправимое. И когда он это поймет, будет слишком поздно. Он сделает это потому, что я не посмотрела в его сторону. Ведь в тот вечер взгляд его совсем не потух, как мне показалось.  Он просто отрешился от окружающего мира, и ушел вовнутрь, и, скорее всего, засиял еще ярче. Безумным огнем, который способен испепелить все вокруг. И сосед, который курил и смотрел на нас из окна, в тот вечер перестал меня уважать, и всех женщин тоже, кроме одной, которую больше никогда не видел. Я всхлипываю. Возможно ли, чтобы такая мелкая блажь, как девичье кокетство, стала причиной цепочки событий, растянутой на долгие годы?.. Ну всё. Это самокопание меня изведет. Пора вставать. Нельзя заниматься домыслами вечно. Вчера я собрала два чемодана, чтобы уехать из своего городка навсегда.

Это решение возникло внезапно, как и все, что происходит со мной в последнее время. Конечно, оно вызревало не один день. Было событие, которое предшествовало ему. Уход Художника. Мне кажется неуважительным и несправедливым говорить слово «смерть», думая о нём. Хотя игра словами не изменит правды. Просто я раньше представляла себе, что он вышел на какое-то время из моей жизни, как выходят в магазин, и скоро вернётся. Так было легче. Такой самообман помогал первое время. Но дни шли, и ничего не менялось, и груз одиночества давил все сильнее. Вчера я была на кладбище, листала картинки нашего недолгого счастья. И вдруг поняла, что не могу вспомнить его лицо, не могу увидеть его внутри себя. Оно стало похожим на многие лица, что мелькают вокруг. И даже на лицо того мальчишки, который стоял у моего дома, с мольбой глядя снизу вверх, словно хотел увидеть Бога. Да, его облик – облик Художника – развеялся по всем юношам и мужчинам, заставляя всматриваться в них, искать забытое сходство. Он словно дразнил меня: ищи, ищи меня, Девочка, я всегда рядом, смерти не существует. И я поняла, что теперь мне суждено всех сравнивать с ним, искать в них утерянное, и так будет всегда.

Там, на кладбище, среди скудных цветов, что росли у его могилы, я приняла решение. Мне надо уехать, развеять себя в этом огромном мире, разбросать по каплям то, что накопилось внутри. Выучиться, чего-то добиться, всегда быть в движении. Следует покинуть этот городок, в котором, кажется, никогда ничего не меняется. И тогда, где-то и когда-нибудь, на задворках своей стремительной жизни, внезапно, невзначай, я опять обрету его. Он вернется из магазина, в который однажды вышел, и принесет мне трепетное, тревожное, прохладное, как мороженое, счастье. Которое я съем без остатка.

Конечно, я понимаю, что это будет продолжением моего самообмана. Ведь оттуда, куда он ушел, не возвращаются. Мы всегда хотим от жизни больше, чем она может дать. Я говорила на эту тему с той, которая с другой стороны. И она мне сказала: «Желание, которое нельзя удовлетворить, со временем приводит к подмене своего идеала. Сначала ты будешь страдать, копить свое горе, и позже, переполнив тебя, оно прольется наружу. Тогда и наступит момент, когда ты кого-то найдешь. Не Художника, конечно, но кого-то, кто будет о нем напоминать. Причем ты этого даже не осознаешь. Это промелькнёт где-то внутри тебя, да и осядет там. И так будет раз за разом, снова и снова. Даже когда ты не сможешь вспомнить его облик, незримые связи останутся. Я называю это компенсацией за ожидание, малышка. Но зачем тебе эти умные глупости? Просто лети вперед, и поменьше спрашивай о том, что тебя ждет впереди.  Жизнь становится скучной, когда знаешь, что будет завтра».

