Эстет

       Женщины, присевшие на скамейку во дворе поболтать – пообщаться – почти все пенсионерки, только Лида ещё не унялась: уборщицей подрабатывала в магазине «Красное – белое», что рядом с домом. С ними и Наталья, продавщица в отпуске.
       — А что мне стоит, девчата, тряпкой мокрой пройтись по этому закутку? Магазин называется – три на девять метров! А копеечка капает! На машинку стиральную собираю – старость подошла, вручную не настираешься.
       — Что-то ты поздно спохватилась. Семьдесят лет! Это ж уже лет десять старости! – подколола Наталья, пышная темноволосая и громкоголосая молодуха.
       — Старость старости рознь, – не смолчала худая, сухопарая Лидия, – кто и в пятьдесят еле ходит, если раскормится, а кто и в девяносто прыгает…
       — Ой, смотрите! Колобок выходит! Услышал ваш разговор, что ли? – тихо, сквозь смех сообщила Татьяна, седая, маленькая и язвительная старушка.
Все взоры обратились на пятый подъезд. После арии домофона из подъезда показалось сначала колесо велосипеда, по которому Татьяна догадалась, кто появится, а вот и хозяин двухколёсной машины, по прозвищу Колобок. Это мужчина маленького роста, как говорят в народе, «метр с кепкой», толстенький, какой-то весь кругленький, заметно лысоватый, с курносым забавным, словно клоунским лицом. На вид ему не дашь более сорока семи-восьми лет. Несмотря на явное наличие лишнего веса, он шустро выкатил велосипед, легко его оседлал и, включив какое-то музыкальное устройство, покатил со двора.
       — Вот что это? Мужик – не мужик! На женском велике катается да ещё с музыкой! – Татьяну просто разбирало возмущение, – велик без рамы, ногу задрать не может! Разъелся!
       — А ты что, замуж за него собралась? Тебе какое дело до него? Он же всегда с музыкой ездит – эстет! – Подала голос Тамара, бывшая учительница музыки, по сравнению с соседками, заселившаяся в дом недавно: четыре года тому назад с мужем, вскоре умершим от ковида.
       — Давай, давай, защищай коллегу. Вы, как сговорились, новые жильцы нашего дома – музыканты!. Ты на своём пианине, он, я видала и слыхала, на гитаре бренчит. Ну, пара! Колобок да Тамара!
       Смех был дружный, заливистый, долгий, Татьяна даже слёзы утирала! А Лида, отдышавшись, спросила:
       — А как ты, Тома, его назвала?
       — Эстет. Человек, понимающий искусство. Вот мы всё Колобок да Колобок, а он на гитаре играет, в ансамбле поёт. У них известная вокальная группа в филармонии «Добрая песня» называется. Я была на концерте – очень понравилось!
       — Ишь ты… А почему же он на женском велосипеде ездит? Уже бы и машину мог купить, этот твой эстет.
       — А тебе что, Лида? Я думаю, ему на мужском велосипеде неудобно из-за малого роста. Ох, до всего нам дело! Всё-то мы рассудим и осудим! А с машиной надо много возиться, разбираться… Не всякий захочет.
       Дня через два Татьяна, сидевшая на своём месте на скамье, остановила Тамару вопросом:
       — Куда это ты, Тома, такая нарядная направляешься?
       — На концерт в филармонию. У «Доброй песни» новая программа. Хорошо сейчас: я билет по телефону заказала!
       — Платье у тебя красивое, бусы жемчужные! Правильно, надо выходить со двора, в обществе бывать. Ты ж ещё совсем не старая! Кроме Натальи, моложе всех. Сколько тебе?
       — В сентябре шестьдесят стукнет. Успела я по прежнему закону на пенсию выйти. Наработалась…
       — Ой, ну и работа! Дети за деньги учатся, родители им не дадут отлынивать! Это тебе не математику преподавать или там химию… А ещё лучше русский язык. Теперь уже грамотных немного осталось…
       — Пойду я, а то опоздаю, надо ещё билет в кассе забрать.
Она дошла до угла дома, повернула, а Татьяна с завистью провожала её взглядом: лёгкая, стройная, выше среднего роста. Волосы густые каштановые… «И чего не замужем? Ну, муж рано умер, теперь такое не удивит: пришла зараза, стольких скосила… Два года прошло, чего вдовой сидеть? Вон, соседи к ней подкатывали: Валерка, правда, пьющий и Колька… однако, хромой вдовец. Да и староват для неё, на девятый десяток зашёл…» Татьяна вздыхала, удивлялась и скучала. Не выходят подруги, жарко сегодня… У них квартиры большие, окна на две стороны, а её однокомнатная с утра ещё ничего, а с полудня солнце парит и жарит.
       Дворовые сиделицы испытали настоящий шок! Вечером они наблюдали потрясающую картину: из-за угла дома вышла такая пара!.. Тамара с розами в руке и… Колобок! Они о чём-то говорили, кивнули соседкам и вошли вместе в подъезд!
       — Девки! Это что ж такое? – Лида аж вся затряслась, – ничего себе история! Она бы ему ошейник надела и на цепке вела, не так бы смешно было!
       — Мимо прошла, в нашу сторону только головкой мотнула. Прямо царица Тамара! – подхватила суждения Татьяна.
       А скоро и Наталья явилась. Рассказ соседок и её потряс, даже рот не могла закрыть от удивления.
