Часть Вторая Сажа и пепел. Глава IX

Причудливо и немного страшно осознавать как чужие жизни, переваливающиеся через ухабы отмеренного им пути, способны повлиять на судьбы других существ. Особенно когда между ними лежат неизвестность, разногласия и сотня сотен лиг. Понимать, как подобная связь или зависимость судеб может быть обоюдной, уже не просто причудливо, а жутко. Поэтому среди счастливых людей не принято даже мыслить о подобном.



Повинуясь прихоти неуёмного ветра, свет одной единственной масляной лампы то и дело подрагивал, превращая медовое облачко в мельтешащий костёр. Вспышки хлестали по стенами крохотной комнатушки, рождающаяся в этом танце назойливая игра теней выглядела куда живее двух людей сидящих напротив друг друга. На головах пары болванчиков отчётливо выделялись одинаковые рунические обручи, своим мерцанием решившие поддержать игру теней и света.



Лицо мужчины было повёрнуто к собеседнице, но не замечало решительно ничего, лишённое всяких эмоций. Освещение рывками прокатывалось по нему снизу вверх, делая грубые рубленые черты практически отталкивающими. Заставляя платок, алеющий на шее, казаться кровоточащей раной, статичной, недвижимой, искусственно нарисованной. Женщина сидевшая напротив него и вовсе казалась восковой статуей. Если бы глубокое кресло под ней сменилось холодной плитой из гранита ничего бы не изменилось - неестественно вытянутое и недвижимое, её подтянутое тело так и продолжило бы сидеть на самом краю с идеально прямой спиной. Так выглядит кукла, позабытая на игрушечной мебели после детской чайной церемонии - идеальное представление ребёнка о том, как выглядит сидящий человек. Гладкая кожа покрыта веснушками, ни морщинки, ни бугра напряжённого мускула. Никакого узнавания за пеленой бессмысленного взгляда.



Она и не представляла собой человека в этот момент, нет, - то был идеальный инструмент. Когда очередная команда нарушала вещественное небытие, инструмент распахивал рот, источник звука, и послушно рождал Тот Самый звук, слово в слово повторяя фразы. Чужие фразы. Скопированные мысли и чувства, подслушанные, украденные у чужаков. С точностью до запятой, Аяна воспроизводила напутственную речь Персиваля. Страстные слова о спасении сестры, возвращении памяти и движении к поверхности в поисках ответов, облетали сухой листвой монотонного голоса. В них не хватило места для надежды и злости, обещания и угрозы, существовал только холодный стерильный смысл.



В течение продолжительных пауз, комната начинала ещё сильнее напоминать театральные подмостки. Безжизненные декорации подсвечивались нетерпеливыми языками пламени, в ожидании актёров безбожно опаздывающих, задержавшихся настолько, что и зрителей никаких не осталось. А после кто-то опять подавал напряжение и послушные марионетки начинали обмениваться репликами:



— Хорошо, давай следующего — произносит фигура слева. Здесь, низкий мужской голос должен был бы звучать уверенно и властно. Ему подошёл бы волевой взмах рукой, какой-нибудь поворот тела в сторону собеседницы... Подобные нюансы вообще выгодно отличают постановки с актёром прячущимся за ширмой, от всех этих новомодных автоматизированных представлений. Такой же бесцветный, но высокий и женский голос доносится с противоположной стороны:



— Имя - Ахана. Девятнадцать. Слабое место — наивность. Скована с…



— Это всё мы знаем” — прерывает пересказ не грубый и не нетерпеливый бас, — Что с Безумием?



Снова пауза. Обычно именно здесь даже скучающий прохожий устаёт смотреть на затянутое представление и уходит, смиряясь с отсутствием действия и насмерть уставая ждать, когда провернётся очередная шестерёнка приводящее в движение персонажей.



— Уровень безумия — восемь процентов — произносит наконец бездушная машина которую зачем-то наделили теплом человеческого тела, усталыми глазами и слёзными протоками, — Склонна к видениям. Вероятно, обладает повышенной везучестью. — Эта вселяющая надежду информация, которую проговаривает девушка обладает эффектом магическим, уступая только словам заклинаний которые пара произносит в унисон после, мгновение спустя.



