К. Ю. Баландин. Памяти моего отца Баландина Юрия К

Когда в этот мир проникают
 Идеи лжецов разной масти,
И мысли о всякой напасти
Нам жизнь в серый тон облекают,
Когда в нас хаос и ненастье
Сам смысл изменяют заветов –

Меняется измерение
Со сменой приоритетов.

Становится противоположным
Воззренье на Мир в одночасье,
все прежнее кажется ложным,
На нашу беду и несчастье.

Тогда преподносится белым,
Все черное,
Черное белым -
Таким вот маневром умелым.
Которому имя «навет»,
Нас в ложную вводят реальность,
Хотя основная, при этом,
Никак не меняла свой цвет,

Как жить нам, любить беззаветно?
Как Правду и честь отстоять,
 Когда невозможно ответно
на это ничем повлиять?

И если развенчана Вера
И позабыты традиции,
Соблазну подвержены власти –
И нет нам иной пропозиции,
ведь деньги – одна всему мера.

Как быть, как уйти от напасти?

Учительские Династии!

В спасение этому Миру,
Они даны Богом Всевышним

Учительские Династии -
Надежные ориентиры.

Ко мраку всегда в оппозиции.
Они сохраняют традиции,
Которые вовсе не лишни.

И если бесчестие, Низость,
Свои предъявляют права,
Поможет учителя близость –
Он там, где лишь Совесть права,

С амвона, им данного Богом,
Что школой зовется от века,
Доступным, проверенным слогом,
Посеют в нас все человечное,
Разумное Доброе, вечное,
Достойное человека!

Когда закипают страсти, и
сходят с ума умы –
И нет уже места Свету
От загустившейся тьмы,
Учительские династии.
Спасают планету эту.

 Автор. Учительские династии.
Г. Рыбное. 23 февраля 2020г.

                ***


Верно говориться: «офицеров, бывших не бывает». Офицер – это не просто профессия, работа, служба – это образ жизни, тип особого мышления и особого восприятия реальности.
Главное, что дает офицерская служба – это осознание трех важнейших жизненных законов, на которых выстраивается жизненная позиция настоящего человека. Это закон долга, закон жертвы и, конечно, закон чести.
Действительно, офицер, выполняя свой долг, руководствуется не только присягой, но и воинскими уставами – законами воинской службы писанными, а также законами морально этических норм, не писанными, но подразумевающими их непременное выполнение – это законы офицерской чести.
Офицер получает приказ и обязан его выполнить, чего бы это ему ни стоило, даже если выполнение такового грозит его жизни. Конечно, если приказ не противоречит закону чести. В этом и заключается офицерский долг.
Выполнение приказов, которые ставят офицера, пусть даже не в смертельно опасные обстоятельства, но приводящие к явному ухудшению условий и качества его жизни, комфортности проживания, и не только лично его, но и семьи, родных и близких ему людей - все это накладывает на жизнь офицера пафос жертвенности. Офицер жертвует своим благополучием, а если необходимо, то и самой жизнью.  При этом таковая жертвенность не рассматривается как подвиг, это обычное дело, как бы, не отделимая от жизни офицера, особенность, специфический аспект его служения Родине.
К чему я сейчас вдруг об этом?
К тому, что все эти особенности офицерской службы вполне соотносятся с некоторыми специфическими специальностями гражданской жизни, такими как, например, медицинскими, МЧС, спец служб, но особенно, как бы это на первый взгляд не показалось бы странным, с профессией учителя.
Действительно, в этой профессии совершенно необходимы такие же качества – самоотверженность, чувство долга и жертвы, выдержка и сдержанность, умение владеть собой, отдавать себя любимому делу всего, без остатка и все время учится, повышать уровень и качество знаний, быть педагогом, воспитателем молодого поколения. В еще большей степени это относится к тем учителям, которые становятся руководителями учительских коллективов – директорами школ, ведь они воспитывают не только учеников, но руководят коллективом учителей, и вместе с остальными занимаются воспитанием и становлением в профессии молодых учителей.
Учителями были мои дедушки и бабушки, мои родители. Продолжает учительскую династию и моя старшая дочь Минашкина Елена Константиновна, которую вы все хорошо знаете.
Моему отцу исполнилось бы сейчас 100 лет, и это достойный повод, чтобы вспомнить самому и рассказать о нем не только тем, кто его знал лично, или слышал о нем, но и тем, кто знал о нем по рассказам других. Поэтому хочется и должно рассказать о некоторых особенно интересных событиях его жизни.