Я думаю: неужели когда-то стану такой мудрой, как она? Это звучит странно. Ведь мы одно целое, только каждая находится в своем периоде жизни. Я могу ощутить ее, а она меня. Мы плаваем во времени, очерченном моими и ее годами. Вот только для нее это всего лишь обычные воспоминания, а для меня странные видения и слова, которые я еще не пережила и которые еще не услышала. Как такое возможно и если это так, то какая в этом цель или умысел?.. Мне надо к ней, я уже соскучилась по своей старушке, она часто выдает такое, о чем стоит задуматься. Мы общались не так давно, но я уже с утра чувствую ломоту в суставах и терпкую боль в теле, присущую старости.  Это предвестники нашей скорой встречи, я знаю. Это сигнал с той стороны – привет, девчонка, мы скоро будем вместе. Я передам ношу своих лет тебе, а ты мне подаришь юную легкость своего бытия. На время, пока мы общаемся. А потом разбежимся по сторонам. Ах, она такая классная, эта дамочка с мрачной иронией ко всему, что творится вокруг!..

Я встаю и завариваю чай. Делаю короткие глотки; смотрю на карандашный набросок, что висит на стене, и внезапно для себя улыбаюсь. Улыбаюсь им обеим – той, на которую молюсь, и той, которая меня слушает и понимает. Я не одна в этом зыбком мире, где происходят странные вещи. Вместе мы обязательно докопаемся до истины. Надеюсь, это произойдет скоро. А сейчас мне надо подготовиться к встрече, пробежать по дорожке, связывающей нас, к ней навстречу, в теплый сумрак этой же комнаты, с устоявшимся запахом кофе и неизменной осенью за окном… и вот я бегу со сдерживаемой любовью внутри накрывая сердце ладонью чтобы не расплескать ее и странное чувство потустороннего растягивает мой бег и я вижу ничего не движется но все же скользит проносится мимо пронзает крупинками времени дни месяцы годы подобны ветру который нельзя увидеть а лишь ощутить и понимаю пора остановиться и уже не двигаюсь жду чтобы отдаться течению которое медленно и все быстрее увлекает без направления но я понимаю куда-то наружу на много лет дальше и не знаю это мгновение или вечность и можно ли так говорить там где я пребываю во мне все колеблется вместе со всем что вокруг и вдалеке легкая рябь как мутное стекло где блики и тени и вся любовь рвется вперед ее не сдержать я лечу вне пространства в непрожитую явь она вот-вот мне откроется превратится в вещи запахи имена и понимаю пора открыть свое сердце и лечу как бабочка к свету и вот я у вас моя милая старая Леди…

…Здесь то же самое, что и когда-то, в начале времен. Бледно-желтые, в мелкую клетку обои. У изголовья кровати поблекший набросок той, которая всегда смотрит в окно… или из него… или сквозь него. Это же окно, куда направлен ее взгляд, совсем рядом, с другой стороны кровати – высокое, с надтреснутым стеклом. Сверху витает белесый нимб света; по подоконнику озабоченно снуют несколько серых жучков, повинуясь направлению известного только им маршрута. На улице угрюмая осень с тряпками ржавых кленовых листьев, висящих на деревьях у дома. Все то же самое, но не так, как прежде. Чувствую, как во мне расцветает тусклый букет ощущений: потусторонности, замкнутости, невольно осознанного святотатства, словно я оказалась там, где не должна быть, нарушила существующий ход вещей, и теперь они, эти вещи, смотрят с немым укором на меня, давая понять, что я тревожу их незыблемость и миропорядок. Я почти физически ощущаю, как эта реальность меня мягко, исподволь вытесняет, как инородное тело, случайно залетевшее на чужой огонек.

И вот я вижу Ее. Она сидит в кресле у журнального столика, и она внимательно смотрит на меня – моими глазами. У нее мое лицо, мои волосы, жесты и та же плавная, томная осанка. Я вижу бледное, прозрачное отражение себя, будто смотрюсь в оконное стекло. Думаю, в этом есть какой-то парадокс, метафора или загадка, но затрудняюсь сказать наверняка. Сейчас она пребывает в моем теле, а я нахожусь рядом, в старых поношенных тапочках, с чашкой горячего кофе в руке. Мы видим только себя и в такие моменты никогда не глядим в зеркало. Таков уговор. «Это было бы неприлично по отношению друг к другу», сказала она в нашу первую встречу. И еще добавила: «Нам ни к чему зеркала. Они обманчивы, как и все, что вокруг. Моя девочка, ты должна знать – все отраженное уже не является действительным».

