Философская и научная метафизика Дэвида Бома

ФИЛОСОФСКАЯ И НАУЧНАЯ МЕТАФИЗИКА ДЭВИДА БОМА

Аноним

Дэвид Бом известен тем, что возродил и развил «пилотную волновую» интерпретацию квантовой механики (КМ), впервые сформулированную в 1926 году Луи де Бройлем. Теория Бома предполагает, что мир состоит из частиц, каждая из которых обладает определённым импульсом 1 и положением, хотя значения этих параметров, как правило, недоступны, и которые детерминированно «управляются» или «направляемы»
универсальным полем. Это поле описывается квантовой волновой функцией. Иногда говорят, что точка зрения Бома - это возвращение к классической картине мира, включающей атомистическую конкретность и детерминизм. Например, философ Дэвид Альберт прямо заявляет, что «метафизика теории [Бома] в точности такая же, как метафизика классической механики» (Albert 1992, с.174). В недавнем учебнике Бома небрежно характеризуют как сторонника «локального реализма» (Арош и Раймон, 2006, с. 65). Кристофер Фукс однажды написал, что «бомизм» представляет собой безнадежное «возвращение в лоно классической физики... фу!» (Фукс, 2011, с. 417).
Основной классической теорией, конечно же, является теория Ньютона. "Ньютоновское мировоззрение" - это метафизическая интерпретация теории, которая может быть правдоподобно расширена, чтобы охватить весь мир вместо и умозрительно за пределами систем, к которым она действительно может быть успешно применена в эксперименте и технологии. Рассматриваемая ньютоновская точка зрения - это точка зрения о мире локально взаимодействующих частиц, которые подчиняются четко определенным законам природы и чья склонность к комбинированию приводит ко всей сложности форм и разнообразию составных систем, которые мы в таком изобилии
наблюдаем. Как известно, сам Ньютон не мог полностью согласиться с ньютонианством
в этом смысле, потому что его теория гравитации постулировала нелокальную и мгновенно действующую «силу», создаваемую каждым материальным объектом, который пронизывает Вселенную. В то время понятие «силы» было сомнительным, оно несло на себе отпечаток оккультизма (силы сродни более ранним представлениям о «духе») и ретроградной схоластической концепции субстанциальных форм (см. Нормор 2007). А ньютоновская нелокальность значительно более радикальна, чем недавно обнаруженная квантовая разновидность. Она позволяет (в принципе) передавать информацию быстрее света, фактически мгновенно. Сигналы передаются посредством простого перераспределения материи. Это расширение ньютоновской метафизики природы добавляет таинственные силы к притяжению и отталкиванию при столкновении частиц, которые многие в то время считали незаконным вторжением нематериальных сущностей в часть мира - материальную вселенную, - которая должна быть объяснима исключительно с точки зрения механических принципов.
Если мы придерживаемся жёсткой позиции в отношении ньютонианства - как заменителя механической метафизики, - то трудно всерьёз утверждать, что теория квантовой механики Бома является ньютоновской. Квантовый потенциал, на который ссылается Бом и который требуется для дублирования эмпирического успеха стандартной
квантовой механики, неисправимо нелокален, и Бом придерживался взглядов, полностью расходящихся с механическим взглядом на мир как состоящий из независимых, причинно взаимодействующих отдельных частей. Даже если мы займем более мягкую позицию, более соответствующую тому, что был готов постулировать сам Ньютон, то точка зрения Бома всё равно расходится с ньютоновской картиной мира 2. Ньютон не был против постулирования сил в природе. Но такие силы бывают как минимум двух видов: локальные силы, которые являются свойствами материальных тел, и нелокальные силы, такие как гравитация, которые подозрительно безразличны к природе тел, порождающих их. Первое он приветствовал и предположил, что оно в конечном счёте объяснит химию: «...многие вещи наводят меня на мысль, что все явления могут зависеть от определённых сил, с помощью которых частицы тел по ещё неизвестным причинам либо притягиваются друг к другу и соединяются в правильные фигуры, либо отталкиваются друг от друга и разлетаются» (Ньютон 1687/1999, с. 382-3). Последние были неприемлемы для Ньютона, который пренебрежительно отзывался о тех, кто мог поддерживать идею действия на
расстоянии: «Я не верю, что человек, обладающий в философских вопросах здравым смыслом, когда-либо мог бы в это поверить» (Ньютон, 2004, с. 102). Для многих в то время даже локальные силы вызывали подозрения. Чистое механическое контактное взаимодействие, основанное на непроницаемости материи, было «золотым стандартом» для объяснения мира природы. Взгляды Бома едва ли могли быть более непохожими на это представление о классической физике.
Конечно, Ньютон был прав; «бригада сил» одержала верх над чистым механизмом, и теория Ньютона способствовала развитию классической физики. Тем не менее, хотя физики привыкли к скандалу о действии на расстоянии и нелокальных мгновенных силах,
регулярно раздавались призывы переделать физическую теорию в терминах локальных сил, плавно передаваемых через пространство в рамках какой-либо подлинно физической среды. Эта настойчивая позиция достигла кульминации в полевой теории  электромагнетизма Максвелла 3, а позже в революционном, основанном на поле,
учении Эйнштейна о гравитации. Квантовая запутанность, по-видимому, представляет собой совершенно новый вид нелокальных взаимодействий, которые натолкнули Бома на мысль, что для их описания необходима новая картина реальности.
В описании квантовой механики Бомом появляются некоторые новые идеи и радикально иной общий взгляд на природу. Но это не имеет никакого эмпирического значения: предсказания Бома идентичны к тем, что относятся к «стандартному» квантовому механизму 4. Именно поэтому его часто называют бомовской или (де-Бройлевско-бомовской) интерпретацией квантового механизма. Таким образом, он присоединяется к множеству альтернативных интерпретаций и превращается
в метафизику природы.
Это поднимает неизбежный вопрос о том, что является метафизическим в интерпретациях квантового механизма и, в целом, что отличает метафизический вопрос от научного вопроса о структуре реальности? За этим вопросом стоит более общий вопрос о ценности метафизических рассуждений в целом. Метафизический скептицизм имеет долгую и выдающуюся историю, и дебаты в этой области продолжаются (см., например, Ladyman et al. 2007). В этой статье я буду исходить из предположения, что метафизические рассуждения возможны и ценны, по крайней мере, в той мере, в какой попытка понять, в каком мире, по мнению наших лучших учёных, мы живём, имеет смысл, о чём свидетельствует оживлённая дискуссия о значении квантовой механики. Цель метафизики лаконично сформулирована Уилфридом Селларсом: «понять, как вещи в самом широком смысле этого слова связаны друг с другом в самом широком смысле этого слова» (Селларс, 1963, с. 1).