                ***

Служили, блистали
Любили, дерзали …
Такими мы были.
Какими мы стали?

Последнего слова еще не сказали -
От жизни своей мы еще не устали.

Ее как искристый бокал пригубили –
«Гусарами» были, дерзали, любили,

Мы ныне на той же волне остаемся
Ведь жизни «пополной» всегда   отдаемся.

Автор. «Какими мы были, какими мы стали.»


Отстрелял шампанским, оттанцевал, отсмеялся, отобнимался и отцеловался, отгулял до самого утра школьный выпускной бал нашего класса!

О своем решении, где буду дальше учиться, объявил задолго до выпускного - я поступаю в военное училище.
Отец, ставший в этом году директором нашей школы, ветеран Великой Отечественной, отнесся к этому моему решению без особого восторга, но с пониманием и отговаривать не стал.

 «Знаешь, сынок, выбрал ты дорогу очень непростую, не легкую, я бы сказал жесткую. Главное, всегда, при любых обстоятельствах оставайся человеком. Никогда не позволяй себе унижать своих подчиненных, став офицером, как бы ни был велик соблазн делать это, и тогда тебя будут уважать, не подведи нас с матерью» - напутствовал он меня.

Мой отец сам прослужив в армии восемь лет срочной службы, начав ее в мае военного 1043-го, закончил службу авиационным механиком, в звании старшины, в 1951 г.

Рязань 1972 г. Рязанское высшее военное командное автомобильное Ордена Красной Звезды училище.  Знамя училища, парадный строй личного состава - курсантов, офицеров, командного и преподавательского состава.

Мы, вчерашние курсанты, а отныне офицеры, лейтенанты, в парадных, цвета морской волны мундирах с золотыми погонами, каждый по очереди, строевым шагом выходим к Знамени, встаем на колено, целуем знамя, получаем диплом и синий ромбик со звездочкой – знаки высшего образования офицеров, командиров - автомобилистов Советской Армии.

Мне довелось прослужить в армии на различных должностях в целом 25 лет, из которых 21 год на офицерских и закончить свою воинскую службу в звании подполковник, уволившись в запас с должности преподавателя кафедры военной подготовки ВУЗа.
 
Я не подвел вас, мои дорогие родители, выполнил твое отец напутствие, стараюсь и теперь, спустя уже более полсотни лет, его выполнять.


Кем же был, директор нашей Высоковской средней школы Баландин Юрий Константинович?



Он был средним сыном в семье сельских учителей. Его отец Константин Михайлович в те годы директор средней школы интерната, а мать Наталья Сергеевна учительница в селе Алешня нашего Рыбновского района.

Село это было знаменито тем, что когда-то здесь располагалось родовое поместье Нарышкиных, в котором выросла мать царя Петра первого. Дом Нарышкиных, реконструированный после пожара, стал Алешинской средней школой, которая работает и сейчас.

Совсем рядом, километрах в пяти отсюда располагалось еще одно историческое место - село Глебово городище, рядом с которым в свое время были разгромлены войска Татаро-Монголов в битве, известной как «Вожская». Такое названние она получила по имени реки Вожи, протекающей в низовьях Алешни и Глебова городища. Каждый год в Глебово городище на берегу Вожи проводится реконструкция тех событий. Эта реконструкция стала давней традицией, которая собирает большое количество любителей и знатоков нашей истории и просто жителей Рязанщины и Подмосковья.

