Не последний бросок на юг

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.

1.

Самолет «Аэрофлота» ревел двигателями, еще только набирая высоту, а в салоне бизнес-класса уже царила атмосфера, больше напоминающая предбанник перед чемпионатом мира по кулачным боям, чем интеллектуальную делегацию. 

Алексей Расческин, среднего роста, угловатый, с вечно растрепанными блондинистыми волосами, уже успел раздобыть у стюардессы две порции водки и стакан томатного сока. Он методично смешивал их, причмокивая, будто рассчитывая какие-то варианты. 

— На турнире пить нельзя, а в воздухе — пожалуйста! — провозгласил он, подмигнув Михаилу Демиденко, который сидел рядом, немного ссутулившись. Демиденко, человек с рано наметившимся залысинами, нервно постукивал пальцами по подлокотнику. 

— Может, не надо так сразу? А то у меня в прошлый раз после взлёта… 

— Да брось! — перебил его Рудик Мкртчян, коренастый, с густыми бровями и волосатой грудью. — В Аль-Аине сухой закон, так что это наш последний бой!

Тем временем Влада Гунько, миниатюрная блондинка, уже разложила перед собой три коктейля в ряд, как шахматные фигуры перед партией. 

— Я начинаю с «лонг-айленда», — объявила она. — Потом «кровавая мэри», а на десерт — «белый русский». Как думаете, успею до посадки?

Лея Гайфуллина, хрупкая татарка с лицом невинной школьницы, покачала головой: 

— Если будешь пить в таком темпе, тебя вынесут из самолёта на носилках. И не факт, что в Дубае.

— Ну и что? Зато весело! — Влада уже потянулась за первым бокалом. 
— А тебе можно? — спросила Елена Квин. — Тебе же каждый день уколы в попу колят. 

— Ой, да ладно! — фыркнула Влада. — Вообще-то нельзя, но я дала своему лечащему врачу двести долларов, и он разрешил. 

Тут Алексей, уже навеселе, начал рассуждать: 
- Каждому дереву ясно, что такой интимный процесс, как употребление водки,
требует вдумчивого, чуткого, основанного на глубинных тупиках сознания отношения. Вы должны благоговея собрать свое внутреннее «я» и растворить его в стакане мерцающей жидкости, чтобы потом, глотнув, вернуть свою духовную сущность в бренную плоть. Какая там японская чайная церемония! Так, игры в доч­ки-матери.

- А подготовка к пьянке?! — вторил ему более опытный коллега Михаил Демиденко. - Это же песня. Скажем, великая Анна Ахматова, возлежа по утрам на подушках, вызывала к себе будущего нобелевского лауреата, а тогда
еше молодого и зеленого от пьянства поэта Иосифа Бродского: «А знаешь, Жозефф, не пора ли нам подумать о «живительной влаге» и свежих анчоусах
под соусом пармезан?» Бродский кивал библейским носом: «А то, мадам!», мчался в ближайшее сельпо и приносил бутыл­ку водки и пару банок ки­лек в томатном соусе. Вот эстетика, вот поэзия! А если 6ы Анна Андреевна сказала Бродскому: «Иоська, мухой в магазин за косорыловкой и прихвати пару жестянок мандавошек в тэ-эс» — эффект великого таинства употребления водки просто разбился вдребезги! То есть результат был бы тот же - они выпили и закусили, но эстетический кон­текст, согласись, ушел в гудок.

- На тебе висит вымя возвышенных идей, - засмеялась Влада. 

Расческин уже чокался с Демиденко, который покорно поднял стакан, а Мкртчян закатил глаза, но всё же присоединился к ним. 

За иллюминатором плыли облака, в салоне пахло алкоголем и парфюмом, а турнир в Эмиратах ещё даже не начался — но было ясно одно: это будет очень долгий перелёт.

2.

Самолёт тряхнуло при посадке, и Рудик Мкртчян, до этого мирно посапывавший с открытым ртом, резко дёрнулся всем телом. 

— Чёрт, мы уже прилетели? — пробормотал он, вытирая подбородок от слюны и пытаясь сфокусировать взгляд на чём-то неподвижном. Увы, весь салон уплывал у него перед глазами. 