Эта цель выходит за рамки теоретической науки. Однако определить отличительную природу метафизических вопросов - непростая задача, поскольку современная наука является более или менее прямым потомком ранних представлений об общей природе реальности. Когда, например, Анаксагор утверждал, что «всё во всём», что материя бесконечно делима и что каждая её часть представляет собой смесь всех возможных качеств в разных пропорциях 5, занимался ли он протонаукой или философской метафизикой? В то время и долгое время после этого такого
различия не было. С течением веков многие подобные вопросы переместились с метафизического полюса на научный.
Хорошим признаком метафизического вопроса является его удалённость от эмпирической проверки: чем дальше от эмпирических последствий, тем «более метафизическим» является вопрос 6. В отличие от позитивистов, мы не считаем , что вопрос является пустым или бессмысленным. Чтобы привести наглядную философскую иллюстрацию, показывающую, как даже самый, казалось бы, схоластический вопрос может быть связан с научными проблемами, рассмотрим природу и идентичность составных объектов. В метафизике постоянно обсуждается онтологический статус таких сущностей. Типичный пример - контраст между куском глины и статуей, вылепленной из него. Кусок глины - это материал, из которого сделана статуя. После этой операции глина остаётся на месте, как и статуя. Являются ли они одной и той же сущностью, о которой
мы просто говорим по-разному? Они занимают одно и то же пространство и
неумолимо движутся вместе, куда бы они ни направлялись. Несомненно, они едины. И всё же, хотя мы можем разрушить статую молотком, основной кусок глины остаётся. Кажется разумным принцип, что если можно разрушить x, не разрушая y, то x6=y.
Метафизика составных объектов может стать довольно запутанной (см. Korman 2016). Однако одно ясно: трудно придумать эмпирический тест, который бы ответил на вопрос, являются ли статуя и комок одним или двумя объектами. Можно предложить провести быстрый тест с помощью весов. Если здесь есть два объекта, то мы должны
сложить вес камня и статуи. Но никто не думает, что составные объекты имеют вес,
превышающий вес их составляющих (и функцию, связывающую массу составляющих с массой составного объекта, которая в общем случае не является простым суммированием). С практической точки зрения, мы уже знаем всё, что нам может понадобиться для ответа на этот вопрос.
Хотя этот вопрос был выбран в качестве парадигматического примера «чисто философской» проблемы, дело в том, что он связан с научными вопросами. Общая проблема понимания состава материала является древней, но у неё есть и современные ответвления, очевидно, в исследованиях химической связи и физики твёрдого тела. Чистый редукционист мог бы отмахнуться от вопроса о куске и статуе как от словесной игры; то, что «действительно реально», - это просто атомы, расположенные таким-то и таким-то образом. Но другие считают, что "чем больше, тем лучше" (Андерсон, 1972), а композиция привносит в мир новую физику
 Наиболее драматично то, что понимание места обычных объектов повседневного
опыта связано с попыткой показать, как "классический мир" может быть извлечен из его более фундаментального квантово-механического описания. Несмотря на кажущуюся неизбежность безудержной суперпозиции квантовых состояний, мы воспринимаем мир как стабильное и определённое сочетаниеобъекта. Современное исследование декогерентности (см. Joos et al. 2003, Уоллес 2012) значительно продвинуло решение этой проблемы, которая имеет довольно радикальную предысторию, как, например, отказ от физических законов, требуемый ортодоксальным, но печально известным постулатом проекции, идея о том, что сознание каким-то образом вмешивается в процесс измерения, или идея, что классическая область каким-то образом независима от квантовой и в некотором смысле является фундаментально реальной.
На самом деле, хотя верно то, что метафизические вопросы далеки от эмпирической проверки, мы видим множество наводящих на размышления связей между ними и научными теориями. В качестве ещё одного примера можно привести извечное противоречие между взглядом на мир как на неизменное единство (традиционно представленное Парменидом) и взглядом, согласно которому природа представляет собой универсальный и непрерывный динамичный процесс изменений (традиционно представленный Гераклитом). На соответствующем (метафизическом) уровне анализа никакой эмпирический тест не будет благоприятствовать ни одной из сторон в этом споре. Это правда, кажется, что мы переживаем перемены, но ощущение перемены - это не (обязательно) реальность перемены. Трудно не увидеть смутное предзнаменование "блочной вселенной’, часто ассоциируемой с теорией относительности, с точки зрения Парменида. Современная квантовая космология использует главное уравнение,
уравнение Уилера-Девитта, которое, по-видимому, запрещает изменения во вселенной. Конечно, сторонники временной динамики (если я могу их так назвать)  возражают (см., например, Смолин, 2013). Ни один эксперимент не может решить этот вопрос, он кажется очевидным и важным, и философские размышления здесь во многом опираются на научные достижения.
Самый грандиозный метафизический вопрос из всех был поставлен Лейбницем в 1697 году: почему существует что-то, а не ничего (Лейбниц, 1697/1989)? Трудно понять, с чего вообще начинать разбираться в этом. Разумный ответ Лейбница заключался в том, что должна существовать абсолютно необходимая основа бытия (которую он, естественно, отождествлял с Богом), поскольку не может быть случайного «выброса»
случайной реальности из небытия. Даже здесь современная физика не полностью оторвана от этой проблемы. В своей недавней книге Лоуренс Краусс (Krauss 2012) описывает, как случайные, но статистически неизбежные колебания в квантовых полях могут приводить к возникновению состояний частиц из вакуумного состояния. Резкая рецензия на книгу Краусса, написанная философом (и физиком по образованию)
Дэвидом Альбертом, привела к ожесточённому спору в New York Times, который весьма интересно читать. Основная мысль Альберта (по-видимому, показывающая, что он, по словам Краусса, был «философом-идиотом») заключалась в том, что вакуум КТП - это не ничто: «Краусс, похоже, считает, что эти вакуумные состояния представляют собой релятивистско-квантово-полевую версию того, что никакой физической материи
вообще не существует», но это «не имеет никакого отношения к  тому,. . . почему в
первую очередь должен был существовать мир’ (Альберт, 2012). Очевидно, что ничто несовместимо с существованием любого состояния квантового поля, вакуума или чего-либо еще. Возможно, аналогия заключается в следующем. Если вы закроете глаза, вы
не увидите "ничего", но это покажется вам затемненным полем зрения. Сопоставьте это с вашим визуальным ощущением того, что находится за вашей головой. Это ничто, которое не является какой-либо "чернотой", а просто отсутствием. Метафизическое ничто - это чистое отсутствие. Хотя Альберт, очевидно, прав в этом вопросе, связь между состоянием вакуума и различными состояниями частиц, тем не менее, представляет собой интересную перспективу в философии ничто.
