Константин. Девятая часть

Костяшками красных от холода пальцев Марья постучала в дверь дома Тамары. Немного выждала, и постучала ещё раз – чувствовала, словно что-то не так. Она постучала в третий раз, и, так и не получив ответа, взяла корзинку в другую руку. Постучала ещё раз. Тишина… Может, спит?
Марья сделала пару шагов назад. К этому времени, определённо, ночь вступила в свои права. Было так же пасмурно, как и днём, из-за чего луны было не видать. Темень ещё та! Когда она подходила, совершенно забыла обратить внимание на горящий – или не горящий – в окнах свет. Отошла подальше, и убедилась в своих подозрениях – света в доме не было. Либо все уже спят, либо… Марья встряхнула голой. Спит или нет – неважно! Пускай открывает. Если бы Тамара не хотела, чтобы её будили, не стала бы нагнетать такой жути. Так что… получите-распишитесь! Марья забарабанила по двери ногой.
 - Тома, открывай! Я тебе крест принесла!
Всё та же тишина. Глухая и… мёртвая. Марья поставила корзинку на полупрогнивший пол у двери, и сделала пару шагов взад-вперёд. Подумала. Кое-что вспомнила. И хотя все указывало на то, что Тамара просто крепко уснула после тяжелого дня, было в этом что-то странное. Не пришла на службу, даже о кресте не вспомнила? Что-то здесь нечисто! Марья поморщилась, но всё-таки сделала то, чего бы делать не хотелось. Потянула за ручку, и самым наглым из образов зашла в дом.
Узкий коридор встретил Марью тишиной, темнотой и холодом. Неужели печку не топят? Она наступила на первую ступень лесенки, и пару раз на ней подпрыгнула – скрип такой, что домочадцы должны догадаться, что она зашла! Поднялась, нащупала спички, парочку зажгла, и осмотрелась. На столике, что стоял у двери в какую-то из комнат, нашла свечу. Зажгла её, и прошла в кухню. Осмотрелась, и опять позвала:
 - Есть кто живой?
Как будто бы нет… Это определённо пугало. Марья зашла в первую комнату, и сразу узнала в ней спальню Тамары. Ни то, что бывала здесь часто, - узнала по запаху и общему виду. Иконы на стенах, пыльный однотонный тёмно-коричневый ковёр на стене у кровати, на тумбе библия. Она подошла к окну, и открыла шторы. Обернулась на смятую кровать. Ощущение, что Тамара лишь вышла в туалет. Только-только здесь лежала – даже запах остался! Марья села на кровать, решив подождать, но долго не усидела – как-то не по себе было. Вместо этого покинула дом, проведала туалет, и, убедившись, что Тамары нигде нет, вышла на дорогу. Взгляд сам по себе упал на лес. Какова вероятность, что она там? Следует ли проверить? Марья до сих пор не шибко-то верила, что в лесу «кто-то поселился», однако… судя по последним событиям, Тамаре вполне могло что-то показаться. Марья почти сорвалась с места, но вовремя себя одёрнула. Даже если она там… какова вероятность её найти, и не заблудиться самой?
В прозе Марья ценила такие качества персонажей как героизм, смелость, мужество… однако в реальном мире всё устроено иначе – герой умирает, а трус имеет  шансы на жизнь. Так что… на поход в лес она не решилась. Однако уйти просто так тоже не могла. Немного подумала, и поняла, что должна делать. Вспомнила о дочери Тамары, - которой в доме так же не оказалось – и конечно, сразу подумала о её любовнике. Невзирая на усталость в ногах, решила пойти к нему. Может, как бы странно это не выглядело, но Таня взяла маму с собой?
…Константин схватил Юру под руку, и буквально приволок к задней части церкви. Пальцем указал куда-то наверх, и в приказном тоне сказал:
 - Смотри: ты пролезешь здесь!