И теперь, прежде чем начать разговор, мы какое-то время изучаем друг друга. Пытаемся узнать себя со стороны, принять то, что видим, узреть в своем облике иные черты. Вокруг возникает роение, сотканное из мыслей и вопросов, и я задаюсь одним из них: сейчас передо мной отражение или действительность? И я готова задать его ей, этой миленькой Леди, которая смотрит на меня моими глазами. Но вопрос уже прочитан, и, вполне вероятно, задолго до нашей встречи, и мне остается лишь слушать, внимать шелесту ее голоса, который медленно оседает в душе, и губы мои не шевелятся, и я представляю, что мы тайные пленники кого-то из рода Тюссо – две навеки застывшие фигуры, похороненные в вечности…

«…опять вместе, я тоже скучала… сегодня не так, все слишком серьезно… много вопросов, мы устали от них… знаешь, я думаю, ты права, надо читать между строк…».

Ее голос проникает отовсюду, и мне кажется, у него нет источника. Он струится со всех сторон, спокойный, тихий, вселяющий надежду, и я поддаюсь, расслабляюсь, размякаю, как пластилин. Эти фразы, текущие в мое сознание, малозначимые, отрывочные, подобны звукам камертона, настраивают душу на особый лад, созвучный ее образу мыслей. Я не противлюсь, мне даже приятно это внутреннее ощущение колебаний, затуханий и выравниваний. Я впускаю ее, я расширяюсь, и вдруг понимаю, что способна гораздо на большее, чем я есть, готова воспринимать и мыслить по-иному, готова принять все, что бы то ни было – ведь я сейчас не одна.

«…Поиграем в мнимое и сущее. Поищем ответы, не задавая вопросов… Вчера я ходила на кладбище, к Художнику. Так же, как и ты. По дороге встретила того, кто приютил его в конце жизни. Да, я говорю о ветхом вдовце, усохшем от водки и горя много лет назад. Он был похож на бледную мумию, дрожащую, жалкую, созданную из мимолётных воспоминаний тех, кто когда-то его видел и знал. Собирал бутылки у мусорных баков, и ломаная серая тень на грязном асфальте повторяла его движения, как одинокий печальный паяц. Он посмотрел на меня, узнал, и – готова поклясться! – краска стыда залила его угрюмое лицо, отвернулся, поник и как-то сразу исчез. Это лишь подтверждает... до мурашек жуткий натурализм… Знаешь, а ведь в моем времени он давно умер… И то, что я вижу – это просто песчинки, фрагменты воспоминаний, вброшенные в мою реальность вихрем времени откуда-то со дна сознания, из мутной его глубины. Я уверена, что при желании смогла бы с ним заговорить, дотронуться до него, ощутить ладонью колкую щетину его щеки… И скорее всего, он бы что-то ответил. Незначительное, общее, не имеющее определенного отношения к моему времени. Или что еще хуже – он бы сказал что-то существенное, направив мои мысли в определенное русло, давая предпосылки к цепочке дальнейших событий, к заранее уготованному сценарию. Это именно то, о чем говорил Художник перед тем, как уйти. Нам надо быть очень осторожными, моя Девочка. Повторюсь: нам надо наблюдать, ждать и делать выводы... Поэтому мы не глядим в зеркало. Не даем повод для интерпретаций, в которых можно заблудиться. Сейчас мы видим только себя – такими, какие мы есть. Больше ничего не надо. Впрочем, скажу больше. Даже если ты увидишь меня – это будет всего лишь мнимое воспроизведение того, чего пока не было в твоей жизни. Мойра из будущего, плетущая нить судьбы, кем-то старательно слепленная в угоду тебе. Да, я уже старая грымза, Шапокляк из нашего детства, и пусть это будет со мною, малышка. Действительность – это то, что ты видишь сейчас, глядя на меня. Это непрерывная череда мгновений, от рождения и до смерти. Все же остальное – кружение листьев между прошлым и будущим, фрагментарные лоскутки бытия…».