В целом, развитие науки проливает свет на метафизические вопросы и, надо признать, обычно углубляет их, а не даёт на них ответы7. Трудно переоценить значение
изменений в нашем метафизическом мировоззрении, вызванных механистической
метафизикой научной революции, которая пришла на смену теологической метафизике, в значительной степени основанной на трудах Аристотеля, которая доминировала в западном  мышлении более тысячи лет. Во всех этих примерах, в большей или меньшей степени, мы видим, как достижения науки не устраняют метафизические вопросы, а освещают их и иногда пробуждают метафизические варианты, которые были забыты.
Такой метафизический вопрос, который глубоко волновал Бома, заключается в том, является ли Вселенная в первую очередь единым целым, а не набором фундаментальных
частей. Как отмечалось выше, в течение долгого времени вторая, механическая или «от части к целому», точка зрения получала широкую поддержку благодаря развитию научного понимания. В последнее время квантовая механика, открыв и экспериментально подтвердив запутанность, возродила универсальный холизм. Теоретические достижения снова могут подкреплять или ослаблять философские взгляды в отсутствие какого-либо решающего эмпирического теста.
Итак, что  такого философски значимого в развитии квантовой механики, так это
возможность того, что она предвещает столь же важный сдвиг в метафизических взглядах. Доминирующую до сих пор механистическую метафизику, которая представляет мир состоящим из независимых взаимодействующих частей, будет трудно опровергнуть. И на то есть веские причины. Она породила множество идей, которые привели к технологическим революциям, имеющим последствия планетарного масштаба. Её философское влияние было не менее значительным. Распространение физикализма или научного натурализма в качестве «метафизики по умолчанию» во многом объясняется его долгой историей успеха (см. Папино 2000).
Фундаментальное преимущество механической метафизики заключается в том, что она обещает максимальную понятность и концептуальную простоту. Откройте для себя фундаментальные части, из которых состоит всё; откройте законы, которые управляют их взаимодействием, и вы в принципе получите ключ к пониманию всего мира. Идея понимания целого через его части, по-видимому, также укоренилась в человеческой психике. Когда мы сталкиваемся с чем-то, чего не понимаем, наш естественный инстинкт
разобрать это и «посмотреть, как это работает». Это, без сомнения, сослужило нам очень хорошую службу, вероятно, ещё до того, как мы стали полноценными людьми. Понимание целого из частей возникает из понимания того, как свойства частей и их взаимодействие определяют свойства целого. Ньютон прекрасно систематизировал эту процедуру, разделив её на «анализ» и «синтез»: "С помощью анализа мы можем перейти от соединений к ингредиентам, а от движений - к силам, их вызывающим... А синтез заключается в том, чтобы принять обнаруженные и установленные в качестве принципов причины и с их помощью объяснить происходящие из них явления и доказать эти объяснения (Ньютон 1730/1979, вопрос 31)8.
Давайте назовем эту все еще продолжающуюся попытку понять реальность с точки зрения построения из независимых компонентов проектом Частей. Уходя корнями в общий опыт познания материального мира, после XVII  века наука, или, как ее тогда называли, натурфилософия, и особенно то, что стало физикой и химией, была призвана полностью подтвердить здравый смысл видения о том, что материальный мир имеет структуру части / целого. Первоначальная, казалось бы, кристально чистая концепция чистого механизма постепенно уступила место картине, которая допускала взаимодействия, управляемые новыми силами. В XIX веке к онтологии взаимодействующих частиц добавились поля. Но у электромагнитного поля были материальные источники и, изначально, особая материальная субстанция, в которой оно существовало. Напомним, что Максвелл посвятил много сил разработке механических моделей электромагнитного поля 9, а что касается эфира, он писал, что «не может
быть никаких сомнений» в существовании «светоносного эфира», свойства которого «были обнаружены и оказались именно такими, какие требуются для объяснения электромагнитных явлений» (Максвелл, 1878). Проект «Части» без труда адаптировался к этим изменениям.
Проект «Части» - это, пожалуй, пока самое успешное интеллектуальное начинание человечества. Его влияние на материальные условия жизни неоспоримо, как и связанная с ним физикалистская метафизика. Понятная -— хотя и довольно отстранённая, холодная и неуютная - картина реальности является одновременно всеобъемлющей и обладает всё ещё растущим культурным влиянием. Но в этой истории успеха есть призрак, преследующий её. Если оставить в стороне инструментальные и технологические достижения, то метафизическая мечта, стоящая за проектом «Части», была разрушена
с появлением квантовой механики. Можно найти множество, часто удивляющих, выражений этого: ... частица, безусловно, ... не является долговечным маленьким существом, обладающим индивидуальностью (Schr; dinger 1952, с. 241); "историческая идея ... о том, что материальный мир ... структурирован некими взаимодействующими
"элементарными системами", находится в резком противоречии [с] квантовой механикой (Primas 1998, с. 88); "квантовые явления требуют от нас мыслить радикально по-новому, так, что нам придется в конечном итоге отказаться как от понятия частиц, так и от полей ( Hiley 1999, с. 116).
Сам Дэвид Бом выразил крах проекта Частей в сильных выражениях, которые предвосхитили его любимую метафизику замены: "Вся вселенная должна, на очень точном уровне, рассматриваться как единое неделимое целое, в котором отдельные части предстают как идеализации, допустимые только с классической точки зрения. Это уровень точности описания (Бом, 1951, с. 167).
Учитывая наше обсуждение природы метафизических вопросов, становится ясно, что проблема интерпретации КМ является метафизической проблемой. Это отчасти объясняет нежелание и даже отвращение некоторых физиков, известных, например, как Ричард Фейнман, к проекту ее интерпретации. Но на самом деле невозможно избежать метафизической стороны вещей, поскольку она формирует своего рода фон или имплицитную точку зрения, которая обуславливает мышление.
Литература по интерпретации КМ действительно обширна и сопровождается соответствующим увеличением количества интерпретаций (в настоящее время в Википедии их перечислено 18). Некоторые интерпретации действительно предполагают в принципе эмпирически обнаруживаемое изменение в КМ(например, теории динамического коллапса). Мы должны сказать "в принципе", потому что эти новые теории должны дублировать успехи в прогнозировании стандартной КМ, а их так много и они настолько строгие, что альтернативные теории должны помещать любое эмпирическое расхождение с КМ в труднодоступные уголки пространства экспериментальных поисков. Но многие интерпретации не подразумевают каких-либо конкретных эмпирических прогнозов и могут рассматриваться как предоставляющие относительно чистые метафизические картины мира, которые, по мнению их сторонников, являются
глубоким уроком квантовой механики.
Интерпретация Бома - это не попытка вернуться к чему-то вроде классического механистического мировоззрения, основанного на независимых взаимодействующих частицах. Три ключевые особенности взглядов Бома особенно заслуживают внимания:
 холизм, информация и  разум.