Алексей Расческин, напротив, был бодр — молодой организм относительно легко перенес полетные возлияния. 

— Рудик, просыпайся, конечная! — расхохотался он, хлопая товарища по плечу так, что тот едва не клюнул носом в спинку кресла. 

Михаил Демиденко, бледный и слегка позеленевший, сидел, уткнувшись лбом в откидной столик, и тихо стонал. 

— Я больше никогда не буду пить… 

— Лжешь, — фыркнула Влада Гунько, поправляя блондинистые локоны, растрёпанные за время перелёта. — Ты это говоришь перед каждым турниром. 

Тем временем самолёт окончательно замер на полосе, и пассажиры начали выходить. Лея и Елена шли впереди, с невозмутимым выражением лица. 

Рудик, однако, не успел сделать и трёх шагов по ковровой дорожке аэропорта, как его ноги вдруг решили сыграть в свою собственную игру. 

— Опа… — успел только пробормотать он, прежде чем его коренастая фигура медленно, но неотвратимо начала крениться вперёд. 

И вот он уже лежал лицом вниз на роскошном дубайском ковре, раскинув руки, словно хотел обнять кого-то.

— Мкртчян, ты что, решил сделать намаз? — захохотал Расческин. 

— Не… не смейся… — прохрипел Рудик, пытаясь оторваться от пола. — Алкоголь это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием «жизнь».

Охранники аэропорта, одетые в белоснежные кандуры, смотрели на происходящее с вежливым, но явным недоумением.

Тем временем Демиденко, всё ещё бледный, помог Рудику встать. 

— Может, тебе присесть? — участливо спросил он. 

— Перестань, — пробормотал Рудик, пошатываясь. — пошли.

Группа двинулась дальше, оставив за собой впечатленных охранников и слегка помятый ковёр. 

И тут, у стойки паспортного контроля, случилось непредвиденное. 

Арабский пограничник, величественный, с идеально подкрученными усами, протянул руку за паспортом Расческина. 

Тот, сияя улыбкой человека, который уверен, что сейчас скажет что-то очень дружелюбное, громко и радостно произнёс: 

— Шалом, хабиби! 

Всё замерло.

Даже кондиционеры, казалось, перестали гудеть. 

Пограничник медленно поднял глаза от паспорта и уставился на Алексея с таким выражением, будто тот только что предложил сыграть в азартные игры во время Рамадана. 

— Вы… что… сказали? — спросил он ледяным тоном на идеальном английском.

Лея закрыла лицо руками.
Демиденко побледнел так, что стал напоминать продукцию меловой фабрики.
А Влада уже доставала телефон, предвкушая, кому сейчас придётся звонить, чтобы вытащить их из этого дерьма.

Тишина у паспортного контроля длилась ровно три секунды - ровно столько, сколько нужно было шахматистам для осознания, что Расческин только что поставил под угрозу не только их участие в турнире, но и возможно, свободу передвижения по Эмиратам.

Офицер пограничной службы медленно поднял руку, и два рослых охранника в белых одеждах сделали шаг вперед. Их каменные лица не выражали ничего, кроме готовности к действию.

- Он человек нездоровый... вообще, - вдруг прозвучал голос Влады на ломаном английском. Она вышла вперед, улыбаясь так искренне, словно действительно верила в эту чушь. - В Москве у нас... эээ... минус десять, а здесь у вас сразу так жарко, вот ему голову и напекло слишком...

Лея незаметно ткнула Расческина в бок, и он, наконец осознав масштаб катастрофы, попытался исправиться:
- Я хотел сказать... салям алейкум! Просто нам приходится постоянно общаться с евреями и мы... привыкли...

После мучительной паузы офицер медленно поставил штамп в первый паспорт. - Добро пожаловать в Объединенные Арабские Эмираты. Постарайтесь... - он бросил выразительный взгляд на Расческина, - быть более культурными гостями.

Когда они отошли от стойки, Демиденко вытер лоб.
- Я думал, нас депортируют.

- Еще могут, - прошептала Лея, - если этот идиот, - она кивнула на Расческина, - еще раз откроет рот.