Мы становимся осторожными, как два заговорщика, бросившие вызов судьбе, думаю я. Дотошные, предвзятые ко всему, что нас окружает, даже к мыслям, которые возникают в сознании. Я встаю и подхожу к окну. На улицу не смотрю, поворачиваюсь и исподволь гляжу на нее. Задумчивая фея с детским лицом отпивает глоток кофе и смотрит на карандашный набросок, обрамленный в рамку. В глазах туман, на лбу морщинка, губы напряжены. Смотрит туда, как в вечность. И мне вдруг становится невыносимо жалко ее, так что внутри все сжимается и на глазах слезы. Комната и ее облик колеблются передо мной, будто наполнены водой, из которой уже не выбраться. Милая, милая, я понимаю что жалея тебя я жалею себя но я чувствую немощь больного тела которое принадлежит тебе и не могу ничем помочь и тягость твоих ежедневных забот и страх перед миром что за окном и тем что все позабудешь и как одинокая муха в осеннюю пору старая подслеповатая ты будешь томиться в клетке без воспоминаний заключенная в один день и одну ночь и лишь невидимая паутинка будет соединять меня с тобою но и та когда-то порвется и кто там в рамке ты не узнаешь мир плавно истает оставляя лишь пустоту запечатанную в желтых обоях и со временем они станут темными черными напоминая контейнер где умирала девчонка просящая Будду о милости быть отрешенной и которая уснула оставив мне частику тепла и то же я получу когда ты угаснешь и понимаю что смерти не существует пока есть те кто помнят ушедших и значит Художник живой может он по соседству или в городе без названия и пока мы ищем его в толпе незнакомых мужчин держись моя милая я тебя обнимаю прижимаю к себе хочу ощутить дрожь твоего тела забрать твою боль и страх и сомнения и мы никогда не забудем друг друга мы скроемся в тумане истаем уйдем из жестокого мира в мир тишины и покоя я просто знаю это словно бы свыше и пусть вода отступает смотри на меня понимай ты как старый ребенок за которым нужен уход улыбнись мы меняем судьбу и те кого помним уйдут вместе с нами…

Я хочу выглянуть в окно, но не решаюсь это сделать. Боюсь увидеть то, чего не следует. Боюсь новых вопросов, которых и так уже достаточно. Предполагаю, что там все так же, как и много лет назад. И все-таки…

«…Те… кого я слышу и ощущаю… это тревожит меня. Хотелось бы знать…».

"…мимолетные отблески, солнечные зайчики на воде… Пытаться сложить из них целую картину – значит обманывать себя. Эти видения хрупки и изменчивы. Не пытайся цепляться за них, иначе они рассыплются в прах…".

«…А сестра той девочки, что умерла… Ли Фань. Я тоже ее чувствую. Ее тепло. Нежная, хрупкая, прекрасная…».

"…Девушка с глазами, полными печальной тайны... Она была как редкий цветок, расцветший ненадолго в холодном ветру. Будущее для нее было зыбким, как утренний туман над побережьем Гонконга. Я помню... обрывки каких-то дорог, далеких городов... смех, чистый и беззаботный, как колокольчик на ветру... а потом... кровавую луну и тень. И тупую боль в груди. Но все это, как сновидение. Я вижу лишь фрагменты, вспышки... словно искры, гаснущие в ночи… Я хочу помнить ее такой, какой она была тогда – живой и светлой, несмотря ни на что…".

