Гербарий

Гербарий

     — Эй, художница недоделанная, смотри, куда идешь, а то можно в яму свалиться и не заметить.

     Обыкновенный серый сентябрьский вечер. Я, рассматривая, как привычно, почерневшие от дождя старые петербургские постройки советских времен, слышу впереди себя совсем еще девичий прокуренный голос с сильным американским акцентом. Ее слова ядовиты, но оскорбление было сказано скорее не с агрессией, а с вялым раздражением, таким, когда не отреагировать ты не имеешь права, а слишком бурные эмоции выказывать совершенно не в силах. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с тоненькой, как тростинка, девушкой, одетой в обрезанную до пупка просторную белую майку, застиранные и изорванные джинсы и штопанную, кажется, с миллион раз красную ветровку. Она скалит зубы в ухмылке, отбрасывает вьющиеся и полностью вымокшие от дождя обесцвеченные волосы.

     — Всего лишь сентябрь, а мерзнешь у вас в России, как дворовая собака, — я сама не замечаю, как незнакомка начинает шагать со мной в ногу под моим зонтиком, — я надеюсь, я не слишком поменяю твои планы, если напрошусь к тебе на кофе?

     Я медленными глотками пью почти остывший кофе и листаю блокнот с телефонами редакторов новых издательств любимого города, Марика курит в раскрытое настежь окно и улыбается своим мыслям.

     — Знаешь, как это? Это чертов ночной кошмар, одетый в обличие праздника, от которого моментально слетаешь с катушек, — она оборачивается на меня, активно жестикулируя рукой, пальцы которой почти до побеления сжимают дешёвую сигарету, — думаешь, что все в порядке, что все под контролем, а контроль потерян не просто давно. Контроля не было с самого начала, — я вслушиваюсь в постоянно сбивающиеся путаные фразы, всматриваюсь в изумрудную зелень глаз, так ярко выделяющуюся на фоне воспалившихся алым капилляров. Американский подросток, непомерно нуждающийся в том, чтобы его немедленно кто-то выслушал, приласкал, объяснил, что жизнь — не настолько злая штука, как кажется.

     Марика приобнимает меня за шею и ласково называет «своей личной русской волшебницей», когда мы прощаемся с ней около полуночи, выпив все содержимое пузатого желтого заварника. Она обещает присылать мне открытки из крафт-бумаги. Через минут пять, прикрыв глаза, почти молитвой обещает явно не мне — себе — больше никогда не переступать пороги наркопритонов.

     Когда через полгода мне приходит совсем не открытка из крафт-бумаги, а письмо матери Марики о смерти дочери от передозировки, я с месяц не могу
прийти в себя.

     Удивительно, что любовь в состоянии вершить с человеком. Приносить вдохновение и грусть, счастье и печаль, отнимать дыхание и возвращать биение сердца. Воскрешать и… убивать. Как в совсем короткой, не до конца рассказанной истории американской девчонки в заплатанной красной ветровке.

     Марика влюбилась в наркотики тогда, когда ее юноша влюбился в другую. Как же банально, не правда ли? Все мы раненым зверем отползаем в угол лечить раны, когда сердце бьется вдребезги. Только вот вопрос в том, чем эффективнее всего лечить? Ведь выбор может дорогого стоить, верно?

     Поэтому я заклинаю вас.

     Любите, радуйтесь, смейтесь, ошибайтесь. Танцуйте на пляже, встречая рассвет, читайте книги на других языках, катайтесь на качелях поздней осенью, устраивайте домашние вечеринки с просмотром видеокассет, пеките клубничные торты с друзьями и решайте квадратные уравнения с сестрами и братьями, рассказывайте страшилки, сидя под пледом с любимым человеком, целуйте свою вторую половинку в плечо, катайтесь на велосипеде к бабушке и учитесь покорять морскую волну, не спите ночами и мажьте зеленкой сбитые коленки, плетите друг другу венки из полевых цветов и косички.

     Живите. Жизнь создана для любви и мелочей. Будьте кем угодно, когда угодно и где угодно. Помните только одно — не убивайте в человеке человека.

     Не делайте из него гербарий — гербарию место лишь в книжках.

20.07.2017
17:19