Влада уже листала контакты в телефоне.
- Нам нужно срочно найти наш трансфер, пока они не передумали.

Но когда они вышли в зону прибытия, оказалось, что представителей турнира нигде не видно.
- Наш транспорт ждет у выхода D4, - пробормотала Гунько.
Но когда они вышли к указанному месту, шаттла уже не было. На пустынной площадке стояла лишь табличка с надписью "Al Ain Chess Tournament", покачивавшаяся на горячем ветру.
В этот момент раздался взволнованный голос Гунько, получившей СМС:
- Мы опоздали на трансфер на сорок минут! Шаттл уехал!
Рудик медленно опустился на пол, его голова глухо стукнулась о мраморную колонну. Где-то вдалеке завыл муэдзин, призывая на молитву. Солнце палило нещадно.
На улице температура была плюс 45, а расстояние до места назначения — 30 километров.
Демиденко сокрушенно покачал головой.
— Значит... так выглядит мат, - простонал он.

3.

Аэропорт Дубая гудел, как гигантский улей. Где-то вдалеке звенели тележки с багажом, на арабском и английском объявляли рейсы, а над головой на огромных экранах транслировали рекламу яхт и золотых часов. Но группа российских шахматистов стояла в полной прострации у выхода. 

Гунько первой пришла в себя. Ее светлые волосы, обычно собранные в строгий пучок, теперь выбивались непокорными прядями, а в карих глазах читалась ярость человека, который вот-вот пойдет в атаку.

— Ну вот, гении! — она резко развернулась к остальным, и каблуки её туфель злобно цокнули по мрамору. — Из-за вашего алкогольного дебюта мы остались без транспорта! Что теперь, пешком идти? В сорокаградусную жару? 

Мкртчян, все еще сидя на полу, мрачно пробормотал: 
— Можно такси… 

— С нашим бюджетом? — фыркнула Лея, поправляя рюкзак, который казался вдвое больше её хрупкой фигуры. — Ты в курсе, что здесь один километр на такси стоит как треть твоей месячной стипендии? 

Расческин, несмотря на весь предыдущий конфуз, выглядел удивительно бодро. Он уже успел купить в дьюти-фри бутылку минералки и теперь пил её, громко причмокивая, будто дегустировал вино. 

— Народ, не паникуем! — заявил он, вытирая рот рукавом пиджака. — Я тут разузнал — автобус в город ходит каждые полчаса. Дешево и сердито! 

Демиденко, бледный и покрытый испариной, медленно опустился рядом с Рудиком. 
— Я… я не уверен, что доживу до этого автобуса… — простонал он, закрывая лицо руками. 

Тем временем Елена Квин стояла чуть в стороне, невозмутимая, как всегда. Её длинные пальцы листали телефон, а губы кривились в лёгкой усмешке. 

— Знаете, что смешно? — наконец произнесла она, не отрывая глаз от экрана, — организаторы прислали нам письмо. Они «крайне огорчены» тем, что мы не успели на трансфер, и предлагают… подождать следующий шаттл. Через три часа. 

— Три часа? — хором возмутились остальные. 

Влада закусила губу, потом резко выхватила телефон из рук Елены. 

— Всё, я решаю вопрос. 

Она быстрыми движениями набрала номер, прижала трубку к уху и, отвернувшись, заговорила низким, опасным шёпотом: 

— Аркадий Владимирович… Да-да, это я. Слушай сюда. У меня есть кое-что интересное. Переписка. Где ты и Парашидзе обсуждаете, как «устроить» Ольгу Сарделько в серию женского Гран-при ФИДЕ. Да, ту самую. Нет, я не шучу. И если через пятнадцать минут перед нами не будет машины, эта переписка окажется не только у прессы и в интернете, но и у жены Парашидзе. Да, я знаю, как все происходило. И все получат копии. 

Она положила трубку, и в глазах её вспыхнуло торжество. 

— Десять минут. — сказала она просто. 

И действительно, ровно через девять с половиной минут к выходу подкатил белоснежный Lexus LX 570 с тонированными стёклами. Из него вышел водитель в безупречном костюме и молча открыл дверь.

