Дворец Чехель Сотун

Высоко над головой, в зыбкой тени финиковых пальм, разыгрывался диковинный спектакль. Стайка попугаев, не мелких волнистых щебетунь, а гордых крупных птиц с оперением, будто выкрашенным в сок гранатов и лазурь вечернего неба, перекликалась, создавая странную, почти мистическую полифонию. Их голоса то сливались в хаотичный хор, то вдруг замолкали разом, словно повинуясь незримому дирижеру. Я замер, запрокинув голову: эти птицы казались хранителями какого-то древнего секрета, живыми искрами, залетевшими сюда из персидских миниатюр.

Казвин не избалован вниманием европейских путешественников. Здесь нет толп туристов с селфи-палками, лишь тихие переулки, где время течет медленнее, чем где-либо. Но именно в таких местах Восток раскрывается без прикрас: вот старик у лотка с вареной свеклой и диковинными соленьями перебирает свой товар, лениво отгоняя назойливых мух, вот мальчишка гоняет мяч у стен старинного хамама, который теперь музей, а вот и сам парк у дворца Чехель Сотун, где попугаи, словно наследники шахских придворных, ведут свои бесконечные беседы.

По легенде, шах Тахмасп I возвел этот дворец для возлюбленной - быть может, законной супруги, а возможно, прекрасной наложницы. Здесь, вдали от дворцовых интриг, они находили покой среди колонн, слушая стихи под шум фонтана и любуясь розами, что цвели здесь даже в зимние месяцы. Для них дворец стал убежищем от мирской суеты, где истинная роскошь заключалась не в золоте, а в драгоценных мгновениях уединения.

В Чехель Сотуне Казвина математика обретает философский подтекст. Его колонны выстраивают пространство по законам персидской гармонии, где пустота между ними важнее самой архитектуры. Попугаи в ветвях, шумящие над головой, напоминают: мудрость не в молчании, а в умении слышать. А легенда о шахе и его возлюбленной учит: даже у тех, кто правит империями, есть единственное истинное сокровище - мгновения, украденные у вечности.

С творческим вдохновением, Ваш Сергей Бурыкин