А тогда шла война. Воевал Константин Михайлович, ушел на войну и погиб под Сталинградом старший брат отца Владислав.

В мае 1943 г. всем парням, выпускникам Алешинской школы, прямо без сдачи экзаменов вручили аттестаты, а вскоре следом и повестки в армию. Тогда призвали в армию «25-й год».

Мой отец, в те времена просто Юрка Баландин, был гармонистом, «первым парнем на деревне», с гармошкой не расставался. С ней отправился и в военкомат. В ожидании отправки по назначению он «рассекал на гармошке почем зря» модные тогда мелодии, чем привлек внимание дочери военкома, которая готовилась на днях к свадьбе.

«Папа, смотри какой парень, давай его на свадьбу заберем гармонистом», попросила она отца.
«Да нет проблем» - ответил военком.

Так мой отец остался в военкомате еще на несколько дней, тогда как его односельчан вскоре отправили на фронт под Курск, где почти все они и полегли, а отец после свадьбы военкомовской дочери, в составе уже совсем другой команды поехал в г. Иркутск, в школу военных авиационных техников.

Здесь, хотя было холодно и голодно, под непривычным гнетом жесткой воинской дисциплины, но все же, пусть и в войну, но не на передовой, где смерть кружила над каждым, продолжил он свою воинскую службу.

Так началась его армейская жизнь.