В метафизике основное утверждение холизма заключается в том, что целое предшествует частям или является более фундаментальным по сравнению с ними 10. Таким образом, это полностью противоречит механистической картине, согласно которой целое определяется системой взаимодействия набора независимых частей. Вместо этого части являются производными сущностями. Бом иногда использует аналогию математической проекции из пространств более высокой и более низкой размерности. Например, он пишет, что мы можем рассматривать каждую из "частиц", составляющих систему, как проекцию "более высокого измерения" реальности, а не как отдельную частицу, существующую вместе со всеми другими в общем трёхмерном пространстве (Бох, 1980, стр. 238).
Поскольку каждая запутанная частица является проекцией единого всеобъемлющего многомерного целого, неудивительно, что свойства частиц коррелируют. Бом объясняет корреляции Белла с помощью этих терминов. Однако холизм не следует отождествлять с нелокальностью. Всё, что показывает нелокальность, - это
возможность взаимодействия (в той или иной форме) между пространственно разделёнными элементами реальности. Можно представить себе мир, в котором частицы способны «разговаривать» друг с другом после того, как они встретились и
установили «особую связь». Но мы снова видим в квантовой механике признаки, которые говорят в пользу целостной интерпретации. Похоже, что удалённая связь, поддерживаемая запутанностью, не позволяет передавать информацию. Это верно даже в случае нерелятивистской квантовой механики. Нет никаких априорных оснований ожидать этого; если бы нерелятивистская запутанность предсказывала сверхсветовой
сигнал, это было бы просто ложным предсказанием ложной теории. Это отмечено в работе Ароша и Раймона (Арош и Раймон, 2006, стр. 65): «Нерелятивистская квантовая физика является нелокальной в достаточной степени, чтобы не противоречить присущему ей принципу причинности». Целостный взгляд позволяет лучше понять это как глобальное ограничение, а не как какое-то очень специфическое и тонко настроенное свойство отдельных частиц. Опять же, волновая функция, по-видимому, является более фундаментальной, чем частицы. Экспериментаторы могут свободно выбирать любую измерительную базу, которую хотят (например, положение или импульс), но не могут как бы «смешивать и сочетать». Как отсутствие привилегированного набора свойств, связанных с частями, так и невозможность измерения «поперек» оснований указывают на приоритет целого. Мы можем, так сказать, выделить отдельные особенности, если захотим, но только в пределах, допустимых природой волновой функции.
Нет никаких сомнений в том, что Бом придерживался холистической интерпретации, согласно которой Вселенная является «неделимой»: в конечном счёте, всю Вселенную (со всеми её «частицами», в том числе составляющими  людей, их лаборатории, приборы для наблюдения и т. д.) следует понимать как единое неделимое целое, в котором разделение на отдельные и независимые части не имеет фундаментального значения (Бом, 1980, стр. 221). Вместо того, чтобы быть просто отражением высшей реальности, мир, о котором мечтали философы-механицисты, который в большей или меньшей степени является миром повседневного опыта, растворяется в призрачной сфере: не фундаментальной, производной и лишь приблизительной. Развитие физики не доказало это, но современные теории, по крайней мере, явно намекают, если не прямо указывают на то, что холистическая метафизика предпочтительнее.
Принятие холизма оставляет открытым вопрос: какова природа холистической реальности? Метафизический атомизм механической картины мира давал простой ответ на этот вопрос, основанный на нашем интуитивном знакомстве с объектами повседневного мира. Согласно этой точке зрения, мир в своей основе материален, а сама материя в конечном счёте состоит из непроницаемых, подвижных, независимых, но способных к причинно-следственному взаимодействию «кусочков» (похожих на микроскопические кирпичики конструктора «Лего»). Этот «мир конструктора «Лего» - это, по сути, то, о чём Ричард Фейнман говорил в своем знаменитом утверждении:
"Если бы в результате какого-нибудь катаклизма все научные знания были уничтожены и только одно предложение было передано следующим поколениям живых существ, какое утверждение содержало бы больше всего информации в наименьшем количестве слов? Я считаю, что это атомная гипотеза. ... что всё состоит из атомов - маленьких частиц, которые находятся в постоянном движении, притягиваясь друг к другу, когда находятся на небольшом расстоянии, но отталкиваясь, когда сближаются (Фейнман и др., 1963, т. 1, с. 2).
Какой бы привлекательной и полезной ни была эта картина мира, ещё один важный урок квантовой механики заключается в том, что мы не живём в мире из кубиков. Довольно тревожным философским следствием этого является то, что мы
утратили всякое позитивное представление о природе самой материи. Материя, или "физическое" в целом, исчезла во мраке, замаскированном нашими обширными знаниями о том, как "это" структурирует опыт. Беспокойство, которое это должно вызывать, подавляется нашим ложным впечатлением о том, что обычное восприятие более или менее непосредственно раскрывает природу материи как твердой, массивной и заполняющей пространство. Как растущая математическая абстрактность физической теории, так и осознание того, что все, что лежит  в основе нашего эмпирического контакта с материальным миром, совершенно не похоже на крошечные «шарики», которые представляет себе традиционный атомизм. Это приводит к пониманию того, что теория раскрывает только структурные или реляционные свойства мира. Эти свойства показывают нам, как взаимодействуют вещи, не говоря нам, что это за вещи. Масса - это «сопротивление», которое тело оказывает движению, когда к нему приложена определённая сила; сила - это то, что вызывает движение массы. Определённая последовательность наблюдаемых эффектов кодифицируется теорией, но эти последовательности ничего не говорят нам о внутренней природе того, что за ними стоит.  В начале и середине XX века это отмечалось часто. В 1927 году Бертран
Рассел писал, что физика является математической не потому, что мы так много знаем о физическом мире, а потому, что мы знаем так мало: мы можем обнаружить только его математические свойства (Рассел, 1927, с. 125). И эту точку зрения разделяет Артур Эддингтон: "Физическая наука состоит из чисто структурных знаний, так что мы знаем только структуру Вселенной, которую она описывает (Эддингтон, 1939, с. 142) 11.
Возможно, в задачи науки не входит изучение внутренней природы вещей;
возможно, всё, что она может и должна дать, - это своего рода структурное знание 12, которое в принципе в сфере эмпирической проверяемости. Метафизический проект исследования того, что структурируется, остается. Здесь может быть важным понятие Бома (совместно с Бэзилом Хейли) об "активной информации" (см. Bohm and Hiley 1993). Активная информация - это запатентованная концепция Бома (опять же, совместно с Хейли). Предполагается, что она объясняет связь между «управляющей» ролью квантовой волновой функции и управляемыми частицами. Следует признать, что эта концепция не лишена некоторой неясности. Как описывают её Бом и Хейли, неясно, как именно активная информация действует в мире, в частности, является ли она просто ещё одной действующей причиной. является ли все это свойством и, следовательно, ещё одним аспектом реляционной структуры эмпирического мира, или же это нечто более глубокое, что участвует в самом структурировании. Я хочу рассмотреть последнюю
интерпретацию.
