Театр

ЗАПИСКИ ПОДРОСТКА


9 - й класс! Оля в другой школе среди незнакомых одноклассников.
Школа обычная - одноклассники тоже. Всё как везде: уроки, учителя, оценки… 

Но, было здесь то, чего не было в прежней математической спецшколе: хор и студия драматического мастерства, а попросту, драмкружок, куда Оля сразу же записалась.

 Нельзя сказать, что она обладала особым артистическим даром. Нет, конечно! Скорее пошла, из-за природной робости, которую она успешно заменяла лидерскими  притязаниями, а в данной ситуации - игрой на сцене.
    Как произвести впечатление на ребят? Высокими оценками? Нет, это слишком простой способ. Да, она и  не была отличницей! Ей же хотелось, чтобы класс был покорён сразу и наповал!
 “Выйти на сцену! Вот что надо! Тебя будет знать вся школа, и до прежней слухи дойдут! “ - решила Оля и сразу же повеселела.

Драмкружок состоял из учеников старших классов, а руководила им учитель словесности одного из них. Эта рыжеволосая женщина лет пятидесяти, похожая на ирландку, “жила” в школе с утра до вечера, внося энергию и любовь в своё детище. Это она договорилась с “Театром на Таганке” (на дворе 1964г,   “новый” театр только начинался) о шефстве над школьным драмкружком. И шефство состоялось! Правда, актёров никто в глаза не видел. На первый спектакль пришёл кто то, но не из мастеров, отметиться, что шефство взято!..

Но это не главное, а главное то, что драмкружку предоставлялись костюмы, грим  и ... стоячие билеты на любые спектакли театра. Оля не верила глазам своим! Она может “ходить на “Таганку” свободно!  А вся Москва лишь мечтает об этом!

Пожалуй, месяца за два она  пересмотрела весь репертуар!

 Зал театра был рассчитан человек на 200, а приходило больше 400. Стояли вдоль стен, сидели в рядах - всё битком, плечо к плечу! 

Первым в репертуаре и первым незабываемым впечатлением для Оли был спектакль “ Добрый человек из Сезуана” .
Постановка Любимова по Брехту! Впервые она знакомилась с творчеством и  того и  другого. Это был спектакль, как русский вариант пьесы немецкого драматурга. А  значит, не по Станиславскому, а по Брехту:  нет перевоплощения артиста в героя; артист смотрит на героя отстранённо, со стороны и, самое главное, он напрямую общается с залом - называлось это эпическим театром.
Постановка была, как говорили тогда, “глотком свободы” среди устоявшегося и привычного.

Да и сюжет был с удивительным вопросом и неоднозначным ответом.
    Три Бога спустились на Землю в маленький городок, чтобы найти доброго человека!
Есть ли он вообще -  Добрый Человек?
А городок -  как бы в Китае, но на самом деле, это  его
обобщённый символ.

Поиски добрых людей ни к чему не приводят! Единственная, кто
 делает добро - это проститутка Шен Де! Она пускает богов на ночлег, когда им в этом отказывают все!

А далее, сюжетные действия приводят к мысли - “добрые” беспомощны, а  “боги” бессильны. Добрая Шен Де, чтобы делать добро другим, постоянно нуждалась в помощи своего антипода  - брата! Он-то и творил зло…  в помощь добру!
И, как следствие, в финале спектакля звучало: ”Нельзя быть добрым! Не получится! “

Главную женскую роль играла Зинаида Славина. С этой роли Славина стала любимой, театральной актрисой и для зрителей, и для Оли. Да, ещё Алла Демидова! Правда, в других спектаклях.

Славина была очаровательной китаянкой на сцене: хрупкая; с мелкими чертами на выразительном лице; чёрными, блестящими волосами с гребнями и заколками  в них.
    Оля ловила каждый перелив её голоса, каждое движение обожаемой актрисы!

 Зинаида Славина не перевоплощалась в китаянку - она ею была на сцене. Оля замечала все тонкости: семенящую походку, полуулыбку и восточную загадочность в образе и игре. О! Как она нравилась Оле!

Конечно, хотелось быть такой! Но Оля знала, что не справится с подобными, разноплановыми ролями: и петь, и танцевать, и пантомимой владеть, и импровизировать - вот это актёрство!