Стоит погаснуть последнему звуку заветной фразы происходит не пауза, не очередная заминка двух застывших истуканов, а настоящий взрыв. Срывая с голов зачарованные обручи, всё ещё жалобно мерцающие переливами множества рун, двое устремляются друг к другу, заливаясь счастливыми слезами. Губы дрожат, голоса заглушают друг друга надрывным шёпотом, а объятия… объятия не продолжаются так долго, словно до разлуки и вовсе не умели размыкаться. Тёплые взгляды заставляют пламя масляной лампы устыдиться собственной блеклости, пока они вразнобой утешают друг друга, восхваляя судьбу и доброту незнакомцев сделавших их воссоединение возможным.



Время. У них ещё есть время. Всё было не зря. Они вместе выбрали этот путь и не свернули с него. И хотя продираться через магическую поволоку ограждающую эмоции от безумия, а значит и от всего прочего мира, всё равно что собирать водопад в ладони — рыжеволосый мужчина по имени Харп не дрогнет. Путники всё ещё сохраняют себя. Безумие отражается слабо, не допуская внешних проявлений даже на самых отчаянных из них. Подобный счастливый случай заставляет Харпа верить в чудеса ещё большие. И хотя червь сомнений подтачивает его решимость, мужчина намерен идти до конца, пока в мире ещё есть что спасать. Особенно когда Аяна снова рядом. И вот её, он уже точно никуда и никогда не отпустит.



***



Скелеты поднимаются с земли с неестественной, нечеловеческой пластикой, так я и сказал. Но внимательный слушатель, а я думаю байкам старого прохиндея Джар’Ры удалось бы удержать только такого, уже давно мог заметить - в этом путешествии вообще преступно мало естественного и человеческого. Оно задерживалось поблизости, по большей части благодаря усилиям моих спутников, их чувствам и... самоотверженности.



Самоотверженности Персиваля, чья воля испускает какую-то возвышенную, уверенную энергию. Готов поклясться, я чувствовал её так же как собственный нос, совершенно точно определяя где юноша стоило об этом подумать, пускай нас и разделил массивный сталагнат упирающийся в потолок словно колонна. Именно присутствие Персиваля позволяет мне быть столь эффективно безрассудным, зная точно - как бы далеко меня не загнали инстинкты, когда я обернусь, там будет Он, оберегающий товарищей, чтобы мне не пришлось.



Самоотверженности Тенебрис, выискивающей наилучшие инструменты всеобщего спасения и наикомфортнейшие условия нашего путешествия. Этому фантастическому созданию регулярно удавалось перещеголять меня не только в эгоцентризме, но и в дружеской верности. Я был священно убеждён - точно так же как за фасадом из латуни и мрамора скрывается клубок горячей неудержимой энергии, так и за увлечённой, циничной бравадой таится чуткое трепетное сердце. Она может грубить и словно бы не замечать этого, утаскивать наши вещи и заставлять нас таскать её вещи за неё, но каждый раз когда кому-либо нужна поддержка Тенебрис не будет в первых рядах... она будет крутиться поблизости в поисках решения.



Самоотверженности Ханаан. Знаю, это довольно сентиментально, однако мне приятно думать о том, как эта сногсшибательная заклинательница продолжает следить за нашими похождениями, даже когда хаотическая кутерьма порталов уносит её куда-то далеко-далеко. Порой судьба распоряжается нашими жизнями довольно вредно и своевольно, в случае Ханаан это чертовски наглядно, но снова и снова исчезая за моей спиной, уходя, что называется, не попрощавшись, сердцем она остаётся с нами. Я верю в это. Кто знает, какие ещё мистические тайны скрываются в тех мирах которые она вынуждена посещать? Вполне возможно, даже отсутствуя эта талантливая колдунья продолжает помогать нам. Сидит, выжидает, колдует и каким-то несусветным образом слышит нас, отчаянно болея за новых друзей.



