Мама. Часть вторая

IV.

Вот еще одна история из детства, знаю, ты их очень любишь. Может быть, я уже рассказывал ее. Помнишь, ты купила мне маленький желтый мячик с разводами. Он был легкий и высоко прыгал. Когда я принес его во двор в первый раз, мы стали играть. Вдруг кто-то случайно ударил его так, что он взлетел высоко и перелетел через забор. Когда мы обежали этот длинный забор и попали на другую сторону, мячика нигде не было. Наверное, он упал в открытую яму с водой и его унесло куда-то.

Я пришел домой. Мне было так грустно: я горько заплакал. Я плакал потому, что ты купила мне мячик, а я его потерял. Я думал, как этот мячик плывет сейчас совсем один, подгоняемый потоком воды. Мне было так жаль и его, и тебя, мама. Я знаю, он стоил совсем дешево, но я его так любил.

Скажи лучше, как тебе здесь живется? Я уже столько наговорил о своих проблемах, а ты все молчишь. Тебе жаль твоего бестолкового сына. Не надо так говорить? Но ведь это так. Тебе, наверное, надоело слушать мои детские воспоминания.

Хочешь, расскажу о своих студенческих годах? Это именно то, о чем ты не знаешь, о чем я никогда тебе не рассказывал. Ты гордилась мною, что я поступил в колледж. Может, это был не самый лучший колледж, но ведь они приняли меня учиться совершенно бесплатно. Я действительно хорошо учился в школе. Кстати, в этом колледже до сих пор есть хорошая программа именно для инженеров. Тогда-то я в первый раз уехал из дома. Ты еще волновалась, как я смогу сам и жить, и учиться. Почему-то ты думала, что я совсем не приспособлен к жизни. А я смог, даже устроился на вечернюю работу, чтобы самому оплачивать свою квартиру.

Мы жили втроем. Плата за квартиру была совсем небольшая, но я все равно решил содержать себя сам, не хотел, чтобы ты платила за меня. Знаю, мама, ты могла бы продолжать обо мне заботиться. Тебе, наверное, не понять этого, но я хотел стать независимым, хотел стать мужчиной, уйти из-под твоей опеки, понимаешь? Я устроился на первую же работу, куда меня приняли - мыть посуду в ресторане в выходные по вечерам. Это только кажется, что, мол, подумаешь, мыть посуду. Этих проклятых тарелок за вечер набиралось столько, не знаю, сколько я их вымыл - сто, двести, тысячу. В кухне всегда стоял пар и было жарко от горячей воды и огромных плит, на которых повара готовили еду. Там работало несколько вентиляторов, но и они не справлялись и не давали прохладного воздуха. Летом мы просто задыхались.

В те вечера, когда праздновались свадьбы, приходилось мыть столько тарелок, что мои пальцы распухали и становились, как большие красные сосиски. По ночам пальцы так ныли, что мне было больно даже пошевелить ими. Потом я привык. Ты, наверное, спросишь, почему я не пробовал искать другую работу. Не знаю, мне казалось, что тут неплохо платили, а ресторанной еды иногда оставалось столько, что я мог принести домой и угостить ребят, которые со мной жили.

Однажды, когда мне исполнилось восемнадцать, они решили отпраздновать мой день рождения. Я принес еду, а еще накануне в ресторане мне дали большой кусок торта: они знали о моем празднике. Видишь, как все уважали твоего сына, а ведь я только мыл посуду. Ребята купили всякие напитки: кажется, на столе тогда стояли и вина, и коньяк, и еще что-то. Они привели с собой девушек, с которыми встречались. У меня никого не было. Знаешь, что они сделали? Они нашли и для меня какую-то девушку, не хотели, чтобы я справлял свой праздник один.
 


V.
 
Было очень весело, играла музыка, а рядом со мной сидела девушка, которая… потом я узнал, что это был мой подарок от ребят, понимаешь? И все же я очень благодарен им, а еще больше рад тому, что смог, наконец, уйти из-под твоей опеки, я же не думал тогда, что после колледжа снова вернусь домой.

В этот день они заставили меня выпить понемногу из всех бутылок, которые стояли на столе. Потом сказали, что я успешно прошел боевое крещение и теперь могу считать себя взрослым. Конечно, я немного опьянел, чувствовал головокружение и комната ходила ходуном. Ребята оставили девушек за столом и отвели меня в ванную. Там меня вырвало, и они заставили меня постоять минут десять под прохладным душем. И, действительно, когда я снова вышел к ним, я уже не чувствовал такой дурноты и комната больше не кружилась. Только я все думал, как хорошо, что ты не видишь этого и не знаешь, что я делаю.