Влада, Елена и Лея моментально заняли места в салоне, где уже работал ледяной кондиционер и ждала бутылка охлаждённой воды. 

— Извините, для вас мест не предусмотрено, — с невинным выражением лица заявила Влада, выглядывая в окно. 

Рудик, Демиденко и Расческин стояли на тротуаре, под палящим солнцем, с лицами, выражавшими всю глубину человеческого страдания.

— Мы… подождём автобус… — хрипло произнёс Демиденко. 

— Удачи! — весело крикнула Влада, и Lexus плавно тронулся, оставляя троих мужчин в облаке раскалённого воздуха. 

Те, понурив головы, остались у дверей аэропорта.

4.

Белоснежный Lexus растворился в мареве раскаленного асфальта, оставив троих шахматистов на краю тротуара, словно три забытые пешки на доске.  Беспощадное дубайское солнце обрушилось на них всей своей мощью. 

Рудик сидел на своем чемодане, раздутом до невозможности. Его густые брови слились в одну мокрую от пота полосу, а некогда безупречный летний пиджак висел мешком, пропитанный дорожной пылью и алкогольными испарениями. 

- Так... по-английски «на трех человек» как будет? - хрипло спросил он, вытирая ладонью стекающую с подбородка каплю пота. 

Михаил, напоминавший растаявший леденец в помятом костюме, беспомощно озирался по сторонам. Его пальцы нервно барабанили по крышке чемодана, где все еще красовалась бирка аэропорта. 

- Фор... три персонс... - пробормотал он, затем неожиданно добавил: - и обязательно не забудь «хау мач» спросить, ясно?

Алексей, единственный, кто еще сохранял подобие бодрости, уже пятый раз обходил остановку, пытаясь разобрать арабские буквы на расписании. Его растрепанные светлые волосы торчали в разные стороны, как корни вырванного растения. 

- Пацаны, тут вроде написано, что он каждые... эээ... или это время? Или цена? - он тыкал в табличку грязным пальцем, оставляя жирные отпечатки на глянцевой поверхности. 

Рядом остановилась группа туристов в белоснежных панамах. Один из них, благоухающий дорогим парфюмом, брезгливо отодвинулся от потных шахматистов. 

Рудик попытался поймать такси:
— Эй! Такси! Такси! — он махал руками перед проезжавшими автомобилями, как потерпевший кораблекрушение. — Три персонс!
Водитель черного “Audi А5” замедлился, оценивающе осмотрел их потные фигуры и мокрые от пота рубашки, после чего демонстративно нажал на газ.

Температура на градуснике у остановки показывала 43°C. Воздух дрожал над асфальтом, создавая миражи прохладных оазисов. Демиденко уже расстегнул почти все пуговицы рубашки, открыв миру свою безволосую грудь. 

- Ну где это такси... - простонал он, прислонившись к стеклянной стене остановки, которая оказалась раскаленной как сковорода. 

Наконец на дорогу вырулил красный двухэтажный автобус, из распахнутых дверей которого хлынул поток ледяного воздуха. Водитель-индиец в ярком тюрбане крикнул: 
"City center! Only seven dirhams!" 

Трое шахматистов переглянулись. В их глазах читалась одна мысль: «Это наш единственный шанс». 

Когда они втиснулись в салон, оказалось, что свободных мест почти нет. Рудик, прижимая чемодан, встал рядом с торговцем коврами, от которого пахло чесноком и мускусом. Демиденко ухватился за поручень, его пальцы скользили по потной стали. А Расческин сел рядом с пожилым арабом.

Наконец прибыв к месту назначения, у дверей отеля, Демиденко медленно опустился на землю. 

- Знаете, - сказал он, глядя в раскаленное небо, - я начинаю понимать, почему Сазонов и Утюгов решили остаться в Европе... 

Где-то вдалеке, в прохладных залах пятизвездочного отеля, их коллеги-женщины уже регистрировались на турнир. Но эта история была уже совсем не про них...

5.