Отец попал во взвод, помощником командира которого был сержант Виктор Калемин, парень из Подмосковья, лет на пару постарше своих подчиненных, попавший сюда не по призыву из военкомата, а уже из армии.
Хороший он был человек, простой в общении и справедливый, зря не наказывал, заботился о своих ребятах, за что потом и поплатился.
Как-то в наряде по кухне разрешил после отбоя поджарить и поесть оставшуюся от ужина картошку. За этим занятием взвод и застал дежурный по училищу. Виктора сняли с должности и разжаловали в рядовые. Хорошо еще из училища не выгнали. Так и познакомился мой отец с тем, кто для меня в последствии станет просто дядей Витей.
После окончания училища, пути их разошлись. Виктора отправили в войска летным техником, а отец по рапорту был отправлен поступать в Балашевское летное училище дальней авиации.
 Поступить ему, в силу особых, сложившихся тогда обстоятельств, не пришлось, и он всю войну, а потом еще целых шесть лет спустя, служил в этом же училище срочную службу. Оставался все годы на казарменном положении, служа летным техником. Демобилизовался только в 1950 году в звании старшины.
Вспоминая те годы, отец рассказывал порой о том, что хотя он был ветераном ВОВ, но участником боевых действий не числился. Он проходил службу техником в школе первичной подготовки пилотов училища дальней авиации. Начальник училища - военный летчик истребитель, герой Советского Союза, участник Финской войны, который был сбит и приземлился на вражеской территории, но был спасен его ведомым.
Они тогда воевали на истребителях И – 153, усовершенствованных легендарных «Чайках», полуторапланах, у которых было большое верхнее и малое нижнее крылья, соединённые между собой стойками и специальными расчалками. Ведомый посадил свою Чайку рядом и успел вывезти командира на нижнем крыле. Тот держался рукой за растяжку, лежа на крыле, и когда они приземлились на своем аэродроме, не мог распрямить ладонь, чтобы отпустить расчалку. Техникам пришлось срезать расчалку, и только в санитарном батальоне медики освободили от нее ладонь, но распрямить ее так и не смогли, она навсегда осталась у летчика в позиции хвата. В виду этого он был комиссован из боевой авиации и направлен в летное училище, где и продолжал служить в должности начальника школы первичной подготовки.
Он летал на небольшом учебном самолете, двигатель которого запускался с проворотом за винт механиком самолета, с последующей командой летчика «от винта». Это было не безопасной процедурой, в процессе которой винтом мог быть поражен механик, если происходила какая-либо нестыковка в совместных действиях летчика и механика. Отца назначили механиком именно этого самолета, на котором до него погибли два механика. В конце концов удар винтом получил и он, но, к счастью удача ему сопутствовала, он был только ранен. Начальника школы после этого поменяли, а отец был переведен на другой, обычный тренировочный самолет.
Курсантов учили летать летчики – инструкторы до тех пор, пока не решали, что пора доверить ученику самостоятельный вылет, а в кабину на место инструктора помещали для сохранения правильной развесовки самолета балласт, мешок с песком, но, если были сомнения, просили механика подстраховать полет. Все механики сами научались и умели летать – взлет, посадка, простой, без фигур высшего пилотажа полет.
Самолеты использовались очень активно и часто требовали ремонта в условиях стационарных мастерских. Механики сами перегоняли их, предварительно заменив все, что только можно было исправного на не исправное, так, чтобы лишь долететь. Конечно без парашюта, на удачу, хотя и не без грамотного холодного расчёта. Они рисковали не только возможным отказом самолета без возможности вынужденной посадки вне аэродрома, но и тем, что война и фронт проходили не так уж и далеко и какой-то чужой истребитель вполне мог залететь на их территорию и атаковать беззащитный учебный самолет, хотя такого не случалось.
Жили на аэродроме, в землянках, кормили блох, которых периодически выкуривали едким дымом. Когда не было полетов, в свободное время ходили в соседний поселок в клуб на танцы. Там Юрий познакомился с моей матерью, Надеждой, юной и задорной, старшей дочерью директора местной школы, но это было уже ближе к завершению его службы в армии. Они поженились и у них родился мой старший брат Михаил, а через год и месяц появился на свет и я.
На следующей по старшинству сестре матери потом женился один из курсантов, которого отец хорошо знал. Уже в мирное время он служил в армии в Полтаве и потом на дальнем востоке, летал на знаменитых тяжёлых бомбардировщиках «эмках» конструктора Мясищева.
Время от времени он перегонял самолеты в Рязань на ремонтный завод в Дягилево, и пока готовили к отправке после ремонта очередной самолет, гостил у нас. Приезжали к нам и во время отпусков всей семьей, для нас с братом они были дядей Васей и тетей Галей. После демобилизации жили в Алма-Ате. Когда я служил в Казахстане, часто бывал у них в гостях.
 Отец после демобилизации вернулся в родительский дом в Алешню и стал работать учителем в Алешинской, а позже в нашей Высоковской средней школе. Эту школу построили перед самой войной, и она собирала молодежь из многих окрестных сел и деревень нашего района.
Сюда он устроился после работы в Алешинской школе, в которой мой дедушка Константин Михайлович, закончивший войну в Берлине старшиной, продолжил директорствовать, а бабушка Наталья Сергеевна учительствовала.  В войну она была награждена орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Так Родина оценила ее работа в тылу.
Моя мама тогда экстерном сдала экзамены за педагогическое училище в Актарске Саратовской области и вела в Алешне начальные классы. Отец преподавал физкультуру и трудовое обучение.
Однако кто-то из учителей, видимо из зависти, «настучал» в райком партии, что в Алешинской школе Баландины развели семейственность, и отцу пришлось с работы уйти, хотя он уже учился заочно в Московском учительском (был тогда такой ВУЗ) институте.
Отец в поисках работы, поехал на местный аэродром в поселок Турлатово под Рязанью, устраиваться техником. Его бы взяли, без вопросов, как говорится, с руками бы даже оторвали, еще бы, авиационный техник с таким опытом работы. Но отец, услышав еще издалека рокот моторов, развернулся и уехал, настолько ему это «авиационное технарство» опротивело, в виду тяжелых условий солдатской жизни, за восемь лет срочной службы в армии.
Были и другие варианты, но все не подходящие, пока его не пригласил на работу в Высоковскую школу ее тогдашний директор, бывший фронтовик, хорошо знавший моего дедушку Константина Михайловича, Денисов Сергей Васильевич. С ним в Высокое, работать учительницей начальных классов, отправилась и мама, вместе со мной и братом на руках.
Несколько позже родители «отстроились» в деревне, поставили купленный в долг «финский» дом, в котором прошли наши с братом детство, отрочество и юность. Отец, закончивший в последствии заочно Рязанский педагогический институт, проработал здесь больше тридцати лет, из которых семнадцать лет был ее бессменным директором.
Эту школу в 1968 году закончили и мы с моим братом Михаилом, поступив учиться дальше – я в Рязанское военное автомобильное училище, а брат в Рязанский сельскохозяйственный институт. Я был отличником в школе, брат учился похуже и над нами тогда подсмеивались, дескать было у отца два сына, один умный, а второй в военное училище пошел… Но я не обижался, понимая, что еще большой вопрос в том, кто из нас двоих, и вообще выпускников нашего класса, поступивших в ВУЗы более удачный билет судьбы вытянул…
Среди Есениным воспетых
Ракит берез и тополей
Твоей любовью обогретых
Учеников, учителей
Ты собираешь в свой приход
Уж сроком больше полувека
Из ближних сел и издалека
Окрестную всю молодежь
Берешь за руки и ведешь
Свершать к познанию восход