Они ушли со своими девушками и оставили меня наедине с той, которую привели для меня. Так я стал мужчиной. Сейчас об этом легко говорить, а тогда мне казалось, что я совершаю что-то гадкое, стыдное, неприличное. Думал потом, что смогу встречаться с этой девушкой, но ребята только посмеялись надо мной. Они сказали, что с такими как она не встречаются. Оказывается, они заплатили ей за то, чтобы она провела со мной время, понимаешь? С тех пор я ее никогда не видел. Но я все же благодарен им за то, что они не смеялись надо мной, как другие, а старались помочь, как могли. Потом я немного осмелел и даже знакомился с другими девушками.

Сколько раз я пытался рассказать тебе об этом, мама, если бы ты знала. Пытался написать письмо, хотел сказать по телефону, но так и не смог. Может быть, я тебя боялся и почему-то опасался, что ты не так поймешь меня, не примешь меня нового, не ребенка, каким я был раньше, но, мужчину. Зря, наверное, не сказал, ведь ты любила меня. А боялся, наверное, потому, что ты видела и любила меня, как свое дитя, как ребенка, а теперь я совсем другой. Ты понимаешь меня?

Помнишь, я закончил колледж, вернулся домой и устроился на работу по специальности. Ты решила, что мне нужно создать семью, жениться, и стала искать мне невесту. Спрашивала у знакомых, друзей, звала в гости. Они приходили к нам, но мне никто не нравился. Одна была очень умная, другая некрасивая, третья легкомысленная. Я говорил тебе, что встречаюсь с девушками, чтобы тебя не обидеть. На самом же деле, я просто уходил из дома, гулял по улице, ходил в кино, встречался с немногочисленными знакомыми.

Однажды я так гулял и увидел, как один мужчина громко разговаривает с девушкой. Она почти плачет, хочет уйти, а он хватает ее за руки и не дает уйти. Еще бы немного - и он ударил бы ее. Я не выдержал и сказал ему: «Оставь ее, ты что не видишь: что она не хочет говорить с тобой». Он был очень зол, заорал на меня, чтобы я не вмешивался не в свое дело, а когда я что-то ответил, так ударил меня, что почти вывихнул мне челюсть. Она помогла мне подняться и отвела к себе домой: она жила неподалеку. Она прикладывала лед к моему ушибу, мне стало так хорошо, что в благодарность я поцеловал ее руку. Так мы и познакомились. Но что я опять о ней, и ты знаешь эту историю, давай о другом.

Рассказать тебе о своих делах на работе? Все знают, что я хороший, безотказный работник, тружусь в этой компании больше шестнадцати лет. Меня не повышают, может, это и правильно. Я не могу выступать на трибуне, не могу даже объяснить, почему не согласен с некоторыми решениями начальства. И главное, ведь я бываю прав. На одном собрании я возмущался, что они решили запустить новую машину в производство. Я говорил, что она работать не будет, что нужны тесты, доработки, что толку выпускать неопробованную продукцию. Что бы ты думала: я оказался прав, получилось все так, как я говорил, пошла некачественная продукция. И что же?

Они сделали меня виноватым. Как будто это я не проверил, не сделал достаточно тестов, а потом возмущался, что, мол, сдаем бракованную продукцию, хотя я к этому никакого отношения не имел, только сказал, что нельзя торопиться с запуском. Но ведь нельзя перечить начальству, когда они все решили. Мне вынесли выговор, лишили премии. В должности не понизили и не уволили просто потому, что у них больше нет такого специалиста. Но глава компании смотрит на меня теперь, как на врага. Да что говорить, самое лучшее, что я могу сделать сейчас, это найти другую работу и забыть весь этот кошмар. Эх, надо было мне уехать тогда. А может не поздно еще, как ты думаешь?

Помнишь, в детстве я спрашивал тебя про отца, хотел узнать, почему он не с нами: разве он не любит меня? Ты сказала, что когда я вырасту, то пойму все сам. Наверное, я понял, только ведь это не ты ушла от него, как моя жена. Это он нашел себе другую женщину: моложе, удачливее, даже богаче. Я никогда не чувствовал себя уверенно рядом с отцом. Я боялся его взгляда: он смотрел на меня так, как будто я - не его сын. Он никогда не приводил меня в свой новый дом. Он давал мне понять, что в молодости совершил ошибку, что я - его ОШИБКА. Пока я был совсем маленький, я не понимал этого. Он дарил мне какие-то подарки, угощал мороженым.