Отель «Burj Al Arab» сверкал золотом и хрусталем, а его холл напоминал скорее дворец шейха, чем место регистрации на шахматный турнир. За столом организаторов, украшенным логотипом ФИДЕ, стояли два араба в безупречных костюмах и с лицами, словно высеченными из камня. 

Влада Гунько подошла первой, уверенно положив паспорт на столик. Ее взгляд излучал привычную дерзость. 

— Гунько Влада. Россия, — сказала она, слегка приподняв подбородок. 

Организатор медленно провел пальцем по списку, затем поднял глаза и вежливо, но твердо произнес: 

— Да. Ваша регистрация подтверждена. Но хотел бы заметить, мисс Гунько, вам и вашим коллегам из России… запрещено носить форму с национальной символикой. Таковы последние инструкции, полученные нами из ФИДЕ. 

Елена Квин, стоявшая рядом, резко сжала губы. 

— Это что, шутка? 

— Нет, мисс. И… — организатор осторожно указал на олимпийку Елены, где крупными буквами было вышито: «Республика Крым». — Это тоже нельзя. 

Лея Гайфуллина закатила глаза и прошептала: 

— Ну вот, начинается…

Влада уже открыла рот, чтобы высказать всё, что она думает об «инструкциях ФИДЕ», но в этот момент к ним подошел улыбающийся помощник с двумя роскошными черными абайями — традиционными арабскими платьями. 

— В качестве компенсации! — радостно объявил он, словно вручал им «Оскар». 

Елена с подозрением посмотрела на абайю. 

— Вы серьезно?

— Очень удобно! И… э-э… соответствует местным традициям! — улыбнулся белозубой улыбкой помощник-араб.

***

Уже после регистрации, в номере, Влада, недолго думая, накинула абайю поверх своей одежды и повертелась перед зеркалом. 

— Ну что, похожа на шахматистку? — спросила она у своей соседки по номеру Гайфуллиной. 

Лея фыркнула: 

— Скорее на жену шейха, которой пришлось вслед за мужем идти на турнир.

***

На следующий день после завтрака, Влада спустилась в конференц-зал на техническое совещание, надев подарок организаторов. Абайя неожиданно оказалась удобной — просторной, легкой, с потайными карманами. 

После совещания она шла по двору отеля из одного корпуса в другой,  наслаждаясь прохладой кондиционеров, и решила послушать в плеере свою любимую группу «Linkin Park». Напоясная сумка, которую Влада надела под абайю, оказалась неуступчивой: только приподняв подол ткани, Гунько смогла
нащупать внутри сумки проводные наушники.
Она вытащила их, и начала распутывать провода, бормоча себе под нос: 
— Ну кто вообще их так складывает…
Когда белые провода змейкой выскользнули из-под ткани, в этот момент из-за угла вышел служащий отеля - молодой араб в фирменной одежде.
Увидев Владу, он резко замер. Его взгляд упал на торчавшие из-под абайи провода, потом — на ее сумку. Его глаза расширились. 

— Ма… ма’алеш! — выдохнул он и буквально бросился бежать, чуть не сбив по пути горничную с тележкой. 

Влада замерла с наушниками в руках. 

— Что за…? 

Она пожала плечами и пошла дальше, не придав значения странному поведению служащего. 

*** 

Через полчаса в номере раздался резкий звонок. Лея, которая смотрела какое-то кино в ноутбуке, подняла трубку. 

— Да?.. Что?.. Какой взрыв? 

Влада, успевшая переодеться и принять душ, подняла бровь. 

— Что случилось? 

Лея медленно положила трубку. 

— Первый тур переносится. В отеле… объявлена тревога. Они ищут какую-то шахидку. 

Гунько застыла. 

— Чего? 

В этот момент в телефон обеим пришло экстренное сообщение от организаторов турнира: 

- Уважаемые гости! В связи с поступившей информацией о возможном проникновении на территорию отеля террористки-смертницы убедительно просим всех оставаться в номерах. Первый тур турнира переносится. 

Влада и Лея переглянулись. 

— Даже в таком дорогом месте не могут обеспечить безопасность… — вздохнула Гунько, плюхаясь на кровать, - … им еще есть к чему стремиться.

Продолжение следует...