Наша Высоковская школа!

Высоковская школа,
Связала вместе нас.
Высоковская школа,
Уже в который раз
Идем к твоим порогам
В свой самый первый класс
Ты не суди нас строго,
Твой свет в нас не угас!

Нам десять иль одиннадцать кому-то
Лет   довелось с тобою разделить,
И как бы не закручивался круто
Судьбы водоворот, нам не забыть
Учебы школьной годы  -  прочный базис
Всей жизни нашей  стержень становой,
И безмятежных детских лет оазис,
Отроческий период трудовой.
И юность,
Пылкую любовью первой,
И душу всколыхнувший выпускной,
И поцелуй,
дрожащей жилкой нервной
Девчонки
- одноклассницы родной!

Все под твоею сенью было с нами
За эти десять славных школьных лет,
С девчонками тогда и пацанами
Закончившими школу на селе -

Нашу Высоковскую школу!

В сороковом тревожном предвоенном
Беда уже стучалась в нашу дверь,
Ждала страна с дыханьем затаенным
Когда войну начнет фашистский зверь.

И все  же строить школы успевала
Наперекор беде - жила  страна,
Учить своих детей  не забывала,
Всегда о них заботилась она!
Рязанским селам школу подарила,
И вот нам свои двери отворила -

Наша Высоковская школа!

В сороковые грозно боевые
Ушли твои мужчины на фронты,
И все тогда заботы трудовые
На плечи женщин возложила ты,
Но справились!
И вынес все невзгоды
Твой женский коллектив,
Не подкачал!
А отгремели лихолетья годы –
Мужчин своих он в школе вновь встречал.

И помним мы всех наших ветеранов,
Что знанья выдавали «на гора» -
Лаврухин, Григоренко и Полканов…

Бессменные твои директора -
Денисов и Баландин,
Все другие,
что сил своих и нервов не щадя,
Работали, учеников ведя
Дорогой знаний, совести и чести,
Не требуя себе наград и лести,
Не корысти, не громкой славы для,
А только долг свой исполняя честно,
    
Тебя известной сделав повсеместно,
      
Трем поколеньям сердцу дорогие -
        Великие твои Учителя!
         
     Наша Высоковская школа!

