Сквозь Ад за Ней Повесть о Любви

Сквозь Ад за Ней: Повесть о Любви
Реальная история о тогда еще молодых людях!

Внимай, мой друг, сказанью прошлых дней,
О мужестве, что ярче ста огней,
О верности, что время не сожгло,
О том, как сердце к сердцу путь нашло.

Едва война свой страшный лик явила,
И Польша скорбно голову склонила,
Ежи Белецкий, юн и полон сил,
К французским братьям путь свой устремил.

В армию Сикорского вступить мечтал,
Но вражий страж его в пути застал.
Венгерский плен, затем немецкий гнёт,
И вот Освенцим – адских врат полёт.

Там, где страданье воздухом дышало,
Где смерть косою жатву собирала,
Ежи, язык немецкий зная твердо,
На склад зерна устроился не гордо,

Но с мыслью выжить, волю не сломить,
Искру надежды в сердце сохранить.
Средь мрака, слёз и бесконечных мук
Судьба свела его с Цилей из женских рук.

Цибульска Циля, хрупкий полевой цветок,
В Освенцимском аду нашла свой злой рок.
Их взгляды встретились, и вспыхнула любовь,
Как луч рассвета, будоража кровь.

Средь пепла горя, страха и цепей,
Она была отрадою его очей.
И он решил: «Её я вырву, сберегу,
Пройду сквозь пламя, одолею вьюгу!»

Июльский день, заря едва взошла,
План дерзкий в исполненье жизнь вела.
Мундир эсэсовца, что друг его достал,
На Ежи сел, и он солдатом стал.

С поддельным пропуском, отвагою горя,
Он к бараку женскому шагнул, зарю коря.
«Номер такой-то!» – выкрикнул он властно,
И Циля вышла, веря мыслям страстным.

Пред стражей строгой, не моргнув и глазом,
Прошёл он с ней, отмеченный приказом
Фальшивым, будто вёз на ферму, на работы…
И вот они – свободны от заботы
Освенцимской! Но впереди – леса, поля,
Десять ночей их прятала земля.
Он нёс её, когда слабели силы,
Любовь давала крылья им, хранила.

У дяди дом, приют на краткий срок,
Затем деревня, тихий уголок.
Там Цилю спрятали крестьяне до поры,
Когда развеются военные костры.
Прощаясь, клятву дали средь невзгод:
Найти друг друга, как война пройдёт.
Ежи ж ушёл в леса, где мести пламя,
В ряды Армии Крайовой, рея знамя.

Победный гром! И Краков воссиял!
Ежи пешком за Цилей поспешал.
Четыре дня… Всего четыре дня!
Он опоздал. Судьба, его дразня,
Её умчала. Циля, не дождавшись,
Решила – мёртв иль позабыл, отчаявшись.
На поезд села, в мыслях – дальний путь,
В Америку, где дядя мог приют
Ей предложить. В дороге встречен был
Давид Захаровиц, кто сердце ей открыл.

И новый брак, и жизнь за океаном,
Ювелирный бизнес, скрытый за туманом
Прошедших лет. А Ежи в Польше жил,
Семью создал, детей своих любил,
Директором трудился, строил, созидал,
Но память сердца раны не скрывал.
Он вдовцом остался, Циля – овдовела,
И тридцать девять лет метель летела…

Но вот однажды, в восемьдесят третьем,
В Нью-Йорке Циля, словно в новом свете,
Услышала от польки невзначай
О фильме, где рассказан был тот край
Истории их общей. Сердце замерло!
Нашла режиссёра, номер обрело
Его руки письмо. И вот звонок…
И встреча в Польше – судеб эпилог.

Сквозь годы, боль, разлуку и туман,
Их встреча – как божественный дурман.
Объятья, слёзы, слов не передать
Всю гамму чувств, что их смогла обнять.

Недолгий век им вместе был отпущен,
Но свет любви их не был приглушён.
Она ушла в две тысячи пятом,
Он следом, в вечность путь избрав крылатый.

Так завершилась повесть их земная,
Но их любовь, как звёзды, не сгорая,
Сияет нам примером чистоты,
Что даже ад не сломит красоты
И силы духа, если в сердце пламень
Горит священный, как нетленный камень.