Помню, мы были в кино, а он куда-то опаздывал. Мы даже не досмотрели фильма, он только сказал, что ему нужно идти, и потянул меня за руку. Было больно. Я старался больше не смотреть на него. Когда через несколько лет я не захотел с ним встречаться, это было облегчением для него. Зачем ему сын, который ходит все время в салатовом свитере? Он стеснялся меня.

Он даже не пришел на мою свадьбу, подумаешь, бастард женится, большое дело. Когда его жена позвонила (как она нашла меня, не знаю, наверное, это ты, мама, дала им мой номер) и сказала, что ему (видишь, я даже не хочу назвать его отцом) осталось совсем немного. Я сказал ей, что «сожалею», но так и не пришел к нему. Зачем? Дать ему понять, что прощаю его? В чем? Что я был его ошибкой? Нет, я не хотел его видеть, когда он был молодым, не хотел видеть его и старым беспомощным стариком. Я даже не спрашивал у тебя, ходила ли ты к нему на похороны или на могилу. Если и ходила, я тебя не виню. Верно, вас связывало нечто большее, чем меня и его. Ведь это вы вместе сотворили «ошибку».



VI.

А помнишь, когда ты встретила «человека», как ты говорила? Мне было тогда лет 7-8. Ты приходила домой поздно, была хорошо одета (или мне так казалось), от тебя пахло духами. Иногда ты приносила цветы. Человек этот был толстенький, лысенький, говорил так медленно, важно, обстоятельно, одевался красиво, пиджаки надевал. Я не понимал тогда, что ты, конечно, хотела устроить свою личную жизнь. Сколько же можно жить одной? Я хоть и был у тебя, но я - это сын, а не муж.

Этот человек пытался подружиться со мной. Он покупал какие-то машинки, спрашивал меня, кем я хочу быть, как я учусь в школе, и т.д. Я очень боялся, что если ты выйдешь за него замуж, ты больше не захочешь видеть меня рядом, как отец. Знаешь, что я сделал? Я никогда тебе этого не говорил. Этот человек спросил меня, много ли к тебе приходило других мужчин. Я ответил, что да, почти каждый месяц приходит кто-то новый, дарят мне подарки и даже дают деньги.

Когда он ушел, ты плакала. Я понял, что это случилось из-за меня, из-за того, что я соврал ему, а он поверил. Мне было жаль тебя, но еще больше мне было жаль себя. Я ведь говорил тебе, что дети - очень жестокие существа. Значит, и во мне была эта жестокость. Ты прости меня, мама, очень тебя прошу. Прости.

Мама, мама, почему вся твоя жизнь была посвящена мне? Тебе нужно было позаботиться о себе, устроить свою жизнь, выйти замуж, а мне дать возможность самому справляться со своими проблемами. Молчишь? Я же прав, ты знаешь. Вот и сейчас: моя жена ушла, этого следовало ожидать. Мы перестали быть близкими людьми. Никто не виноват, так сложилось жизнь. Поэтому не надо считать правым меня, виноватой ее, как ты это делаешь всегда.

Помнишь ту историю с детским летним лагерем? Путевки стоили совсем дешево. Многие ребята из нашего класса поехали. Я тоже очень хотел поехать. Мне уже исполнилось девять лет. Мне так хотелось уехать в другой город, жить с детьми. Они потом рассказывали, что играли в футбол, купались в море, смотрели фильмы, жили в палатках. Они даже ходили смотреть восход и заход солнца, представляешь? Но ты не пустила меня. Сказала, что я болезненный и слабый ребенок и обязательно заболею там. Почему, мама? Ты, наверное, боялась за меня, что я могу утонуть, что со мной может что-то случиться. Нет, мама, НИЧЕГО бы со мной не случилось. Я ведь так никогда и не встретил восходы и закаты. Вернее я видел, как солнце всходит и заходит. Но все это было не то. Я не был вместе с ребятами, мы не смотрели радостно друг на друга, когда видели лучи восходящего солнца. Ты понимаешь меня, мама?

Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул и резко повернулся. Рядом стоял старый человек с седой бородой. Он уже где-то видел этого человека.

— Зря вы сюда так часто ходите, — сказал старик. — Им здесь хорошо, спокойно, а вы все приходите, говорите, беспокоите их.

— Здесь моя мама, — ответил он.

В его глазах стояли слезы.

— Понимаю, вам плохо без нее, но дайте ей покой, не тревожьте ее. Да и место здесь не для живущих. Поверьте мне, уж я-то знаю.


(Май - Июль, 2024)

Copyright © 2024 by Марк Лэйн