Во всех рязанских ВУЗах и в столице
Запомнили твоих выпускников.
Есть школа, чем тебе гордится,
Вновь принимая милых «перваков»,

Ведь сколько лет учителя, юристы,
Специалисты самых разных дел,
Военные, врачи и журналисты,
домохозяйки, летчики, артисты
Несут по жизни мощный твой задел,
И ждут с тобой, хотя бы редкой встречи,
Поскольку все мы у тебя в долгу.

Нам эти встречи наши души лечат
И память детства в сердце берегут.

И мы придем к тебе,
Зови на чай!
Твои вновь отмечая многолетья.
Ты нас как мать,
Своих детей встречай.
Желаем тебе счастья, долголетья!
Свершений,
Новых взлетов и побед,
Чтобы, без форс-мажорных потрясений
Жила себе не зная новых бед
В земле, которую воспел Есенин

Наша Высоковская школа!

Высоковская школа,
Связала вместе нас.
Высоковская школа,
Уже в который раз
Идем к твоим порогам
В свой самый первый класс,
Ты не суди нас строго,
Твой свет в нас не угас!

Сюда, в Высокое к нему в гости в 1953 году приехал его бывший командир Виктор Калемин. А случилось это потому, что он женился на двоюродной сестре отца Елене Александровной Баландиной, с которой познакомился, когда они вместе учились на курсах аэрофотосъемки в Москве.
Виктор поинтересовался, а нет ли у нее в родне Баландина Юрия - так звали его однокашника по Иркутскому училищу. Оказалось, что у нее действительно есть двоюродный брат Юрий, который, вроде бы да, когда-то служил в армии в Иркутске, а сейчас живет в Рязанской области.
Решили, не откладывая «в долгий ящик», навестить Юрия, ну и с женой познакомиться, на детей посмотреть.
Это было «что-то»!
А потом, много лет спустя, когда мы с братом уже заканчивали десятилетку, летом дядя Витя приехал к нам в гости с дочерью. Так я познакомился со своей троюродной сестренкой Надюшкой, с которой мы стали не просто родственниками, но и близкими друзьями и благодаря которой, познакомились, а потом и поженились с моей супругой Ириной Борисовной Разумовой. С ней в будущем году мы собираемся отметить золотой 50 летний юбилей нашей совместной жизни.
Все эти истории вспоминались и долго обсуждались на нашей импровизированной свадьбе в г. Реутове, где работали ее родители – отец Разумов Борис Дмитриевич, один из ведущих инженеров в широко известном теперь Центральном конструкторском бюро машиностроения Владимира Челомея, а мать Валентина Петровна, учителем физкультуры. Оказалось, что Борис Дмитриевич и дядя Витя прекрасно знали друг друга, они вместе работали у Челомея на проекте легендарной космической станции Алмаз.
После этого мероприятия мои родители крепко подружились с Ириниными, а те, в свою очередь, с дядей Витей и тетей Леной. Остается только удивляться тому, как в жизни пересекаются и переплетаются судьбы людей.
Моих родителей хорошо знали и помнили не одно поколение наших односельчан и жителей ближних сел и деревень, особенно те, у которых Юрий Константинович был классным руководителем.
Многие знают бывшего председателя колхоза Россия Алексея Александровича Фролова, который, рос без отца и называл Юрия Константиновича не иначе как «отец родной», а меня братом.
 Многим знаком и Дмитрий Александрович Канунников, который в свое время, после окончания школы, поступил в Рязанский педагогический институт. Ныне это университет имени Сергея Есенина, в котором наша школа тогда считалась одной из опорных. Поступил он по рекомендации, а вернее будет сказать, прямой протекции Юрия Константиновича, которого в институте хорошо знали и ценили.
 По вопросам поступления в институт школьных выпускников он мог общаться напрямую к ректору института и был в близких товарищеских отношениях с несколькими преподавателями, один из которых раньше, еще до войны был учителем в Алешинской школе.