Нет, не актриса Оля!  Классику, пожалуй, сыграет! Так как “знает” этих романтических или трагических героинь, как саму себя. Их образы, тургеневских барышень, пушкинских Татьян, толстовских Наташ, нашли своё  прочное место в школьных учебниках, сочинениях и представлениях Оли! Значит, и сыграть можно  как по нотам!

Песни к  спектаклю  писал сам автор, Брехт. Самой знаменитой  был “Бараний марш” - пародия на нацистский (1943 г).
“Шагают бараны в ряд,
Бьют барабаны!
Кожу для них дают
Сами бараны! “


Оля смотрела спектакль несколько раз, как ей казалось, в нём была магия - таинственная сила “обольщения”!

Были ещё, необычные для театрального мира, спектакли.  “Десять дней, которые потрясли мир” по Риду - действие “на площади”, сродни “народному”. Играли Высоцкий, Золотухин, Хмельницкий, революционно одетые при входе стояли, и им на штыки зрители билеты нанизывали. А в фойе перед спектаклем “разогрев” - песни под гармошку и гитару… Ну, очень в тему! И казалось, что история здесь и сейчас происходит. Никаких иллюзий! Энергетика масс! Революция!
Оля чувствовала эти потоки и даже не понимала, что это театр!


Совсем другое дело - “Антимиры” по А. Вознесенскому! Стихи-эпизоды со сцены на фоне изображения ангела и космонавта. Всё, и декорации, и стихи, как бы с частицей “анти”: действие в разных частях света; Ленин - анти Сталин; грусть-анти  радость; тишина - анти рок н ролл… Оригинальный спектакль! И поэзия, и театр, и актёры.
Лучшей Оле казалась А. Демидова! Она читала “Монолог Мерлин Монро”. С этого стихотворения Демидова стала “голосом” Оли - объектом подражания.


Как ни странно, Высоцкий, который играл во всех спектаклях, Олю не впечатлял. Он зычно кричал на сцене, надувая жилы на шее, тараща глаза, весь мокрый от напряжения! Этот “натуральный” и навязчивый стиль шёл вразрез понятию Оли об  игре Мастера.


Перед глазами стоял образ Гамлета в исполнении Марцевича”на Маяковке”!
Манера игры этого актёра завороживала Олю. Каким-то внутренним чутьём этот молодой актёр определял невидимые  границы подачи образа. Такой интеллигентный стиль -  мягкий, размышляющий, понимающий…
       В этом  же стиле, по видению Оли, играл и Смоктуновский!  И тоже в Гамлете, но в кино!
       Немного позже к ним, как к Мастерам, присоединится Олег Борисов. И их Оля  назовёт: “ Мои любимымые актёры! “


Что ж, театр театром!
А драмкружок?! А в нём кипела творческая жизнь!  Шли репетиции новых спектаклей.  В самом начале представления должен был быть отрывок из пушкинского  “Евгения Онегина” - встреча и объяснения Татьяны и Онегина после письма, - а потом “Мой бедный Марат” Алексея Арбузова.

Оля и Мишка, её  одноклассник, были заявлены на роли Татьяны и Онегина! Оле не хотелось играть Татьяну, томную, “всю в себе”. И Лика из “Марата” не привлекала вовсе. А вот Нина  из “Маскарада” очень интересовала!


“Маскарад” должны были играть зимой, а сейчас осень. Тем не менее, Оля отправилась на разговор к Главной. Та, выслушав, объяснила жёстко:

“ Ты, по облику девочка ещё, даже загримированная!  Нина же зрелая женщина! Тебе не сыграть страсть женщины и не понять мужчину! “

“ А Татьяна? Она -  не женщина?!”  - удивилась Оля.

“ Нет! Она романтичная, начитанная девица с нянюшками, бабушками, матушкой. Мужчины, которых она хорошо знает - это папенька и герои романов!
И вдруг, Онегин появился, да издалека! Весь загадочный, циничный, отстранённый от провинциальной жизни  -  наследник… Образ из мечтаний Татьяны  -  герой Байрона или сам Байрон! Думаю у девицы в грёзах всё  могло быть!
Ты всё поняла, Оля? Татьяну ты сыграешь как саму себя! Иди репетируй!
Твой партнёр -  это Онегин во плоти! Тебе играть с ним будет легко и в удовольствие! “


“Да, не Онегин он! Блондин с римским носом!  Он, лорд Горинг из “Идеального мужа!” - вот его роль. Может, оттуда взять отрывок и сыграть? “ - начала возражать Оля.

“ Ну, во-первых, блондина можно перекрасить! Но я бы этого не делала! У Миши Воропаева: благородная, красивая внешность; рост и худощавость;
тембр голоса - уже баритон, и ломка позади; выражение лица современного “пофигиста”, т. е. не
 “нигилиста”  в полном смысле слова.  Онегин же!

Играй, Оля, не выдумывай! Какие-то запросы у тебя взрослые!?
Все мечтают о роли Татьяны! Или я её Светке Уфимцевой отдам! Эта красотка ленится большие роли учить! Но уж очень красива! Грех на сцене не показать такую породу! А женщиной она родилась… Вот кто Ниной в Маскараде будет! И Лика в “Марате”... -  сладострастно и мечтательно подытожила  разговор Главная.


И вот настал день премьеры  и дебюта Оли! Основную гримёрку отдали под “Марата”, а кабинет директора и приёмную “Онегину”.
Оля одевалась  там, где висело большое зеркало и было пространство, чтобы себя увидеть со стороны.

Она надела белое, в мелкий цветочек платье из муслина с рукавами “фонарик” и чуть поднятой талией.  Покружилась… Нет, ничего не мешало! Теперь - шляпку с цветами на тулье и голубыми лентами!  Опустила её за голову, иначе,  лица и косы не разглядеть! Коса и волосы девочки были отличительной чертой среди школьниц ! В основном все со стрижками.
А у Оли волосы длинные пшеничного цвета с “золотом”, в меру и не в меру вьющиеся, как на женских портретах эпохи Возрождения  у Боттичелли или Тициана.
Она, как всегда, заплела их в косу, но туже прежнего. Чтоб не выглядеть легкомысленной, чтобы ни одна кудряшка не проявилась. Это же Татьяна - не её сестра Ольга!

Посмотрев на себя, она осталась довольна внешним образом! “Томность Татьяне я придам голосом и выражением лица, точнее, глаз. Столько времени потратила, сидя перед зеркалом, ища “томность”! - подумала юная актриса.  Когда-то учитель литературы, объясняя классу, что такое “томный взгляд”, указал на Олю, как пример и томности, и взгляда. Этакая, милая сердцу, расслабленность…  У неё действительно взгляд был задумчивый, меланхоличный, с нотами страдания. Вот такой Оля и видела Татьяну в сцене объяснения в саду!


Ну, вот и оделись! Мишка-Онегин во фраке со шляпой-боливар в руках сидел в кресле, рассматривая Олю-Татьяну. По выражению его лица  он был доволен партнёршей!

Оля же в наряде 19 в., увидев графин с водой на столе, почувствовала, что горло пересохло, и она слова вымолвить не может!  Наливая стакан за стаканом, “актриса”, как зверь на водопое, запасалась водой надолго! Она пила и пила … А Мишка смотрел удивленно и приговаривал: “ Не пей, Ларина, козлёночком станешь! Ты, что волнуешься? На прогоне такой Татьяной была! Я пожалел, что не князь! Ха-ха!!! Хватит пить - плохо будет! Живот раздует - дышать не сможешь! А для артиста, помнишь, что главное, - дыхание! “  Он резко отнял уже пустой  графин.

Оля, отяжелев, не с томным, а с осоловевшим взглядом взяла под руку Мишку, и они пошли туда, где ярким пятном от лучей софитов светилась сцена…


На сцене стояла садовая скамейка, выкрашенная белой краской учениками на уроках труда; несколько саженцев яблонь и берёз в бочках, закутанных павловопосадскими платками. Задник сцены был разрисован, как сад, с цветами по низу; справа  размещалась часть школьного хора, который должен был петь “Девицы, красавицы, душеньки, подруженьки…” -  песню девушек из   оперы Чайковского “Евгений Онегин “.


Занавес  закрыт! Оля села на скамейку…  Мишка за кулисами с серьёзным лицом. Он выйдет, но через несколько минут после Оли… 
     Занавес медленно раздвинулся! Оля сидела, замерев, В первых рядах  учителя и кто-то и откуда-то, наверное, начальство. А далее тёмная завеса, т. к. яркое освещение сцены отсекало всё остальное.
Оля взбодрилась, представив себя единственной в этом зале!

