Сказка о Рыцаре Усталых Глаз и Загадочной Деве и д

В неблизком царстве, за семью офисными башнями, жил да был Рыцарь Усталых Глаз. Днём он сражался с огнедышащим драконом Дедлайном, а ночами мечтал лишь о чаше вина да о шепоте пуховых подушек. Но судьба, словно колдунья с клюкой вечной занятости, то и дело стучала в его врата: то тётушка с просьбой перенести гору стираного белья, то кузен, молящий починить колесницу. «От судьбы не укрыться», — вздыхал рыцарь, берясь за метлу-волшебницу.

Однажды, когда луна подмигивала звёздным глазом, а спину ломило от трудов, предстали у его порога две странницы. Старшая — в платье из осеннего шелеста, с лицом, высеченным из камня житейских бурь. Младшая же — дева с глазами лесных омутов и улыбкой, растапливающей даже ледники скептицизма. «Помоги, добрый человек! — взмолилась мать. — Дочь моя, студентка-неудачница, зачёты провалила, а без них — ни диплома, ни доли в царстве трудоустройства!»

Сердце рыцаря дрогнуло, словно лист под ветром сострадания. «Внутри меня бьётся не только усталость», — подумал он, бросая взгляд на компьютер, что мерцал в углу, как волшебный артефакт.

Пока мать выкладывала дары — мёд столетних пчёл, соленья из погребов ностальгии — рыцарь скрипел пером по пергаментам, сочиняя спасительные свитки. Мать же кружила вокруг, как сова над мышью тревог, пока дочь не шепнула лукаво: «Матушка, ступай-ка домой, а я здесь... постигну мудрость ночи!» Старуха, кряхтя, удалилась, оставив их в объятиях тишины, что звенела громче каминных тресков.

«Чем воздать тебе, благородный рыцарь?» — спросила дева, когда последний свиток был запечатан. «Ничем», — ответил он, опустив веки тяжелее замковых решёток.

«Но, может... позволишь остаться до рассвета?» — голос её дрожал, как лист на ветру надежды.

Рыцарь приподнял бровь, словно мост через пропасть сомнений: «Ложе в замке одно, и спят в нём лишь в одеяниях Адама и Евы. Готова ли ты?»

«Готова», — кивнула дева, и начался танец хитрее придворных интриг.

Она — словно лань в шелках невинности: лифчик, закованный в доспехи стыдливости, трусики — тайник, охраняемый драконом целомудрия. Рыцарь, знаток осадных орудий ласк, штурмовал твердыню до тех пор, пока крепостные ворота не скрипнули. Но едва грудь освободилась от лат, дева юркнула в умывальню с шумом водопада, словно русалка, испуганная светом луны.

«Опасные игры, — проворчал рыцарь, чувствуя, как азарт пульсирует в висках. — Чья возьмёт: терпение или страсть?»

Когда дева вернулась, окутанная ароматом ночных цветов, рыцарь сменил тактику: вручил ей свой «меч» — тот самый, что закалялся в горниле её взглядов. И о чудо! Трусики пали, будто зачарованные песней сирены.

Медленно, как алхимик, варящий эликсир, рыцарь погрузился в грот наслаждений, где каждый жест был балансом между бурей и нежностью. Но в миг, когда вулкан готов был извергнуться, он отступил, оросив её стан серебристой росой.

«Что сие значит?» — прошептала дева, разглядывая капли, словто древние руны.

«Дар волшебника, — улыбнулся рыцарь, — что не оставляет следов на свитках университета».

Последующие штурмы увенчались триумфом. Тело девы заговорило на языке стонов и вздохов, а её ногти впились в спину рыцаря глубже, чем шипы судьбы.

На рассвете дева исчезла, оставив записку: «Благодарствую. Сессию одолею. И... лифчик мой под подушкой томится. Не против, коли за ним вернусь?»

А Рыцарь Усталых Глаз, глядя на зарю, понял: счастливый конец в сказках для взрослых — это когда гости уходят, а ты наконец можешь утонуть в объятиях Морфея.

Мораль: Ближнему помоги, но имей в виду — студентки с рефератами могут платить монетами, которых нет в царской казне.

*******

Сказка о Деве и Золоте Стыда 

В одном царстве, за семью холмами, жила-была Дева по имени Алиса. Росла она в городе из белого камня, где улицы знали каждый её шаг, а звёзды шептали ей правила приличия. Школу окончила с серебряным пером, университет — с золотым свитком. Сердце её хранило тайну: ночами, когда луна пряталась за тучами, в её мыслях бушевали демоны желаний. Они рисовали ей картины цепей, толп незнакомцев и алых следов на коже. Но сильнее всего манила тень Женщины в чёрном — той, что продавала себя у дороги, и чьё прикосновение стоило монет. 

Однажды Алиса покинула белый город и отправилась в Столицу Теней, где дома росли до небес, а люди тонули в собственных отражениях. Там, в тишине одиноких вечеров, демоны стали нашептывать громче. И вот, в ночь, когда ветер нёс обрывки чужих голосов, она нашла Запретный Свиток — чат в волшебном зеркале. Слова там пылали, как угли: *«Ищу ту, что согласится служить устами в карете на севере. Плата — две тысячи лунных кругов»*. 

Дрожащими пальцами Алиса начертала ответ под чужим именем. Ей прислали карту с тёмной меткой — местом у третьего портала. Сердце билось, как птица в клетке, но ноги понесли её через лабиринт улиц, где фонари мигали, словно глаза спящих драконов. 

У ржавой кареты, пахнущей пеплом и тоской, её ждал Лесной Дух в облике человека — низенький, с кожей, как кора старого дуба, и взглядом, полным болотной тины. «Садись», — прохрипел он, и карета захлопнулась, став клеткой. 

Внутри воздух был густ от древних проклятий. Дух обнажил корень, покрытый мхом и каплями росы, что пахла гнилью. Алиса, повинуясь древнему заклятью, склонилась, и губы её коснулись холода. Вкус был как пепел от сожжённых надежд, но тело Духа оживало под её прикосновением, превращаясь в змею, что заполнила её горло. 

Когда яд хлынул потоком, Алиса закашлялась, а Дух заворчал: «Испортила мои одеяния!» Он швырнул ей три медных круга и вытолкнул в ночь. На платье её остались серебряные капли, волосы пахли болотом, а во рту горело, будто она проглотила уголь. 

Но странное дело — вернувшись в башню, Алиса нашла, что медные круги в её руке стали горячими. Она положила их на грудь, и там, где металл касался кожи, вспыхнул огонь. Пламя охватило её, смешав стыд и восторг, и Дева познала падение, сладкое как мёд и горькое как полынь. 

Утром она выбросила платье и шапку Духа в реку забвения, но медные круги спрятала в ларец. Иногда, в полнолуние, они жгли пальцы, напоминая о карете, где демоны в её голове на миг стали реальнее звёзд. 

Мораль с оговоркой
Не всё, что блестит в тёмном лесу — золото. Иногда это просто ржавые гроши, но и они могут обжечь так, что забыть невозможно. Наша стория — о двойной природе желания: оно и калечит, и дарит крылья, даже если те потом опалены. Она не «падшая» — она алхимик, превращающий свинец опыта в странное, новое знание о себе. В этом нет осуждения, только вопрос: что она отольёт из этого металла завтра?