Бом и Хейли характеризуют активную информацию с точки зрения изначальной этимологии слова «информация»: «информировать» или «придавать форму чему-либо». Это понятие восходит как минимум к основному различию Аристотеля между формой и материей. В нашем понимании «форма» относится к структурным особенностям мира: модели взаимодействия и системе пространственно-временных отношений, описанных в физической теории. «Материя» в этом случае - не материальная, то есть физическая в научном понимании, а скорее то, что превращает структурные отношения,
исследуемые наукой, в конкретную реальность13. Бом и Хейли считают, что активная информация действует «активно, придавая чему-либо форму или наделяя что-либо формой» (Бом и Хейли, 1993, с. 35). Большинство их примеров я считаю просто иллюстративными (например, слабые радиосигналы, дистанционно управляющие гораздо более мощным потоком энергии), поскольку они могли бы быть интерпретированы как
буквально превращающие активную информацию в ещё один элемент причинно-следственной связи, хотя и с особой ролью.
Я думаю, что понятие активной информации более радикально. Один из способов понять это - вслед за Бомом и Хейли - противопоставить активную информацию тому, что они называют «информацией Шеннона». Последняя изучается в теории коммуникации
и информации. Это парадигмальный пример того, как теория раскрывает только структуру отношений. Бом и Хейли пытаются указать на это, утверждая, что информация Шеннона «для нас», то есть значение информации, передаваемой по какому-либо каналу (теория информации - это, по сути, анализ таких каналов), является вопросом интерпретации (см. Хейли 2002, Пылкк;нен 2016). В последовательности битов нет ничего, что делало бы её информацией о наведении ракеты, в отличие, скажем, от повтора «Острова Гиллигана». Но активная информация, как иногда выражается Хейли, «предназначена для частицы» (см., например, Хейли 1999). Такая информация по своей сути семантическая, в отличие от чисто синтаксической или структурной в стандартной теории информации. Активная информация не является локальной и пронизывает Вселенную за пределами пространства или «позади» пространства, готовая «формировать» аспекты мира, в частности те аспекты, которые мы называем частицами, «ускоряя или замедляя» их в соответствии с общим содержанием (см. Бох и Хейли, 1993, с. 37).
Обсуждая это с Бохом и Хейли, мы снова видим неоднозначность между постулированием более структурных особенностей реальности и постулированием чего-то, что лежит в основе структуры, которую изучает физика. Например, Бом и Хейли предполагают, что такие частицы, как электроны (то есть те частицы, которые мы считаем
элементарными), имеют «сложную и тонкую внутреннюю структуру» (Бом и Хайли, 1993, с. 37). Возможно, эта структура - это просто то, что физика может исследовать, и она сводится к другой, хотя и более глубокой, системе причинно-следственных связей между сущностями, природа которых в конечном счёте остаётся загадкой. Или, возможно, мы должны интерпретировать это как «внутреннюю» природу, которая лежит в основе
системы физических отношений, а не является её непосредственной частью. Хотя нельзя отрицать, что Бом и Хейли часто поддерживают первую интерпретацию активной информации, последнее позволяет избежать некоторых основных возражений, например, о том, может ли активная информация включать в себя передачу энергии и обратную реакцию, или, скорее, её отсутствие, на это информационное поле со стороны информированных объектов (о таких опасениях см. Риггс, 2008).
Рассмотрение волновой функции как носителя информации также помогает решить проблему очень высокой размерности многих систем. Обычно конфигурационное пространство рассматривается просто как способ описания сложной системы, но если мы серьёзно относимся к волновой функции с онтологической точки зрения, то нам приходится иметь дело с несоответствием между её чрезвычайно высокой размерностью и тремя измерениями пространства, которые мы наблюдаем. Бом выдвинул идею о том, что высокая размерность является неотъемлемой характеристикой «пула [активной] информации» (хотя в то время он обсуждал это в терминах того, что он называл «имплицитным порядком») (см. Бом, 1980, с. 236 и далее). Это кажется правдоподобным,
поскольку информация по своей сути многомерна и не ограничивается тремя измерениями. . Это очевидно даже в рамках теории информации Шеннона, где информация измеряется в битах, каждый из которых может находиться в одном из двух состояний. Система или совокупность информации из n битов организуется в пространстве из n измерений, и состояние информации представляет собой точку в этом пространстве.
Аналогия с конфигурационным пространством очевидна, но в случае с информацией не существует интуитивного ограничения, ограничивающего пространство тремя измерениями. Конечно, как мы уже видели, Бом не считал, что информация Шеннона похожа на его активную информацию. Но не менее очевидно, что пул семантической информации по своей сути также должен иметь организационную
структуру высокой размерности. Бом считал, что если бы мы рассматривали квантовую волновую функцию как фундаментально информационную, то ее высокая размерность могла бы показаться менее таинственно связанной с миром опыта.
Видение Вселенной как основанной на лежащем в ее основе информационном поле также могло бы помочь с так называемой проблемой "пустых ветвей". Это вызывает беспокойство по поводу того, что, хотя волновая функция эволюционирует по всему своему пространству, частицы ограничены определенными областями (подлинных
суперпозиции частиц, по мнению Бома). Это может показаться довольно произвольным навязыванием реальности лишь части мира, описываемой волновой функцией. Как выразился Дэвид Дойч, «теории пилотных волн - это теории параллельных вселенных в состоянии хронического отрицания» (Дойч, 1996, с. 225).
Но это неверно с точки зрения метафизики Бома. Частицы - это абстракции целостной реальности, которые можно рассматривать как проекции из более высокой размерной базовой реальности, где мы находим активную информацию. Их не следует рассматривать как привилегированные маркеры того, что является физически реальным, в отличие от призрачных пустых ветвей универсальной волновой функции. Конечно, мыслить в терминах частиц может быть полезно, возможно, даже необходимо. Как
выразился Бом: в обычных условиях нашего опыта эти проекции будут достаточно
близки к независимости, так что будет хорошим приближением рассматривать их так,
как мы обычно делаем, как набор отдельно существующих частиц в одном и том же трёхмерном пространстве. (Бом, 1980, с. 239).