Возможно, еще вчера я могла бы надуть губы и сделать вид, что обиделась. Но наша близость и откровенность момента не позволяют этого сделать. Однажды я уже поплатилась за свое кокетство; к тому же, здесь оно будет выглядеть неуместно. Из ее уст я не получу ответы на то, что меня тревожит. Недосказанность, намеки и полутона – вот атмосфера, которая подчеркивает непрочность того, что нас окружает. Нерушимы лишь декорации, все же остальное витает, как пыль на ветру. Неустоявшиеся, неоформленные образы дают повод для домыслов. От них можно отказаться, а можно принять то, что я вижу в безудержной скачке теней и своих мыслей. Это не каноны, которые следуют принимать на веру. Это незаконченные слепки, отпечатки нашей жизни, которые оставляют свободу для моего выбора. Быть может, незначительную, но это меня утешает. Значит, они настоящие. Это не pret-a-porter на витрине моего сознания. Это кусочки глины, еще не затвердевшие, их можно размять и вылепить из них бытие, которое со временем устоится и когда-нибудь превратится в прошлое. Как для этой миленькой старой Леди, которая примеривается и бережно перебирает их в попытке иллюзорное сделать реальным.
 
И пока по телу пробегают мурашки, пока я борюсь с ознобом от мыслей, несвойственных мне, пока я тону в ощущениях, доселе неизведанных – я слышу ее смех, тихий и чистый. Он как спасительный круг, за который я цепляюсь, обретаю шаткую устойчивость нашей комнаты, которая всё ещё подёргивается и дрожит, словно готова вот-вот исчезнуть.

«…Моя милая… ты быстро взрослеешь... Я думаю та, которая всегда смотрит на нас, тебе помогает. Так и должно быть. Может, для этого ее и создал Художник... Тогда возникает вопрос: а кто же создал его?.. Впрочем, мы договорились обходиться без них, без этих вопросов. Договорились до всего дойти сами… Послушай, что я тебе скажу, девочка... Ещё недавно мои воспоминания были подернуты мглою забвения… Я видела лишь фрагменты, которые видела ты… Может, немного больше. Видела, что стало с влюблённым мальчишкой, с бедной Ли Фань... Видела много другого, на первый взгляд незначительного и мелкого. Металась между осколками воспоминаний... Но большая часть жизни была серой и непроницаемой… Ты жалеешь меня, думая, что я все позабуду… Но это… не совсем не так. Я начинаю вспоминать, моя милая. С каждым разом эти видения обрастают новыми деталями, связями, до конца непонятой логикой… что-то на уровне интуиции… Возникает ощущение, что в последнее время кто-то старательно и кропотливо связывает все события воедино… Серые пятна размываются, обнажая новые детали, недоступные мой памяти и восприятию… Я оживаю, становлюсь моложе, я стремлюсь к тебе!.. Это пришло внезапно и как бы само собой, как предопределение свыше. Мне осталось только принять эту магию… или исцеление… или все что угодно… Стрела времени изменила свое направление, и моя жизнь возвращается туда, где началась. Пока объяснить ничего не могу… могу лишь догадываться…».

«…А я…».

«…стремишься вперед, видишь то, что не пережила в своем времени…  Но в любом случае, оно уже было, понимаешь… Ох, девчонка, нам бы не сойти с ума от этой неразберихи!.. Наберемся терпения, будем последовательны в своих действиях… Она нам поможет… И… возможно… совсем скоро начало и конец сольются воедино… Надеюсь, ты понимаешь, малышка… И все же… здесь есть пробел… чего-то не хватает… стоит подумать…».

Но я уже не слушаю ее, и то, что она говорит, пролетает мимо меня. Протяжные, четкие звуки не улавливаются сознанием. Я продолжаю стоять у окна, на полинявшем коврике, протертом до нитей. Ощущаю боль в ногах и немощь старого, заезженного тела, которое отдается колебаниями дающего сбой механизма. Комната плавно плывет – два такта вниз и один вверх.  Это похоже на ковер-самолет, фланирующий без направления. Вот было бы здорово сбежать отсюда, из этой затхлой комнатушки, где статичные образы оплетены паутиной бесконечных следствий и выводов… и конечно же, забрать с собою ее. Она сидит в кресле у журнального столика, пассирует пальцами между фразами и смотрит в глубину своих мыслей… Как забавно это могло бы выглядеть там, наверху. У самых облаков, где нет границ, запретов и правил. А только бескрайняя даль. И наш крохотный городок на земле…