Юра проследил за направлением, и, хотя и не сразу, но всё-таки понял, что Константин имел в виду – указывал на маленькое окошко, которое, по ощущениям, спряталось между первым и вторым этажом. Он прищурился, стараясь понять, какая часть церкви там находится. Видно, увы, не было. Не только потому, что темно – кажется, окно то было чем-то плотно завешано. Юра опустил голову, и посмотрел на собственные ладони. Когда-то давно – когда была жива – бабушка его рассказала, что если нервничаешь – начинай себя осматривать. Руки, ноги, ладони, живот и грудь… Смотри на собственное тело, и помни, что ты ещё жив, а раз так, то всё в норме. Юра не был уверен, что способ рабочий, но всегда начинал себя осматривать, когда сильно переживал. Вообще, переживаний в жизни мальчика было не так уж и много. Если и ссорился с друзьями, то быстро мирился, если что-то не понимал на уроках, то, как правило, к следующему уже удавалось вникнуть. Бывало, бражник-отец выпивал лишнего, но и это проблемой особо не было. Какая же это проблема? К утру-то трезвел! Матушка ругалась часто, но с возрастом Юра перестал по этому поводу переживать – ко всему привыкаешь. А тут… сегодня маленький Юра перенервничал так, что теперь и ладони свои не узнавал. Его ли? Как будто нет – чужие какие-то, словно взрослые… Всё ещё маленькие, но какие-то другие – трясутся, покраснели и немного отекли. Юра резко поднял голову. Нет… способ бабушки не работает – ему стало лишь хуже. Он посмотрел на священника, и вдруг поймал себя на страшной мысли: а можно ли ему доверять? Создалось ощущение, что Константин – не Константин вовсе! Да, он выглядит так же, как и всегда, но его как будто подменили! Юра ощущал что-то наподобие того, когда папа выпивал лишнего. Смотришь на него, и чувствуешь – что-то не то! Не папа это, а двойник его злой и гадкий. Ощущение было похоже на то, что уже успел прочувствовать на себе Юрка, когда бабушка умерла. Вот и всё… нет её больше, сколько не тряси за руку, сколько не проси ответить! Так же и с папой: утром это всё ещё любимый отец, а к вечеру… кто-то другой. Юра долго смотрел на Константина. Принюхивался – вдруг, брагой пахнет? Сколько это продлится? Столько же, сколько длится с отцом? Или это навсегда – как с бабушкой? Изменится ли Константин на утро? Станет ли прежним? Очень хотелось верить, что да.
Голова его шла кругом. Ни сколько из-за услышанного из «пустой» церкви, сколько из-за мыслей об изменениях священника. Когда бабушки не стало, тело её придали земле. Когда – временно – отца не становится, мать его перетаскивает на кровать. Что будет с Константином? Поможет ли ему, если его спать уложить? А если не поможет? Нельзя же живого человека в землю закопать! Или же можно? Юра сглотнул подступивший ком.
 - Ты готов?
Взгляд Константина был суров. Совсем не похож на него – злой, кровожадный. Даже голос его звучал иначе, кулаки не разжимались, а плотно сжатые челюсти не расслаблялись.
 - Мне нужно в окошко залезть? – уточнил Юра.
 - Да! Тебе нужно залезть, и попробовать дверь изнутри открыть. А если не выйдет, то найти инструменты.
 - А где они?
 - У меня! На втором. В ящике. Ты же бывал у меня? Найти сумеешь?
 - Да, я был у вас, батюшка. – уверенно ответил он, - А как я в окно залезу?
Константин присмотрелся, - Как-как… Я тебя подсажу, ты на окно надавишь, и оно откроется!
 - А точно откроется?
Константин закатил глаза, - Точно! Чего я, окон своих не знаю?
 - Зимой мама окна плотно-плотно закрывает… она их обкладывает платками старыми шерстяными. Его так просто не открыть!
 - Это у вас так! А у меня иначе. Окно внутрь открывается, а не наружу! И я его не сильно утеплял зимой – смысла нет! Только ковёр вон повесил, чтобы не дуло. А из него и без этого не особенно дует – окно-то маленькое! Я бы и сам залез… - он нахмурился, - Да, так было бы куда лучше! Тебя бы домой отправил, и сам бы во всём разобрался. Но я туда не пролезу… Ты-то не факт, что поместишься! Но… ты уж постарайся.
 - Я постараюсь! – Юра уверенно кивнул. Быть может, если он сделает всё, что велит священник, к последнему личность привычная вернётся? Юра спросил:
 - А там… ну, за окном… что там?
 - Это рядом с лестницей. Ты как перелезешь, попробуй на неё залезть! А-то прыгать вниз из окна может быть больно. Вдруг сломаешь что? Нам оно не надо! Ты там с руками и ногами нужен.
 - Я понял!
 - Я тебя подниму, а ты окно толкнёшь. Как оно откроется – внутрь залезешь. Ковра не бойся – он не тяжелый! Без проблем между ним и стеной просочишься! Если уронишь – не переживай. Заново повесим.
 - Хорошо! А… дальше что?
Он устало вздохнул, - Потом  ты к двери подойдёшь изнутри. Спички есть? Зажжёшь там свечи, чтобы видно было лучше.
