Гибель плотника в Петербурге

     Я почти ничего не знаю об этом человеке. Кроме того, что он был плотником, уехавшим из родной деревни на заработки в столицу, и что звали его Александр Дементьев, и было ему 35 лет. А ещё знаю, что погиб он в Х1Х веке в Петербурге – упал с лесов при строительстве какого-то столичного дворца. И еще знаю наверняка – что это был мой прапрадед.

     Жизнь его семьи из поволжской Новой деревни с того печального дня круто изменилась. Жена Ольга с 12-летней дочерью Анисией уехали в Казань в поисках работы. Ольге повезло – устроилась кормилицей к купцам Оконишниковым – хлеботорговцам и мукомолам. А девочку они взяли горничной.

     Из рассказов бабушки, дочери той самой Анисьи, я поняла, что вдова с дочерью-сиротой в начале своей казанской жизни обитали в купеческом доме на Большой Проломной (ныне улице Баумана). Затем купцы приобрели большой двухэтажный особняк, выстроенный в стиле романтического модерна – с огромными окнами, сказочной красоты шпилем, мозаичными полами и мраморными подоконниками. Особняк располагался в саду, окружённом узорчатой оградой чебаксинского литья. Позже, после революции уже, там была детская клиника имени Лепского, ну, а сейчас – пристанище Союза писателей Республики Татарстан.

      Купцы Оконишниковы переехали в сказочный особняк, а Ольгу с Анисьей судьба привела к купцам-оптикам Гербер, где Ольга служила няней, а Анисья по-прежнему горничной. Когда пришла пора, из дома Герберов молодая Анисья отправилась к мужу на Царёвококшайскую в Ягодной слободе, где стояли его двухэтажный дом и кузница. Купцы Гербер снарядили девушку к венцу, подарив щедрое приданое – 6 серебряных ложек, постель, шубу на лисьем меху, стол, стулья… 

      Я иногда думаю об этом совсем незнакомом мне прапрадедушке Александре, погибшем таким молодым среди чуждых ему петербургских дворцов во времена царствования Александра Второго Освободителя.  По какой причине упал, не знаю – то ли леса строительные слажены были из гнилого дерева, то ли подгулял накануне плотник с товарищами по случаю тезоименитства, вот голова и закружилась.
      В воображении мне невольно рисуется образ русского богатыря в белой холщовой рубахе со стриженной под горшок русой шевелюрой и расчёсанной надвое бородкой, с алой лентой, пересекающей лоб, чтобы не трепал ветер его волосы, мешая работе. А в чём он ходил – в лаптях или в сапогах? Как он в них поскользнулся? А ещё я вижу два колеса истории – большое и малое. Судьбу царя-освободителя, судьбу его внука Николая и последовавшие за этим большие исторические события, резко изменившие жизнь страны. А внутри этого большого колеса истории я вижу малое – судьбу Александра, Ольги, Анисьи, моей бабушки… Какое из этих колёс истории повлияло на меня больше? Как в парадоксе Аристотеля – одинаковый путь они должны пройти эти два колеса, в результате чего и появились мы на свет… 

      Трагедия жизни плотника Александра удивительным образом оказалась моей судьбой – моим счастливым появлением в мире. Ведь если бы он остался жив – его вдова и дочь-сиротинка не уехали бы в Казань в поисках лучшей жизни. Дочь не стала бы женой известного в Поволжье кузнеца Ивана. Не появились бы шестеро их детей, среди которых и моя бабушка Екатерина… Не повстречалась бы она с моим кудрявым дедушкой Борисом на Казанском пороховом заводе. Не родилась бы моя мать Маргарита, которая познакомилась с моим отцом Виктором, эвакуированным в Казань во время Великой Отечественной. И уж, конечно, не возникли бы я – и моя дочь Полина, и мой внук Ян!

      Значит мне – пусть это звучит нелепо – повезло с гибелью моего прапрадеда… Для моего рождения необходимо было, чтобы преждевременно окончилась его жизнь!
      Как бы ни было жаль родного Александра Дементьева, чья кровь течёт во мне – такого далёкого и такого близкого! – спасибо ему за его короткую трагическую судьбу… Спасибо тебе, прапрадедушка, что ты ушёл из жизни, успев жениться и оставив потомство! Когда я думаю о тебе, то вижу твои глаза, как наяву, хотя мы никогда не встречались. И это глаза твоей дочери Анисьи, моей прабабушки – серо-синие, тёплые, как Волга в июле…

      Ты скажи слезам своим «спасибо»,
      их не поспешая утереть.
      Лучше плакать, но родиться — ибо
      не родиться — это умереть.