Если введение этого нового вида семантической информации в сердцевину
мира, который, согласно гипотезе, является фундаментально целостным, сам по себе достаточно странен, но последний аспект метафизической интерпретации квантовой механики Бомом ещё более необычен. Мы можем осторожно подойти к этой особенности философии Бома, задавшись вопросом, знакомы ли мы с каким-либо источником внутренней семантической информации? Информация повсюду, но источники информации, которые не требуют интерпретации, встречаются редко. Потребность в интерпретации - это, конечно, ключ к разгадке, который нам нужен. Психические
состояния являются конечным пунктом интерпретации и, по-видимому, являются единственными носителями информации, которая по своей сути семантична. Это наводит на мысль о возможной связи между активной информацией и психикой. Бом действительно пытался установить такую связь, указывая путь к неортодоксальному
решению проблемы разума и тела.
На самом общем уровне Бом поддерживал концепцию, которая связывает лежащую в основе реальность (активную информацию) с разумом: "Реальность можно рассматривать как совокупность форм в лежащим в основе универсальным движением или процессом. Таким образом, можно было бы открыть путь к мировоззрению, в котором
сознание и реальность не были бы отделены друг от друга (Бом, 1980, с. xiv). Более прямолинейно Бом предположил, что "физические частицы обладают определенными
качествами, подобными примитивному разуму’ (Bohm 1990, р. 272)14. Это смелое предложение хорошо сочетается с метафизической точкой зрения, которую мы разрабатывали: ментальное обладает внутренней семантикой, необходимой для активной
информации, а нелокальное универсальное присутствие активной информации обеспечивает поддержку доктрины холизма.
Идея о том, что ментальные особенности являются фундаментальной и повсеместной чертой мира, является древней доктриной панпсихизма. В недавних философских работах наблюдается заметное возрождение интереса к ней
(см., например, Скрбина 2005, 2009; Br; нтруп и Джасколла 2016; готовится к печати Сигер). Общее метафизическое мировоззрение, которое рассматривает ментальное как внутреннюю основу структурных отношений, изучаемых наукой, обеспечивает точку зрения, которая объединяет разум и физический мир, оставляет физический мир причинно завершенным, без внешних влияний, искажающих законы природы, но, тем не менее, обеспечивает роль разума в мире. Мы можем рассматривать Бома как своего рода первопроходца в этом возрождении 15.
В заключение я разгадаю ещё одну загадку. Самым трудноразрешимым аспектом проблемы «разум-тело» является проблема понимания сознания. Хотя отождествление ментального с сознанием было философской ортодоксией на протяжении веков, в наше время принято считать, что ментальность не подразумевает автоматически сознание. Кажется, что Бом согласен с этим. После приведённого выше утверждения о ментальности фундаментальных физических сущностей он быстро добавляет, что «разумеется, у них нет сознания» (Bohm 1990, стр. 272). Это поднимает вопрос, на который существует почти столько же ответов, сколько и тех, кто его задаёт: что
такое сознание?
Мы можем в некоторой степени упростить этот вопрос,  осредоточившись на двух основных концепциях сознания, назовём их «толстой» и «тонкой». Толстая концепция рассматривает сознание как связанное с самосознанием, или рефлексивным осознанием нашей собственной психической жизни и ощутимым чувством осознания того, что у нас есть сознание. Такая концепция сознания не является чем-то необычным и имеет богатую историю, восходящую как минимум к Аристотелю, который, возможно, приравнивал сознание к «осознанию осознания». (см. Кастон, 2002) и Лейбницу, который определял сознание как «рефлексивное знание об этом [т. е. перцептивном] внутреннем состоянии» (см. Лейбниц, 1714/1989). Есть свидетельства того, что Бом тоже придерживался
«толстой» концепции сознания. Например, он характеризует «сознание» в терминах «внимания, чувствительности к непоследовательности, всевозможных тонких чувств и мыслей, творческого воображения, а также многого другого» (Бом и Хейли, 1993, с. 300). Было бы действительно странно приписывать все эти ментальные функции скромному электрону!
Но существует и более узкое понимание сознания. Большинство считает, что животные могут испытывать такие чувства, как боль и удовольствие, хотя существует много разногласий по поводу того, насколько широко распространено в природе чистое сознание. Тем не менее, очевидно, что примитивные чувства возникают без таких высших функций, как саморефлексия или творческое воображение. Но чувство боли - это своего рода сознание. Именно эту тонкую концепцию пытался донести Томас Нагель (Nagel 1974), когда он указал, что быть чувствующим существом (знаменитой летучей мышью) - это «что-то вроде». Этот базовый тип сознания - суть той трудности, с которой мы сталкиваемся при интеграции сознания в физикалистскую метафизику, потому что как субъективный опыт может возникать из полностью неэмпирических составляющих 16?
Кажущаяся неразрешимость проблемы сознания говорит о том, что это не явление,
поддающееся непосредственному научному пониманию. Мы можем исследовать связи между сознанием и физическими процессами, особенно, конечно, процессами в мозге (хотя мы не знаем, возможны ли ненейронные субстраты, например, в цифровых компьютерах). Но эти связи не раскрывают, что такое сознание и как оно возникает. Точка зрения Бома предлагает новое объяснение как неуловимости сознания при рассмотрении с точки зрения обычной науки с точки зрения здравого смысла и предлагает место для сознания в мире природы. Кажется, довольно легко представить, что базовое сознание может быть разной степени сложности, вплоть до чрезвычайно простых форм, которые были бы не более чем искрой чувства. Хотя это интеллектуально сложно и, по мнению многих, интуитивно неправдоподобно, не так уж трудно приписать такие формы фундаментальным физическим сущностям. Это будет базовый случай внутренней семантически значимой активной информации. Предположительно, тогда более сложные формы сознания возникнут в результате какого-то процесса увеличения физической сложности структуры. У Бома и Хейли есть некоторые замечания в этом направлении в (Bohm and Hiley 1993, ср. 381 и далее).
 Как именно будет работать такого рода "ментальная химия", конечно, загадочно, но идея не является бессвязной. Если мы примем во внимание узкое представление о сознании, то, возможно, сможем приравнять его к изначальным свойствам, подобным разуму, которые Бом приписывал основе мира. Тогда у нас появится набросок полного и антиредукционистского решения проблемы разума и тела. В конце концов, метафизика Бома так же далека от классической ньютоновской метафизики, как и картина мира, какую можно было бы получить. Она в высшей степени спекулятивна и дерзка. Но это, по-видимому, обещает новый взгляд на природу, который интегрирует сознание в мир,
что  наука изучает таким образом, который не предполагает диктовки того, как наука должна действовать, и не предполагает, что разум или сознание каким-либо образом "вмешивается" в законы природы. В то же время этот взгляд не пытается уменьшить или элиминировать роль сознания, а скорее предлагает ему место в мире как его несводимой фундаментальной черты. В целом, это вдохновляющее и даже волнующее сочетание философской и научной метафизики.

1 Концепция импульса в теории Бома не является однозначной, что подтверждает нижеприведенный тезис о том, что взгляды Бома не могут быть ассимилированы в квази- или неоньютоновских рамках. Тот факт, что мы можем присвоить частице значение mv, не связан напрямую с тем, что мы обнаружили бы при квантово-механическом измерении импульса (см. Мирвольд 2003, Пассон 2018).