Дмитрий Александрович в школе был активистом, секретарем комсомольской организации, активным участником художественной самодеятельности, отлично играл на баяне и хорошо пел, я все это помню. Однако у него были не вполне лады с учебой, особенно математикой. Он даже одно время бросал учебу в 10 классе. Только настойчивость Юрия Константиновича заставила его вернуться в школу. Особенно, по рассказам отца, он был удивлен предложению поступать в педагогический институт.
«Куда мне в институт? – ни за что не поступлю, в «учебку» речного флота пойду», но отец убедил его пообещав помочь с поступлением. В институте он рассказал все лучшее о Саше, берите, сказал парня, не пожалеете!
И действительно, он был одним из лучших студентов, возглавлял комсомольскую организацию  института. После выпуска был направлен в Париж, преподавать Французам Русский язык. В последствии, уже в зрелые годы возглавил министерство образования Рязанской области.
В Высоком проживает еще один их одноклассник, Барабанщиков Вячеслав Иванович, окончивший в свое время факультет механизации Рязанского сельскохозяйственного института. Это только те из его класса, которых я лично хорошо знаю.
Юрий Константинович был прирожденным педагогом, он чувствовал, молодежь, ценил ребят, умел подобрать к ним подход.
В самом начале его учительствования в нашей школе, ему дали класс на руководство. Это были дети войны с хулиганскими повадками и наклонностями, совладать с которыми и навести в классе порядок и дисциплину было не легко, тем более, что и опыта в таковом у него еще не было, но он сделал совершенно гениальный, на мой взгляд, ход.
 В классе был один, главный организатор и заводила всех проказ, но в тоже время и безусловный лидер, которого отец без труда вычислил – это был Юрка Пантелеев, Высоковской пацан, шустрый, хулиганистый и дерзкий, но в тоже время, умный и сообразительный парень. Юрий Константинович предложил ему в приватной беседе стать старостой класса, его «правой рукой». Парень был достаточно амбициозен и такое предложение было им принято, но с одним условием – если класс его выберет на эту «должность». Юрий Константинович не сомневался, что так все и будет, и не ошибся.  Класс на собрании предложил и выбрал старостой единогласным голосованием именно Юрия.
После этого каких-либо проблем с дисциплиной и вообще по поводу общешкольных мероприятий у отца с классом не возникало. Надо сказать, что, по крайней мере тогда, такой административной единицы в школе не предполагалось, это было чистым «ноу-хау» отца.
Я встречался с Юрой Пантелеевым уже после того, как отец вышел на пенсию, он очень трепетно относился к памяти того своего школьного периода и прямо заявлял, что Юрий Константинович помог ему тогда этим решением остепениться и пойти по жизни правильным путем.
Юрий Константинович был еще и великолепным преподавателем географии, его любили ученики за необычную, нестандартную подачу материала. Я не раз был тому свидетелем. Например, на одном из уроков он рассказывал об особенностях экваториальных зон земного шара, в которых солнце в полдень стоит в абсолютном зените. Он поведал нам, что у него есть товарищ, который был командирован в одну из экваториальных стран и он рассказывал ему, что однажды в полдень заглянул в колодец и увидел отражение солнца в воде колодца.
 Не правда ли, весьма удачный преподавательский прием, если учитывать тот факт, о чем я то точно знал, что такого товарища у отца никогда не было…
                ***
Вот, пожалуй, и все, что я хотел рассказать о моем отце из того особенного и на мой взгляд интересного, что многим, тем, кто его знал, вряд ли было о нем известно, но этот рассказ, кроме прочего, раскрывает еще и особые, чисто человеческие стороны его личной жизни, о которых мне хотелось поведать.
Могу пожалеть только об одном, что не имею возможности, в связи с известными обстоятельствами, побывать на Родине и со всеми вместе отметить эту дорогую моему сердцу знаменательную дату – 100 летия со дня рождения Юрия Константиновича.
Всем желаю счастья, здоровья и общего благополучия.
Киев май 2025 г.