Самоотверженности Аханы, которая боится, дрожит, но выглядывает из-за укрытия. Сама ростом ниже пояса, эта любительница незнакомых уменьшающих грибов, а продолжает держаться невдалеке от меня. Слишком хорошо помнит девчушка, как безрассудный Холт любит выделывать номера, кувыркаясь через всего себя. Жрица пищит, заикается своим взволнованным и ещё более высоким, чем обычно, голоском, призывает благословенную энергию Истишиа, проливающуюся в самые глубины души целительным дождём и подстёгивающим тайфуном. Подсказывает быть осторожными, волнуясь о сохранности каждого спутника, от мала до велика. Просит не убивать Баппидо, намереваясь каким-то немыслимым образом помочь и этому свихнувшемуся старику, чьи глаза впиваются в меня как свёрла. Очень в духе остальной пещеры.



Особенно неспокойно мне из-за потолка: его давящие своды отражают мерцание грибов, отбрасывая спиральные лучи на землю, это пространство утягивает внимание в сторону ирреального, укутывает и убаюкивает прежде чем неожиданно укусить. Пещера... нет! - всё Подземье - это змея, гипнотизирующая свою жертву, оставляющая грызуна медленно погибать от диссонанса неподвижного тела и скачущего галопом сердечка, пока вокруг разверзается пасть, намеренная обхватить и проглотить заживо, медленно проталкивая через коридоры внутренностей. Прекрасная метафора, но буду я рад если вы не можете её оценить. Вам такого не нужно, поверьте.



Вам нужны рассказы о героизме и самоотверженности - ведь ещё есть Сарит и Джимджар и Принц Дерендил, и даже маленький Стуул. На них всех можно положиться, им во многом можно довериться, а в некоторых аспектах без них вообще невозможно обойтись. И Баппидо следовало оставаться в их числе, в составе героической шайки, вместе преодолевающей любое безумие. Но, как приговаривала одна очень мудрая женщина — нонеча не то, что давеча.



Ныне, всклокоченный дерро истерически вопит в отвратительном припадке, с ногами забираясь на алтарь. Воздевая руки к потолку он принуждает давно почивших возвратиться в эту юдоль скорби. Кости приходят в движение и начинают липнуть друг к другу, собираясь в кадавров столь же отвратительных, сколь и ужасающих. Их пустые глазницы проглатывали свет, взирая на всё ещё живых.



— Склонитесь! Падите ниц перед моим величием и тогда вас ждёт лишь слегка болезненная смерть и почти не хребтоломная работа до скончания веков!



Баппидо сходит с ума, вне всяких сомнений, я с удовольствием слушал бы его и дальше, интересно какие ещё выгодные предложения может породить болезненное сознание, но к этому моменту кадавры разрослись до настоящих колоссов. Сотрясая землю, с полдюжины костяных минотавров устремились к нам. Веки смыкаются, размыкаются - какая-то секунда, не больше и вот бритвенно-острые рога вонзаются в тот самый сталагнат, возле которого мгновение назад стоял я. Я едва успеваю среагировать и отпрыгнуть назад, заслоняя друзей шедших следом, но и этого жалкого прыжка спиной вперёд, всего на какие-то три метра, оказывается недостаточно.



Мою жизнь спасает Акаша. Её астральные лапы вспарывают моё ментальное тело и поднимаются вверх из плечей, высоко над человеческими ручонками. Длинные когтистые длани небывалой силы упираются в лбы сразу двух скелетов, останавливая их бег. Пещера продолжает скрадывать звуки, но я чувствую хлопок от удара, отбрасывающий в лицо чёрные витые пряди моих волос. Всё происходит так внезапно! Лязг, скрежет, стрелы и крики — головокружительная кутерьма тонет в темноте и тишине пещеры, пожирающей чувства и жизни. В каменной пасти глохнет дыхание, тает уверенность, спотыкается даже отчаянный визг Аханы при виде головы Сарита, пролетающей над нами по широкой дуге, тонкой лентой багряной крови. Костяная рука-секира высекает искры позади обмякшего тела тёмного эльфа, сила удара повлекла неживого колосса дальше, привлекая взгляды оторопевших искателей приключений. Мы застываем.



Скованные внезапным бессилием я и мои друзья не можем пошевелиться, всех обуяла смесь обиды и тоски, всех кроме Джимджара — гном посылал в противников целый град стрел. Сарита не стало, но количество снарядов несущихся к врагам из темноты будто бы увеличилось. Злых, колючих и бесполезных снарядов, разбивающихся о кожу Баппидо. Тот продолжает мерзенько смеяться, безумный карлик чуть ли не давится хохотом, продолжая расти и расти по мере получения повреждений. Увеличиваясь на глазах, дерро славит демоническую реликвию лежащую у его ног. Внешне похожий на пожелтевший от времени череп, поглощал некую тёмную эссенцию, поглощая её прямо из тела павшего дроу.



При виде подобной сцены, ругательства за моей спиной обращаются в сплошное кошачье шипение. Следом за оскорблениями к Баппидо устремляются кусочки бирюзы, извлекаемые хвостатой изобретательницей из её собственного тела. Набирая скорость, драгоценные камни обращаются в крохотные кристаллические заряды, потрескивающие от потаённой энергии. Друзья, стены, минотавры — ничто не в силах задержать их полёт, заряженные осколки слишком торопятся, огибая любые препятствия прежде чем с треском разбиться о нечестивый идол. Раз! Другой! Третий! — хрустящий ливень обрушивается, отшвыривая череп от алтаря. Мир преображается, расплывается перед глазами, очертания головокружительно переплетаются, выбивая землю из под ног и принимая новые формы, неестественно. Нечеловечески.



...в этом путешествии вообще преступно мало естественного и человеческого...



...давящие своды отражают мерцание грибов, отбрасывая спиральные лучи на землю...



...всклокоченный дерро истерически вопит в отвратительном припадке, с ногами забираясь на алтарь.



Кости приходят в движение и начинают липнуть друг к другу, собираясь в кадавров столь же отвратительных, сколь и… отвратительных. Нет-нет, не подумайте, они всё ещё ужасают, но исключительно собственным уродством. Кривые и косые немощные скелеты собираются из неподходящих друг другу частей, неловко поднимаясь непропорциональными двухголовыми грудами. Кособокие создания пытаются устремиться к нам, но постоянно заваливаются набок, выписывая кривые пируэты вдоль пещеры. Меня сотрясает оторопь переходящая в радостный возглас, а затем и кашель, когда я замечаю Сарита, живого и здорового. Я смотрю на него, пристальное внимание вызывает недоумение, а затем и гнев в маленьких краснючих глазёнках, переключившихся с неприятелей на союзников.







Даже пользуясь подобной заминкой чудовища не в силах доковылять к нам. Воодушевлённая Ахана устремляется вперёд, незримые волны её поддержки окатывают отряд, благословенные силы Истишиа приводят рассудок в порядок скорее, чем ушат талой зимней воды, выплеснутый в лицо поутру. Битва — все эти взмахи клинками, стрелы и молнии стрекочущие над головой, - они больше не кажутся безнадёжными. Вернувшись от назойливого шума к собственным мыслям я слышу, или точнее — осознаю голос Акаши, к тому моменту недовольно визжащую, требуя внимания:



"хватай… хватай… Хватай… Дай мне схватить эту дрянь, не то я тебе голову откушу!"



Кивая ей, себе и собственным мыслям, я вцепляюсь левой ладонью в сгиб локтя правой. Вытягиваю её так, словно несу на вытянутой руке что-то очень ценное. В тот же миг, в десятках метров от меня, у самого алтаря, возникает крохотная пантера. Астральная кошка, сотканная из крови и темноты переливается крохотными огоньками незнакомых созвездий. Взгляд зачарованно проваливается в пространство Её, прежде чем она исчезает, скрываясь от глаз, но не моего ментального взора. Хватая крохотной пастью дрянной артефакт, миниатюрная Акаша стремглав бросается обратно, уже тогда я в полной мере ощущаю отравляющее воздействие словно прикоснулся к запретному. Едва не пальцы, а сама моя воля вступает в контакт с идолом, жуткий холод перемежающийся с липким жаром окутывают меня, выкручивают волю из мышц, жил и костей. С трудом выписывая кренделя ложных рывков, невесёлый Джар’Ра обходит неповоротливых скелетов словно кривые деревья, вяло размахивающие деформированными ветвями. Захудалая пластина моей воли ощутимо прогибалась под весом очередного испытания. Вслепую я устремляюсь туда, где мне отчётливо видится присутствие света, теснящего мрак несуществующими медными отблесками.