2. Среди тех, кто работает над теориями, развивающими первоначальную идею Бома, есть разногласия. Сам Бом придерживался радикальной и философской позиции, которую я исследую в этой статье. Другие, те, кто развивает так называемую бомовскую механику, категорически не согласны с необходимостью нового метафизического мировоззрения и придерживаются представления о частицах. который мир развивается посредством, по словам Питера Холланда, "объективных процессов" Холланда (1993), с. 25), хотя и нелокальных; многочисленные статьи Шелдона Голдштейна, Детлефа Д. Эрра и их коллег также относятся к этой стороне раскола (обзор см. Goldstein 2017).
3 Краткую историю концепции поля см. в McMullin 2002.
4 Предпринимались попытки эмпирически разграничить эти взгляды. Расчет Бома предполагает, что начальные условия системы удовлетворяют условию квантового равновесия (то есть распределение вероятностей начальных положений частиц задается через j j2). Вполне возможно, что (части) вселенной не соблюдают этого условия. Также утверждалось, что, хотя теория Бома статистически соответствует КМ, она может отличаться от нее в отдельных случаях, и это расхождение не может быть абсолютно невозможно измерить. Ссылки и обсуждение см. в книге Риггса (Riggs 2009, стр. 142 и далее).
5 Взгляды Анаксагора интригующи, сложны и далеко не ясны; см. Мармодоро (2017).
6 Я должен добавить обычную оговорку о «принципиальной» проверяемости. Технические трудности в создании соответствующего экспериментального оборудования не являются метафизикой. Также может существовать общее требование, предъявляемое к предполагаемой
значимости вопроса: метафизика должна решать важные вопросы. Но я не понимаю, почему
не может быть совершенно тривиальных метафизических вопросов.
7 Таким образом, ситуация напоминает этот анекдот: в кратком изложении лекций по электродинамике, прочитанных ва Московском университете А. А. Бласов написал следующее предложение: «Целью настоящего курса является углубление и развитие трудностей, лежащих в основе современной теории...» (как сообщается в восхитительной книге Вебера и Мендосы 1973, стр. 88).
8. Декарт и другие учёные проводили аналогичное различие, но применяли его в стандартной области логики и математики. Использование Ньютоном этих понятий в контексте строения материи, по-видимому, восходит к алхимической традиции, в которой Ньютон был очень хорошо осведомлён.
9 См. Максвелл (1890/1965), с. 451 и далее. Обсуждение «онтологических намерений» Максвелла в отношении этих моделей см. в книге Сигела (2003), стр. 55 и далее.
10Превосходное философское обсуждение и защиту холизма можно найти у Шаффера (Schaffer 2010); Исмаэль и Шаффер (Ismael and Schaffer 2016) исследуют связь между холизмом и квантовой механикой.
11Общий тезис о том, что структурные отношения, которые наука способна выявить, требуют внутренней основы, часто называют расселовским монизмом, и в настоящее время он переживает возрождение (см., например, Альтер и Нагасава, 2015).
12 Это приводит к движению в философии науки, называемому структурализмом (см. обсуждение во французском 2014 )и его радикальному порождению, онтологическому структурному реализму (см. Ladyman et al., 2007).
13. Можно сказать, что эта «материя» - это то, что «вдохновляет уравнения», если использовать знаменитую фразу Стивена Хокинга (Хокинг, 1988, стр. 174).
14 Следует напомнить, что для Бома «частицы» — это не крошечные отдельные сущности. В процитированной философской статье он пишет так, чтобы его поняла более широкая и ненаучная, или, по крайней мере, нефизическая, аудитория.
15 Бомовский подход к проблеме разума и тела и панпсихизм подробно рассматриваются в Pylk;nnen (2007); я попытался исследовать связь с монизмом Рассела в Seager (2013).
16 По сути, это знаменитая ‘трудная проблема сознания’ Дэвида Чалмерса (см. Chalmers 1996). Если в мире физических объектов полностью отсутствует какой-либо субъективный аспект, то как в этом мире может возникнуть присущая сознанию субъективность?

 Albert, David (1992). Quantum Mechanics and Experience. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Albert, David (2012). ‘On the Origin of Everything’. New York Times.
Alter, T. and Y. Nagasawa (eds.) (2015). Consciousness in the Physical World: Perspectives on
Russellian Monism. Oxford: Oxford University Press.
Anderson, Philip (1972). ‘More is Different’. Science, 177 (4047): pp. 393–396.
Bohm, David (1951). Quantum Theory. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.
Bohm, David (1980). Wholeness and the Implicate Order. London: Routledge and Kegan Paul.
Bohm, David (1990). ‘A new theory of the relationship of mind and matter’. Philosophical
Psychology, 3 (2): pp. 271–86.
Bohm, David and Basil Hiley (1993). The Undivided Universe: An Ontological Interpretation of
Quantum Mechanics. London: Routledge.
Br;ntrup, G. and L. Jaskolla (eds.) (2016). Panpsychism. Oxford: Oxford University Press.
Caston, Victor (2002). ‘Aristotle on consciousness’. Mind, 111 (444): pp. 751–815.
Chalmers, David (1996). The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. Oxford:
Oxford University Press.
Deutsch, David (1996). ‘Comment on Lockwood’. The British Journal for the Philosophy of
Science, 47 (2): pp. 222–28.
Eddington, Arthur (1939). The Philosophy of Physical Science. New York: Macmillan.
Feynman, Richard, R. Leighton et al. (1963). The Feynman Lectures on Physics. Reading, MA:
Addison-Wesley.
French, Steven (2014). The Structure of the World: Metaphysics and Representation. Oxford:
Oxford University Press.
Fuchs, Christopher A. (2011). Coming of Age With Quantum Information: Notes on a Paulian
Idea. Cambridge: Cambridge University Press.
Goldstein, Sheldon (2017). ‘Bohmian Mechanics’. In Edward N. Zalta (ed.), The Stanford
Encyclopedia of Philosophy. Metaphysics Research Lab, Stanford University, summer 2017 ed.
URL Haroche, Serge and Jean-Michel Raimond (2006). Exploring the Quantum: Atoms, Cavities and
Photons. Oxford: Oxford University Press.
Hawking, Stephen (1988). A Brief History of Time. New York: Bantam.
Hiley, Basil (1999). ‘Active Information and Teleportation’. In D. Greenberger, W. Reiter
and A. Zeilinger (eds.), Epistemological and Experimental Perspectives on Quantum Physics.
Dordrecht: Kluwer.
