Я перестал быть писателем...

Я перестал быть писателем...

Я начал писать почти случайно.
Без плана. Без ясной цели.
Скорее как способ отвлечься. Или спастись.Или бегство

Поначалу это казалось безобидным.
Обычным занятием.
Иногда — надоедливым.

Я думал:
Зачем мне ещё это?
Ещё один голос в голове,
ещё один путь,
ещё один внутренний шум.

Я пытался отдалиться.
Закрывал ноутбук. Убегал от слов.
Делал вид, что мне всё равно.

Но с каждым разом это чувство становилось чётче.

Они приходили.
Образы. Состояния. Части чего-то большего.
Один сменял другого.
Они не представлялись.
Не просили внимания.
Просто были.
Были возле.

Иногда, когда все уже спали,
я чувствовал:
кто-то сел рядом.
Тихо. Без шума.
Просто сидит. Наблюдает.
Не мешает.
Присутствует.

Они приходили ночью.
Иногда оставались.
Иногда уходили, не сказав ни слова.
И я привык к этому —
почти не замечал.

Но однажды —
я почувствовал дыхание.
Слишком близко.
Как будто он был совсем рядом,
настолько, что нельзя было больше делать вид, будто это просто ощущение.

Я знал:
он уходит.
Очередной.
Как и все до него.

Но в этот раз —
я взглянул в его сторону.
Он остановился.
Как будто заметил, что я его вижу.
Встал.

Я взял его за руку.

Он замер.
И медленно повернулся ко мне.

Мы встретились глазами.
И в тот момент я провалился.
Не в страх. Не в иллюзию.
В себя.

В его взгляде я увидел — себя.
Того, кого избегал.
Того, кто всё это время ждал,
чтобы я наконец сказал:

«Я вижу тебя.»

И вот тогда —
Я перестал быть писателем...
Я стал слушателем.
Сначала — было эхо.
Далёкое, глухое.
Словно кто-то звал сквозь пещеру,
через стены, через время.
Я не понимал слов.
Только звуки.
Чужие. Тревожные.
Шедшие на обгон —
то справа,
то слева,
то сквозь грудную клетку.

А потом —
они начали шептаться внутри.
Тихо. Осторожно.
Фразы, которых я не ждал.
Обрывки. Намёки. Фрагменты.

Я стал прислушиваться.
Не всё понимал.
Иногда ловил только интонацию.
Иногда — только паузы между словами.

Но с каждым днём —
их речь становилась яснее.
Сначала — полупредложения.
Потом — строки.
А потом…

Они начали говорить — моим голосом.
Но знали то, чего я не знал.
Писали то, что я боялся сказать.

И с этого момента —
я уже не ждал образов.
Я ждал гостей.
Моих.

Они приходили разные.
Скованные. Разбитые.
С тяжёлым взглядом. С недоверием.
Некоторые — чужие самому себе.
Иногда — смежные, размытые,
словно с других берегов.

Но я ждал их всех.
Каждого.

Я готовил для них стул рядом.
Они садились. Молчали.
Я наливал чай — и мы писали.
Вместе.

Я слушал.
А они рассказывали мне —
как всё было на самом деле.

И я перестал быть писателем...