       И… началось! Эта пара ежевечерне проходила мимо и удалялась куда-то. Лида решила проследить, и доложила на общем собрании:
       — Они сначала на аллее сидели (липовую аллею знали все окрестные жители, вдоль неё стояли приличные скамейки со спинками,  на троих, не более, отдыхающих),  а потом!.. В кафе пошли! Я их в окошко видела, сидят за столиком, друг на друга смотрят и всё разговаривают!
       — Да что же это за дружба такая? – обычно молчаливая Валентина не выдержала, вступила в разговор. Она была на пенсии по инвалидности – моложе всех, кроме Натальи, – они же и по возрасту никак не подходят друг другу.
       — Ну, ей за шестьдесят, а ему сколько?
       — На вид… у него лицо какое-то детское, смешное, я думала под пятьдесят, а выходит, они одного вроде бы возраста. Я в поликлинике за ним стояла в очереди, талончик получала. Так ему далеко за пятьдесят, точно не помню, – Татьяна поджала губы, словно обиделась на всех, уняв их возмущение отсутствием возрастного порога.
       Долгая пауза повисла в воздухе, как небольшая тучка досужей мошкары. Как-то стало печально: ну, нет никакой интриги! Вдруг да сложится у них…
       — Вот, девки, что на свете бывает! Правда, любовь зла, полюбишь и козла!
       — Да, Лид, ты права. Послушать бы ещё как он блеет! Томка говорила, певец он… – проворчала Татьяна.
       — Ой, бывает такой страхот, а хорошо поёт! – внезапно зарифмовала свой вывод Наталья, – сама засмеялась своему стишку, и все тоже засмеялись, как-то вразнобой, не весело.
       Эти наблюдения за «парочкой», как теперь называли соседки дружеский союз, продолжались уже неделю. В эту субботу снова видели, как нарядные, со шлейфом дорогой парфюмерии, прошли Тамара и Колобок… куда не известно, но понятно, в общество. Погода стояла тёплая, не жаркая, не хотелось уходить, да и любопытно было, когда «парочка» вернётся.
       Сидели до полутемноты, под светом фонаря, зажжённого у входа в подъезд. Засиделись, но дождались: пара вышла из-за угла и направилась к подъезду.
Дверь не успела закрыться, Лида резво подскочив, придержала её, постояла минутку и скользнула внутрь подъезда. Она не так скоро вышла с округлёнными удивлением глазами:
       — Ба-або-оньки! Они вместе в его квартиру зашли! На лифте третий этаж высветился, потом дверь его хлопнула, и всё.
       — Во-о-о дела! – в интонации Натальи прозвучала нотка зависти, – ещё свадьба будет!..
       Она первая встала и пошла домой, не простившись. За ней, также молча пошли по домам остальные.
       А что было? Да ничего и не было. Тамара в квартире Владимира заварила кофе, поговорили о концерте – не каждую неделю послушаешь такого виолончелиста! Она попросила Владимира что-нибудь ей напеть. Он не отнекивался, взял гитару, подстроил и запел тихо, очень проникновенно:   
                «Растаял утренний туман,
                Ушла луна в иные дали.
                Пускай, окончен наш роман,
                И друг от друга мы устали,
                Но если жизнь сводила нас,
                Наверно, так ей было нужно…
                Нет не роман… то был рассказ
                Про то, как завязалась дружба».
       Он спел песню до конца, Тамара подняла на него наполненный восторгом взгляд. Ей показалось, что певец так красив, так близок её душе!..  Владимир смущённо отвернулся.   
       А Тамара решилась задать вопрос:
       — Володя, у Вас есть родные? Семья?
       — Теперь нет. Маму похоронил в прошлом году, вот и переехал в её квартиру. Ещё не совсем обустроился: никак пианино не перевезу. Подумываю, а надо ли? Может, синтезатор купить… А у Вас что и как?
       — А я мужа похоронила. Детей не дал Бог… Грустно, скучно…
       — А я не скучаю. Мне нравится моя свобода! В юности любил одну девочку, так она меня так отшила! Мне, говорит, твои цветы и конфеты – до лампочки! (так тогда говорили…), ты коротышка и толстеешь на глазах, мне с тобой дружить стыдно. Ну, правду сказала… Я так ни одну женщину не заинтересовал. А теперь и не хочу. Как подумаю, будет здесь ходить, спать, на кухне возиться… Не хочу. Молодая одна крутилась рядом, намекала, а я как подумаю, что ей надо? Детей, опоры в жизни? Тогда я – инструмент для исполнения её планов и желаний. Мне-то что надо? Теперь точно знаю – свобода. Я ведь стал песни сочинять. Нашёл сборник стихов молодой поэтессы, романс, что спел – это на её стихи, и началось… и пошло!.. Десяток произведений есть, ансамбль одобряет, а в голове ещё столько!..
Тамара слушала, опустив голову. Какая-то томная грусть наполняла всю её душу. Она встала, не сказав ни слова, только кивнула и ушла к себе. «Мы разные, он имеет право жить так, по мере своего таланта, ему не нужна забота, не нужна и любовь… А я? Мне мечталось о жизни с человеком, который меня понимает, ценит, с кем мы единодушны. Что ж, если его устраивает дружба, мне остаётся смирить свои мечтания, оставить надежды… Ну, хоть что-то… А он очень честный, чистый человек. Сразу расставил всё по местам. Это правильно, это… тоже мера его таланта: ни тени фальши».