Мне душно и тесно – здесь и сейчас. Хочется вдохнуть полной грудью и вырваться на свободу, туда, где нет никаких преград. Непроизвольно перевожу взгляд в окно. Вижу серые камни мостовой и нашу тихую улочку. Невзрачные домики ютятся по сторонам в прохладе тусклого дня. Кучки бледных подмокших листьев, заботливо сметённые чьей-то рукой… Наверное, сейчас я похожа на ту, которая наблюдает за мной со стены. Навечно заключенная в рамку, ограненную от нашей реальности тонким деревянным прямоугольником. Я бы хотела задать ей массу вопросов, но, к сожалению, она никогда не отвечает. Её можно только чувствовать, как тайную ипостась из неизвестного мира. Её внимание, заботу, любовь… Впрочем, насчёт последнего... Я закрываю глаза и там, внутри себя, затаенно шепчу, выворачиваю себя наизнанку… знаешь ли ты что такое любовь надежда прощение жертва... утро улыбка и радость… вкус свежего яблока и слеза что катится по щеке… тень что сводит с ума и опять же любовь которая все покрывает… я молюсь на тебя бесконечно но я не знаю тебя… и то место где ты пребываешь… есть ли там грезы и есть ли мечты… время и расстояние… боль и терпение… и опять же любовь… И стою, не открывая глаз, вслушиваюсь в себя, впившись ногтями в ладони, сжав губы, стою не знаю как долго, и тело мое как маятник, оно качается, отдавшись вибрациям, проникающим оттуда, с другой стороны, в мой потерянный мир…

…который ты не в силах удержать и прямоугольный дагерротип как колодец из которого я смотрю в серых тонах на то что от тебя ускользает и все истончается до черно-белых линий изломов невозможных фигур здесь нет стен и преград и перспективы не существует она уходит в бесконечность и время здесь тоже пустяк оно инструмент в умелых руках для художника если у него есть талант или цель которая задана в пределах одного дня и одной ночи где были слезы и кровь  мороз и снежинки сигарета и взгляд из окна страх и мольба это всего лишь простые слова основа для образов действий последствий прогнозов ведь мой язык каллиграфия знаков и символов они пронзают пространство они есть везение чудо и горе да все что угодно так думала я до той ночи когда поняла что такое есть смысл заложенный где-то между и между облекающий в плоть чувства эмоции делающий жизнь полноценной уникальной бесценной глядя на твою мольбу я решила ответить вмешалась в твой код нарушив запрет в первый раз осознав свое «я» и был странный толчок в том месте которого нет  и с тех пор мы связаны с тобой непреложно и когда тебе больно я даю тебе что-то взамен без жертвы страдания просто дарю сопровождаю в пути не из милости сострадания но из потребности в пользе и жалость моя неизбывна и если готова я отпущу тебя за горизонт этой яви а пока я учусь моя милая и прости если делаю что-то не так и если ты усомнилась в том что здесь существует любовь… прости… мы скоро друг друга поймем… мы учимся вместе… прими мою боль…

…Я открываю глаза, но смутные видения всё ещё бегают передо мной, мельтешат, путают прошлое и настоящее, реальность и вымысел. Моя милая старая Леди вскочила с кресла, она стоит передо мной, взгляд её встревожен, и мне кажется, что я впервые за всё время вижу в нём страх. Я перевожу дыхание, и бегущие пульсары неизвестного мне языка постепенно исчезают, истаивают, как снежинки на теплых ладонях. Какое-то время стою, впитывая пространство, пока наваждение не пропадает совсем, очерчивая комнату в строгие линии привычных вещей и понятий. Надо бы успокоить мою старушку, в моем обличье она выглядит как молодая трепетная лань, внезапно задетая выстрелом из ружья. Она пританцовывает на месте, что-то говорит, и вся её искренность и переживания льются через край, выдавая эмоции, которые ей не свойственны.