 - Есть! И что мне сделать? Ну, с дверью?
 - Попробуешь открыть! Замок-то изнутри. И ключ там же – рядом на гвоздке висит. Попробуешь ключом дверь открыть. Может быть получится! А если нет, то наверх поднимешься. Там в ящике найдёшь лом, мне через окно передашь. Будем пробовать, пока не откроем. И… - он замолк, подбирая слова.
Юра напрягся всем телом. Понимал, что Константин и сам об этом скажет, но всё-таки, решил спросить первым:
 - А… вы ведь уже знаете кто там? Внутри?
Он цокнул языком, - «Внутри»?
 - Те звуки, что мы слышали… это же… там же кто-то есть! Он бросался на дверь! Или чем-то в дверь бросал! Он хотел выйти!
 - Она… - еле слышно поправил Константин, - Она это…
 - Кто это?! Что он там делает?! Он… она не опасна? А вдруг… - он обхватил себя обеими руками, - А вдруг… мне навредит?
Константин повёл плечами, - Значит так… слушай сюда! Если ты там кого-то увидишь… ты… не должен смотреть! Не смотреть, ни даже запоминать не должен! И ни в коем случае говорить о том, что там увидишь, кому-то! Ясно?!
Юра ахнул, и шёпотом спросил: - Кто там, батюшка? Там… Бог?
Константин ошарашенно отпрянул. Иногда ребёнок, сам того не понимая, может сказать такое, от чего кровь в жилах застынет. А может… Костя, и правда, божественное существо? Он задумался, не зная, как объяснить Юре присутствие совы в доме. В целом, может, и стоило бы предупредить заранее, и тем самым начать исполнять свою миссию, но Константин всем телом ощущал, что рано. Время ещё не пришло. Он немного подумал, и вдруг сказал:
 - Жди здесь. Не смей уходить! Я сейчас приду.
Обогнул церковь, и прижался губами к двери. Зашептал:
 - Костенька, милая моя, это я… Я хочу тебя попросить об одолжении. Сейчас к тебе проникнет мальчик, чтобы дверь открыть. Но ты главное не пугайся! Он свой – хороший – зла не желает. Но… на всякий случай лучше наверх лети, и спрячься там где-нибудь, чтобы незаметно было. От греха подальше... Ладно? А-то мало ли что… не стоит пока на глаза никому попадаться. Тем более, у тебя крылышко больное!
Он отодвинулся от двери, и вновь припал к ней, но теперь  ухом. Ждал от Кости ответа. Ждал-ждал… Из-за двери послышалось уже такое родное «У-у», но могло и показаться. Он немного постоял рядом, дожидаясь согласия совы, и стоял так долго, что убедил себя, словно сова действительно согласилась. Вернулся к Юре за церковь. Вытянув обе руки, сказал:
 - Ну, всё. Теперь всё точно готово. Залезай!
Но мальчик не спешил. Сделал шаг назад, и сказал: - Батюшка, пожалуйста, скажите кто там! Мне страшно…
 - Нет там никого! – выплюнул он, - Нам это показалось! Я сейчас ходил слушать – тишина! Не было этого. Не морочь ни мне, ни себе голову. Просто лезь внутрь!
 - Это… правда? Вы уверены?
 - Да!! – зашипел от злости Константин, - А теперь лезь!! Хотя… стой. А родители… - он поморщился, - где сейчас? Искать не будут? Ночь, кажется, уж наступила…
 - Не знаю… - он неопределённо пожал плечами, - Вряд ли. Обычно не ищут.
 - Ну и замечательно! А теперь лезь.
Взяв всю силу и решимость в кулак, он залез через окно.
…Юра устроился на руках священника. Когда тот поднял его так высоко, как только мог, он неуверенно поднялся на ноги, упираясь мокрыми сапогами батюшке в ладони, рукой аккуратно коснулся стены, а свободной толкнул окно. Получилось со второго раза. Оно проскрипело, но не распахнулось – мешал ковёр. Юра упёрся в сгиб локтя Константина ступнёй, и начал протискиваться боком внутрь. Он почти перелез, одна нога была внутри, а от пыльного старого ковра хотелось расчихаться. Он попробовал подтянуть под себя вторую ногу, но оттолкнуться не получилось – руки батюшки ощутимо просели.
 - Господь всемогущий! Сколько в тебе веса? Словно кабана держу!
Кровь прильнула к лицу, и Юре стало стыдно. Немного замявшись, он попросил:
 - Вы можете держать ровно?
 - А ещё что сделать? – запыхавшись прошипел он, - Может, чаю тебе туда подать?!