Hiley, Basil (2002). ‘From the Heisenberg Picture to Bohm: A New Perspective on Active
Information and its relation to Shannon Information.’ In A. Khrennikov (ed.), Quantum
Theory: Reconsideration of Foundations, pp. 141–62. V;xj;: V;xj; University Press.
Holland, Peter (1993). The Quantum Theory of Motion: An Account of the de Broglie-Bohm
Causal Interpretation of Quantum Mechanics. Cambridge: Cambridge University Press.
Ismael, Jenann and Jonathan Schaffer (2016). ‘Quantum holism: nonseparability as common
ground’. Synthese, p. (OnLine). DOI 10.1007/s11229-016-1201-2.
Joos, Erich, H. Dieter Zeh et al. (2003). Decoherence and the Appearance of a Classical World
in Quantum Theory. Berlin: Springer-Verlag, 2nd ed.
Korman, Daniel Z. (2016). ‘Ordinary Objects’. In Edward N. Zalta (ed.), The Stanford Encyclopedia
of Philosophy. Metaphysics Research Lab, Stanford University, spring 2016 ed.
Krauss, Lawrence (2012). A Universe from Nothing: Why There is Something Rather than
Nothing. New York: Free Press.
Ladyman, James, Don Ross et al. (2007). Everything Must Go: Metaphysics Naturalized. Oxford:
Oxford University Press.
Leibniz, Gottfried Wilhelm (1697/1989). ‘On the Ultimate Origination of Things’. In R. Ariew
and D. Garber (eds.), G. W. Leibniz: Philosophical Essays, pp. 149–54. Indianapolis: Hackett.
Leibniz, Gottfried Wilhelm (1714/1989). ‘Principles of Nature and Grace, Based on Reason’.
In Roger Ariew and Daniel Garber (eds.), G. W. Leibniz: Philosophical Essays, pp. 206–13.
Indianapolis: Hackett.
Marmodoro, Anna (2017). Everything in Everything: Anaxagoras’s Metaphysics. Oxford: Oxford
University Press.
Maxell, James Clerk (1878). ‘Ether’. In T. Baynes (ed.), Encyclopedia Britannica, Ninth Edition,
Vol. 8, pp. 568–72. Edinburgh: A. & C. Black.
Maxell, James Clerk (1890/1965). The Scientific Papers of James Clerk Maxwell. New York:
Dover. W. D. Niven, ed.
McMullin, Ernan (2002). ‘The Origins of the Field Concept in Physics’. Physics in Perspective,
4 (1): pp. 13–39.
Myrvold, Wayne (2003). ‘On some early objections to Bohm’s theory’. International Studies in
the Philosophy of Science, 17 (1): pp. 7–24.
Nagel, Thomas (1974). ‘What Is It Like to be a Bat?’ Philosophical Review, 83 (4): pp. 435–50.
(This article is reprinted in many places, notably in Nagel’s Mortal Questions, Cambridge:
Cambridge University Press, 1979.).
Newton, Isaac (1687/1999). The Principia: Mathematical Principles of Natural Philosophy. Los
Angeles: University of California Press. I. Bernard Cohen and Anne Whitman, eds. trans.
Newton, Isaac (1730/1979). Opticks, or, A Treatise of the Reflections, Refractions, Inflections
and Colours of Light. New York: Dover, 4th ed.
Newton, Isaac (2004). Isaac Newton: Philosophical Writings. Cambridge: Cambridge University
Press. Edited by Andrew Janiak.
Normore, Calvin (2007). ‘The Matter of Thought’. In Henrik Lagerlund (ed.), Representation
and Objects of Thought in Medieval Philosophy, Ashgate Studies in Medieval Philosophy, pp.
117–134. Aldershot: Ashgate.
Papineau, David (2000). ‘The Rise of Physicalism’. In M. Stone and J. Wolff (eds.), The
Proper Ambition of Science, London Studies in the History of Science, pp. 174–205. London:
Routledge. This paper also appears in C. Gillett and B. Loewer (eds.) Physicalism and Its
Discontents, Cambridge: Cambridge University Press, 2001, pp. 3-36 and as ch. 1 of Papineau’s
Thinking About Consciousness, Oxford: Oxford University Press, 2002.
Passon, Oliver (2018). ‘On a Common Misconception Regarding the de Broglie–Bohm Theory’.
Entropy, 20 (6). URL = http://www.mdpi.com/1099-4300/20/6/440.
Primas, Hans (1998). ‘Emergence in Exact Natural Science’. Acta Polytechnica Scandinavica,
91: pp. 83–98.
Pylk;nnen, Paavo (2007). Mind, Matter and the Implicate Order. Berlin: Springer.
Pylkk;nen, Paavo (2016). ‘Can Bohmian Quantum Information Help us to Understand Consciousness?’
In H. Atmanspacher, T. Filk and E. Pothos (eds.), Quantum Interaction. Lecture
Notes in Computer Science, v. 9535, pp. 76–87. Berlin: Springer.
Riggs, Peter (2008). ‘Reflections on the de Broglie-Bohm Quantum Potential’. Erkenntnis,
68 (1): pp. 21–39.
Riggs, Peter (2009). Quantum Causality: Conceptual Isuses in the Causal Theory of Quantum
Mechanics. Dordrecht: Springer.
Russell, Bertrand (1927). An Outline of Philosophy. London: George Allen & Unwin.
Schaffer, Jonathan (2010). ‘The Internal Relatedness of All Things’. Mind, 119 (474): pp.
341–76.
Schr;dinger, E. (1952). ‘Are There Quantum Jumps? Part II’. The British Journal for the
Philosophy of Science, 3 (11): pp. 233–42.
Seager, William (2013). ‘Classical Levels, Russellian Monism and the Implicate Order’. Foundations of Physics, 43 (4): pp. 548–67.
Seager, William (ed.) (forthcoming). The Routledge Handbook on Panpsychism. London: Routledge.
Sellars, Wilfrid (1963). ‘Philosophy and the Scientific Image of Man’. In Science, Perception
and Reality, pp. 1–40. London: Routledge and Kegan Paul.
Siegel, Daniel M (2003). Innovation in Maxwell’s Electromagnetic Theory: Molecular Vortices,
Displacement Current and Light. Cambridge: Cambridge University Press.
Skrbina, David (2005). Panpsychism in the West. Cambridge, MA: MIT Press.
Skrbina, David (ed.) (2009). Mind That Abides: Panpsychism in the New Millennium. Amsterdam: John Benjamins.
Smolin, Lee (2013). Time Reborn: From the Crisis in Physics to the Future of the Universe.
Boston: Hought Mifflin Harcourt.
Wallace, David (2012). The Emergent Multiverse: Quantum theory According to the Everett
Interpretation. Oxford: Oxford University Press.
Weber, R. and R. Mendoza (eds.) (1973). A Random Walk in Science. London: The Institute of Physics.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn