Исповедь бездомной

     Мы у входа в метро. Я сижу на ступеньках, а он спит у моих ног. Мой единственный друг. Я подстелила ему старенькое детское одеяльце, найденное на помойке. Оно слегка обгоревшее, но сойдёт. Вот бы ещё найти тёплую попону, начинает холодать, дождь льёт как из ведра. Из метрополитена вместе со сквозняком вылетает толпа куда-то спешащих и совершенно равнодушных людей. Им на нас наплевать. Они даже не обращают на нас внимания. Наша картонная коробочка почти пуста, это значит, мы с моим товарищем по несчастью заночуем натощак. Нам повезло, у нас есть довольно уютное местечко – чердак дома, предназначенного под снос. Там тепло и сухо. Но что будет зимой, ведь здание не отапливается, а вдруг его уже начали сносить? Прямо сейчас, пока мы тут выпрашиваем милостыню? Лучше об этом не думать. От голода у меня темнеет в глазах. Только бы не упасть в обморок, как в прошлый раз. Меня увезла скорая. Потом, когда меня отпустили, я еле отыскала его, моего верного пса. В нём несомненно есть примесь овчарки, но размером Малыш гораздо крупнее породистой собаки. Я нашла его на свалке, там я ютилась одно время, помогала таджикам перерабатывать мусор. Потом заболела, подхватила какую-то инфекцию, они испугались, подумали, что у меня туберкулёз и прогнали меня на улицу. На эту работу меня устроила сердобольная подруга, узнав, что я стала бомжом. Она таксист, возит мигрантов, они ей неплохо платят. Ещё совсем недавно у меня была благоустроенная квартира, свой бизнес. Всё изменилось в одночасье. Меня обманули, предали, подставили. Не хочу вспоминать об этом. Я пила тогда, теперь на выпивку нет денег, жрать нечего, да и не хочется обратно в тот туман. Всё-таки я отвечаю за того, кого приручила, а ему надо хорошо питаться, если он сдохнет, моя жизнь потеряет всякий смысл. Рядом со станцией расположился ларёк с шаурмой, иногда нам перепадают объедки. Но сегодня он почему-то закрыт. Нужно было примоститься у аптеки, там иногда подают. Пробовали у церкви, но у них своя клиентура, к тому же, я с собакой. Уже вечер, надо сваливать отсюда, да и продрогли оба до нитки. Утром, в скверике, где мы грелись на солнышке, ко мне подошла одна дамочка, вся такая ухоженная. Говорит: «Я вас часто вижу, вот, возьмите, покормите собачку, она у вас такая худая». Я ей ответила: «Забери свои сто рублей и вали отсюда, тварь». Не знаю, почему я ей нахамила, меня унизила её жалость, прямо так больно сделалось. Эх, как бы пригодилась та соточка! На ужин нет даже хлеба.

Ливень закончился. Мы с Малышом отправились на ночлег. Путь лежал через тот сквер, где я поутру отшила милосердную фифу, кинувшую мне подачку. Я заметила бумажку, приклеенную к скамейке, на которой мы любим отдыхать. Сорвав записку, прочитала: «Простите меня! Я помогу Вам, позвоните, пожалуйста, по этому номеру. Буду ждать». Совесть её замучила! Может быть, и вправду поможет? Но как я позвоню? У меня ведь нет телефона…