 - Но у меня не получается! Не выходит полностью залезть! – Юра перешёл на что-то между криком и шёпотом.
 - А ты постарайся! Ну же! – он рывком поднял мальчика выше, - Почти!
Юра со всей своей силы оттолкнулся, и-таки сумел залезть на раму. Константин сразу же отошёл в сторону, задрал голову, и зажёг «карманный факел», чтобы внимательно наблюдать. В тот момент Юра понял, что назад пути нет. Нет ни опоры под ногами, ни поддержки. Если он не удержится, и упадёт, то велика вероятность, что даже снег под окном не поможет. Сглотнув подступивший ком, он продолжил протискиваться внутрь. Оттолкнул от себя ковёр, но тот настойчиво лез прямо в лицо. Подтянул вторую ногу, и теперь сидел на раме, но уже внутри. Рукой упёрся в преграду, – в виде ковра – и попробовал нащупать лестницу поблизости. Хотел зажечь спичку, но не решился – не хотелось бы устроить пожар. Кое-как ему удалось нащупать ступеньку, однако он сразу понял, что перепрыгнуть не сумеет – слишком далеко. Недолгое время пытался отдышаться, и решился: вытянул руку, схватился крепко-крепко за ступень, и спрыгнул с рамы, ногами отталкиваясь от стены. В итоге повис на лестнице, но совсем ненадолго – сорвался вниз. Что-то вроде ярких звёзд закружились перед глазами, из глаз брызнули слёзы, спина его загорелась от боли. Он не сдержался, и расплакался. Как же тяжело кому-то помогать!
Слёзы его хотя и не высохли, но как минимум прекратили литься – уже неплохо. Аккуратно он поднялся, сел, и коснулся затылка. Нащупал что-то тёплое и мокрое, и резко отдёрнул руку. Думать об этом как-то не хотелось… втянул носом воздух, и только сейчас почувствовал усталость – в церкви было тепло и темно – самое то, чтобы поскорей посмотреть новый сон! Но Юра не поддался соблазну. Поднялся на ноги, и потянулся в карман. Головка спички почти коснулась коробка, и Юра резко отдёрнул руку. Он вспомнил те самые звуки, что слышал вместе со священником. Неужели Константин и правда думает, что им это показалось? Какова вероятность, что он… врёт?
Юра зажмурился и замотал головой. Тупая боль отозвалась в затылке, но он был слишком возбуждён, чтобы обратить на это внимание. Разве может такая мысль, в принципе, прийти в голову? «Врёт»… даже про себя нельзя такое произносить! Даже думать стыдно! Как же это: «врёт»? Священник? Быть такого не может! Однако как бы то ни было, но Юра знал точно: звуки там были. И непростые! Кто бы здесь не оказался, - он силён, как тысяча волков! Юра тихо-тихо спросил:
 - Ты… здесь? 
 - Ну, что там, а-а?! – раздался разъярённый голос Константина.
 - Я уже! Я почти! – ответил Юра, и затих.
Боялся привлечь внимание. Боялся, что некто узнает о его присутствии. С одной стороны хотелось зажечь огонь, с другой же было страшно – боязно увидеть то, что напугало. Страшно посмотреть правде в глаза. Он повторил вопрос:
 - Здесь кто-то есть?
Вместо ответа – резкий поток воздуха в лицо, прямо как ветер. Но какой же ветер здесь – в помещении? По всему телу выступили мурашки. Юра попробовал представить себе того, кто способен ветром управлять.
 - Боженька, это ты?
И опять в лицо ударил свежий – пахнущий соснами – ветер. Улыбка озарила лицо мальчика, ещё немного, и она бы наверняка осветила собой помещение. Он осознал, кого слышал. Конечно: это Бог! И как он только мог бояться? Кто же ещё мог бы в церковь проникнуть? Здесь место только господу Богу! Никто плохой внутрь не зайдёт – не сумеет! Сколько же силы в нём, что он так отчаянно на дверь бросался? Или, может, бросался чем-то? Но чем и, главное, зачем? Юра почти решился зажечь спичку, а следом найти и свечу. Ему так хотелось посмотреть, как он выглядит. Похож ли на того странного дядьку с икон? Есть ли у него борода? А в руках он что держит? Может, камни, которыми бросается? Или, возможно, он бросался снежками? Хотелось узнать как можно скорее! Юра-таки зажёг спичку. Вытянул руку вперёд, и… никого и ничего.
 - Боженька?
 Но более никто не ответил. Он нашёл свечу, зажёг её, и двинулся вперёд.