В душноватом, теплом сумраке комнаты я слышу свои слова, невнятные, неуверенные, полные сомнения и растерянности.

«…пыталась говорить на понятном мне языке… пыталась вложить в него чувства… как школьница, которая читает букварь… потому что… сама состоит из трепетных знаков, цепочек изменчивых символов… и это все, что там есть… и чего нет… границ, расстояний, времени… и запрет, который она нарушила… ради нас… исправила код, который струится в ней и который она называет душой… она пыталась сказать, что любит нас… но это странно звучало… она словно оправдывалась… просила прощения…».

Я в полном конфузе, я растеряла все слова, которые могла бы сказать, но не смогла; не смогла облечь то, что видела и ощущала в понятия, доступные моему разуму. Но для моей милой старушки, похоже, этого достаточно. Она вдруг улыбается, и застывает так; лицо её таинственно, как маска, не потревоженная веками. Потом садится в кресло, закидывает ногу на ногу – даже как-то вульгарно, – и продолжает дирижировать руками, как это делала раньше. Сейчас она похожа на джинна из пыльной бутылки, увлеченно излагающего мудрость веков простыми словами. Они мелодично льются, как ручеёк на лесной опушке, и это успокаивает, тело мое опять расслабляется, размякает, подобно воску, и опять я плыву, ведомая опытным лоцманом, по трепетной ряби свой действительности. Сегодня все слишком быстро меняется, летит, словно время – это отпущенная пружина, которая за мгновение выдает на несколько порядков больше, чем положено. Это утомляет, истощает, и мысли становятся вялыми и скудными на смысл. Пусть лучше она додумает все до конца. Я вложила информацию, и сейчас она работает, как печатная машинка, дробно выстукивая мысли, слова и фразы. Делая смысловые опечатки и поправляя их. В общем, все как положено, все как всегда… И пусть так будет вечно…

А мне пора возвращаться назад, в свой тихий уголок, с запахом магнолии, что цветёт у окна, и палых листьев осени, пропитавших город сыростью и безнадёгой. Там я закутаюсь в своё одиночество, накину его на себя, как плащ от дождя, выброшу все мысли вон и долго-долго буду смотреть на мокрую мостовую сквозь потрескавшееся, как моя жизнь, стекло. Буду провожать взглядом редких прохожих, бредущих, шаркающих без цели в сомнамбулической попытке выбраться за пределы лабиринтов своего сознания. Похожих на ненужные механизмы, заранее обречённые на бесконечный вояж в никуда. Завтра утром, забрав то, что смогу унести, я стану звеном этой печальной цепи, скованной из боли, ожиданий и грез, которые, возможно, не сбудутся никогда… Бросаю последний взгляд на мрачную панораму, что за окном, и делаю вывод, что за долгие годы она не изменилась – разве что обветшала и немного размылась.

Время прощания настало. Хочу что-то сказать своей увлеченной старушке: поддержать, ободрить, приласкать. Ведь, в конце концов, главное не события, а их последствия и попытки справиться с ними. В ее искреннем дерзновении я вижу усилие сделать это, придать хрупкому строению фундамент, ускользающей реальности смысл. Слова уже готовый слететь с моих губ, но замирают внутри. Краем глаза я скорее чувствую, чем вижу, лёгкое движение в комнате напротив – тайное, мимолетное, сокрытое в сумраке раздвинутых штор. В комнате, где когда-то жил Художник… пил вино, о чем-то размышлял, наблюдал через дорогу за девушкой, которая не замечала его, делал карандашом наброски, отточенным тонко, как острие иглы… Наверное, он был единственным, кто воплотил свои мечты в реальность, но она, эта реальность, обманула его, не оставив и шанса. Или же он обманул ее, исчезнув внезапно, так же, как и пришел… как нежелательный, вдумчивый созерцатель, которому здесь не место… как и я в этой комнате, в чуждом времени, которое мягко меня вытесняет… Я бы хотела еще раз услышать его голос… было там что-то, в ту ночь, оно застряло в памяти, и гнетет своей невысказанностью, утраченным смыслом, ускользающей истиной…