Хор тихо запел! Мишка-Онегин вышел из-за кулис и встал рядом, но с другой стороны скамейки. Взгляд у него был какой-то укоризненный, будто Оля не пришла на субботник!

И в это мгновение Оля-Татьяна заговорила… Она читала письмо к Онегину!

 Так было задумано Главной: сначала Татьяна читает своё знаменитое письмо,  и тут же ей отвечает, не менее знаменитыми словами, Онегин.  И, как сказала, Главная: “Вы должны выложиться по полной! Показать себя актёрами!“

Оля начала читать тихо, но взволновано:
“Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу ещё сказать…”


Казалось, Оля не волновалась - текст знала назубок. Но вода литра три, выпитая из графина, заполнила её по горло, сдавив диафрагму и лишив дыхания! Поэтому голос стал низким, контральто! Да и пошевелиться Оля не могла, т. к. была похожа на бочку  с водой! Резкое движение и вода “выплеснется”!..

Быстро оценив ситуацию, Она села, откинувшись назад, чтобы расслабиться и принять удобную позу. По сути, она полулежала, но выглядело это очень скульптурно.
 
Говорила не спеша, растягивая фразы, делая паузы - этакий поэтический, авторский стиль.
Монолог звучал как песня.

“... Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала горького мученья”.


Мишка стоял на сцене, сделав лицо отрешённым! Но в глазах горел огонёк, из которого вот-вот вырвется пламя! Нет! Не гнева! А хохота! Он с трудом сдерживался, смотря на развалившуюся героиню с почти мужским голосом!..

Оля не видела ничего! Она вошла в роль и сделала её по-своему: томная, печальная героиня с необыкновенным  голосом, который запоминается сразу, с трагическими нотами читает признание  в любви. Татьяна в исполнении Оли стала героиней античного спектакля, где женщин играли мужчины!

Как только Оля-Татьяна закончила монолог, в зале раздались аплодисменты и возглас: “Девчонка-то сыграла! А?! Не хуже Дорониной! Так же “выпевала” слова!”


Оля знала - это Олег, лучший актёр кружка, вслух комментирует. И ей были  приятны его слова! Да, и вздохнула с облегчением - роль сыграна… Теперь Мишкина очередь!


В зале стоял шум, разговоры. Ну, как продолжать? Мишка-Онегин повернулся и крикнул: “Вы дадите мне ответить?! Или пусть хор поёт! “ Надо сказать, что с самого начала действия хор или тихо пел, или голосами создавал музыкальный фон.


 В силу любопытства  или по незнанию школьной программы: а чем история кончится?..  Зал стих.


Мишка-Онегин с пушкинской легкостью прочитал отповедь бедной Татьяне. Он стоял высокий, красивый с орлиным носом и чётко вырисованным ртом! Артист!

 Читал, как будто сам написал, без нажима, просто говоря… При этом расхаживал по сцене так, чтобы свет падал на лицо.
И вдруг через минуту-другую девичьи голоса из зала стали вторить его монологу, добавляя через раз: “Мишка, красавец! Зачем тебе эта полуобморочная!? “ И Мишка по “просьбе” поклонниц как раз произносил:
“Учитесь властвовать собой.
Не всякий вас, как я, поймёт,
К беде неопытность ведёт”.

Когда прозвучали последние слова, Оля-Татьяна хотела встать и убежать, как в сценарии, но, будто “прилипла” тяжестью своей к скамейке и, закрыв рукой лицо, изобразила отчаяние.
     Наконец, занавес закрылся!..

За кулисами все поздравляли, особо выделяя игру Оли!  Главная признавалась: “Ты меня удивила новым прочтением роли. Татьяна не выглядела “ девочкой для битья”, а девушкой умной, естественной, подающей надежды на будущую состоявшуюся женщину. А как ты сидела! Не робко, а расслабленно. А голос! В нём и томность девушки, и глубина женщины! Молодчина!
Жди окончания “Марата”  -  будет банкет с обсуждением”.


У Оли кружилась голова, но не от успеха, а от подступившей дурноты и усталости.
“Домой!” - подумала Оля и … покинула “театр”.
   




Всё фотографии, картинки, коллажи из личных альбомов автора