Кошка и Завет. Глава I. Начало тропы

Кошка и Завет
Пролог. Начало тропы

Сказано в древних писаниях: «Всевышний говорит с человеком не только через голос пророка, но и через шелест листа, через сон, через зверя с чистым сердцем». И сказано: «Там, где есть боль, туда и спускается свет. Через створку сердца сокрушённого входит Шхина». Не всегда знак приходит как пророчество, с огнём или видением. Иногда — как тишина, в которой слышно больше, чем в словах. Иногда — через взгляд. Через прикосновение. А порой — приходит на четырёх лапах. И если душа не спит — она распознаёт чудо, даже когда оно спрятано в простом. Не глазами, но сердцем. Сердцем, которое умеет слушать.

Глава I. Начало тропы

Был один человек на Брайтоне, сын Израиля, бааль тшува, который обратился к Торе с любовью. Он просто учился. Старательно, вдумчиво, с настоящим интересом. Не для показухи, не ради спора, а потому что чувствовал — там есть истина. Потому что его тянуло к Свету.

Но родня его — не узрела. Ибо чтобы увидеть свет, нужно иметь глаза сердца. А их глаза были заняты другим: сравнивали, мерили, считали. Не узрели — не потому, что свет был слаб, а потому что их сосуд был перевёрнут вниз горлышком. И истины не удерживались в них, как вода в разбитом сосуде.

Не по неведению — по ощущению угрозы. Потому что там, где человек стремится к духовному, тот, кто утонул в земном, ощущает суд не снаружи, а внутри. И вместо того чтобы подниматься — начинает смеяться.

Они и раввинов не особо уважали. Духовное им казалось слабостью, а Тора — абстракцией. Они поклонялись тому, что можно было подсчитать, купить, сравнить. А то, что не имело цены — для них не имело и смысла.

Они покупали свинину на сэйле. Потому что было вкусно, дёшево — и, как они считали, практично и полезно. Так разменивают завет на скидку, и благословение — на упаковку.

А он — давно уже стал религиозным. Не из страха. Не из моды. А потому что знал. А когда человек знает, что Бог есть — он уже не верующий. Он знающий.

Они насмехались: «Он с животными как с людьми разговаривает!» И говорили ещё: «Ты любишь учиться, да? Как будто это хорошо…» А потом добавляли с полуулыбкой: — Сколько можно уже учиться? Женись уже. Надо нормальной жизнью жить.

Они знали, куда бить. Били в то, что было открыто — что болело. Не чтобы помочь. А чтобы унизить, подрезать. Чтобы он усомнился. В себе. В пути. В праве искать то, что не измеряется деньгами или брачной формой.

Так они превращали свет в подозрение, и любовь к Торе — в насмешку. Потому что, как сказано: тот, кто не ценит знание, боится его.

И не только это. Он был знающий. Не просто образованный — он обладал внутренним светом. Знал не поверхностно, а вглубь. И это их пугало.

И тогда они распустили молву: «Плохо быть слишком грамотным. Слишком умным. Такие — теряют землю под ногами». Говорили это не потому, что верили — а потому что завидовали. Они хотели, чтобы только их дети были самыми умными, успешными, образованными. Они не могли вынести, что кто-то другой тоже несёт свет.

Они злорадствовали втайне, проклинали полушёпотом. Считали, что если детям сестры будет плохо — то их детям и внукам станет лучше. Как будто чужая беда может быть удобрением для своего урожая.

Даже когда он остался без матери — они этому злорадствовали. И даже когда одна из сестёр потеряла мужа — радовались про себя: «Мы пережили его».

Их объединяло не милосердие, а преступление. Зависть Каина — не только к другим, но и друг к другу. Но временами, как волки на ночной охоте, они объединялись в стаю — чтобы вместе завидовать, вместе говорить лашон хора, вместе шептать осуждение против племянника.

И всё это — под маской родства. Хотя — какая они родня, после того, что совершили?

Ведь родство — это не только кровь. Это завет. Это верность. Это милосердие. А когда предают сестру, отвергают её сына, а потом пытаются устроить судьбы дочерей, забыв о душе — разве остаётся между ними что-то от слова семья?

Бывают союзы, где душа уходит за границу Завета. Где любовь есть — но путь уводит от гор Синая к другим холмам. И дети, родившиеся в том союзе, слушают не Песнь Песней, а слова другого Писания, и вырастают не в Торе — а в Евангелии.

А рядом — другой союз. Внутри Завета, но без огня. Обряд был — но не было встречи душ. Свадьба — из расчёта. А потом — жизнь в пустоте.

И когда душа в союзе отсутствует, приходит другое — холод, отстранённость, потом измена. Сначала в мыслях. Потом — в делах. И тайное — перестаёт быть тайным. И страдает не только союз. Страдают дети, потому что не чувствуют правды. Страдают внуки, потому что им передаётся трещина — даже если они не знают её слов.

Сказано в Зогаре: «Грех в доме — как ржавчина в ключе: он не только не открывает, но и не даёт открыться тому, кто после него».

Сказано в книге тайных притч: «Где женятся не за сердце — там ангелы не свидетельствуют. А где любовь идёт без Завета — там Завет не идёт за ней».

И потому не всякий, кто делит фамилию, идёт рядом в Завете.
И не всякий, кто носит плоть одного корня, несёт с собой свет его источника.
Потому что ближний — не тот, с кем общий дом, а тот, с кем общий огонь в душе.
Ближний — не по крови. Ближний — по свету.

Сказано в Сефир ха-Ор:
«В конце времён различат тех, кто хранил Завет — и тех, кто только держал родословную. И только тех, кто шёл путём истины, Небо назовёт своими».