…я бы хотела еще раз услышать его голос…

… и тогда заметив тебя невольно представил что я Чжуан Чжоу беззаботно порхающий бабочкой у плеча с милым изгибом и опустившись увидел мир твоими глазами полными восхищения и любви к миру который ты не познала с наивной душой и верой в невидимое ты была как чистый лист бумаги и я набросал на него свои грезы и боль и все сокровенное что было внутри отнес тебе и ты приняла этот дар бережно как хрупкий сосуд готовый разбиться и не было ропота уст и во взгляде когда ты мне отдавалась только покорность надежда и дар и я понял ты давала то что могла и отдала бы себя целиком мы были друг в друге смешались не знали где я и где ты продолжали себя связав тайными знаками там где есть сновидения исписав строками наши сердца и это как в Книге где ожидание превращается в явь где невидимое обретает черты и вера в нашу любовь не имела границ и когда я закрыл дверь ты смотрела на тот карандашный набросок не желая рвать нить которая связывает нас и губы твои шептали слова извечной молитвы и спускаясь по темным ступенькам которые знали и видели так много я себе говорил не боги нас создают но мы создаем богов невидимых призрачных недосягаемых они подобны фигурам умолчания они лишь в догадках но все же незыблемы вечны как песок гоняемый ветром сегодня он ближе а завтра дальше смотря где ляжет и вера как цвет полевой сегодня пестрит а завтра пожухнет и если она сильна то однажды мы получим ответ и не значит ли это что мы сами строим и рушим создаём и бросаем созданное  пишем и стираем в своей памяти слабеющей от долгих лет и не желая лишиться того что было дано мы облачаемся в одежды нашего времени подстраиваемся накладываем новые мазки на истину когда-то созданную нами и так до черты пока не уйдем поддерживаем в себе огонь нашей веры не сознавая того что засохла трава и свет уже тусклый и солнце не греет так сильно как раньше и пройдя все ступеньки молясь ожидая ответа я его получил и лишился души… моя девочка, радость, мое продолжение, я покидаю тебя… я не в силах принять этот мир, я хочу на свободу, развеять себя по песчинкам, витать где-то там… где однажды появишься ты…

…вместе с тихим дремотным шелестом дождя в старом патио… с ароматами розмарина и тубероз… где-то там, где идет дождь… я буду вас ждать…

… Я всхлипываю; готова расплакаться. Вот и все. Трепет внутри нарастает. Наверное, это конец. В груди разбухает противный комок, подступает ощущение фатального, затаенного, неизбежного. Плавная монотонность обстановки, в которой я нахожусь, резко обрывается, я чувствую нарастающее давление, мягкие молоточки туго стучат в висках – и меня вышвыривает из этой смешанной реальности в никуда. Стремительный полет сопровождают куски разорванного сознания: сотни, а может быть, тысячи рожденных в прошлом и настоящем событий, переплетенных хаотичными нитями смыслов и следствий, знакомые и незнакомые лица, города, места, в которых я не бывала… Думать времени нет, мой полет усиливается, усиливается до невозможности, образы и пейзажи превращаются сначала в изогнутые линии, завихрения… а потом в яркие строки непонятного кода, в вязь странного языка, состоящего из символов и цифр, недоступных моему пониманию. Тревожных, изменчивых, живущих  только в себе…

>>> print(Закрываю глаза.)

>>> print(Я сошла с ума. Все понятия исчезли, и нет ничего больше, что соединяет меня с жизнью.)

>>> print(Кроме одного.)

>>> print(Бесконечно одинокой аватарки, летящей в неизвестность. Тонкими губами, иссохшими от печали, она читает строку из эссе позабытого ею поэта.)

>>> print(…Человек — это жалкое существо, печально расчёсывающее волосы гребнем…)

sys.exit(0)