"Я передумала."



"Выбрось."



"Избавься от неё."



"Ну что ты вцепился в неё как пёс?"



"Выплюнь!"



Акаша нудит. Акаша кривляется. Негодная попутчица издевается надо мной. Она вертит хвостом и устраивает сцены ревности посреди духовного пространства, наотрез отказываясь делить его с кем-либо ещё. Но отвлекаясь на повизгивающее мурчание я спотыкаюсь, но достигаю цели, застывая перед удивлённым Персивалем. Спасибо, что успел отвести от меня клинок!



Мои руки плохо слушаются, я вытягиваю их распрямляя каждый сустав, всем телом подаваясь вперёд и выставляя для удара собственные пальцы и демоническую реликвию зажатую между ними. Изъеденный временем череп — глазницы проклинающие пространство своим существованием и пасть, разверзшаяся тошнотворным букетом ороговевших щупалец. Отвратительный, мерзкий, пугающий предмет которым я Так Сильно Хочу Обладать.



— Бей. Бей, не думай. Бей, пожалуйста, пока я не передумал!



Понимая меня с полуслова воитель не допускает и секунды промедления. Его клинок вспыхивает, накаляется словно пламенем тем алеющим светом на который я так надеялся. Точный удар оставляет меня почётным обладателем полного набора конечностей и пальцев, вибрация проносится по всему телу костным зудом, но страшное следует уже за ним: в тот миг, когда клинок Персиваля отскакивает, не оставляя на артефакте видимых повреждений, сокрушительная волна проходит по скелетам, которых рискуя жизнями сдерживали остальные. Серия щелчков и треска сливается в хрустящий хор, а из трещин начинает валить слабый пар, как из мокрых брёвен только-только перенимающих пламень костра. Вот только со мной происходит нечто похожее. Боль раскалывает душу. Барьер моих глаз мгновенно начинают штурмовать слёзы, пока я прижимаю к себе треклятую черепушку... нападение на неё порождало внутри бесовское чувство обиды! Спасибо моим верным, моим чутким соратникам, продолжающим разить, крушить и топтать неприятеля прямо за моей истерично вздрагивающей спиной, поскольку несчастный Джар’Ра застыл и врос в землю лишь затем, чтобы не броситься наутёк. Сцена была до ужаса мне знакома, благо — действующие лица переменились. Мной предпринимаются бессмысленные попытки расстаться с идолом и я цепляюсь за эти радостные мысли о дружбе и единстве. Всё на что меня хватает, однако - просить Акашу приблизить ко мне её крохотную проекцию и попытаться выдрать черепушку из побелевших от напряжения пальцев.



Очередной мастерский удар умудряется попасть по костяным щупальцам, чувствуется волна удара продавливающая мне грудь. Обычно это вызвало бы вспышку раздражения, но сейчас, пока медное свечение разгорается в двухголовых скелетах и окончательно повергает их на землю, я чувствую ужас. Я чувствую обиду. Всё во мне содрогается, словно мой верный соратник избивает меня самого, а я просто стою и позволяю ему причинять мне страдания. Назойливая астральная кошка тянет драгоценную вещь из моей хватки.



— Эй, Персиваль? Персиваль! Попробуй тот противодемонический кинжал! — ещё одна кошачья физиономия, на этот раз вылепленная из бронзы и прочих драгоценных металлов возникает перед носом, кивая на оружие у меня на поясе. Ужасно хочется сорваться с места и посмотреть догонят ли меня эти злобные олухи...



Один философ сказал однажды очень мудрую вещь: “Мы — не есть только один лишь дух или одно тело. Мы также — сумма всего опыта который выпал на нашу долю" — слова услышанные от высоколобого мыслителя всплывают в памяти сами собой, предлагая наконец уверовать в их значимость. Баппидо озлобленно вопил где-то позади и посылал во все стороны потоки скверной энергии, но я не видел этого. Негодяй канючил, ревел и грохотал из-за пошедших под откос планов, получал стрелу за стрелой от Сарита и Джимджара, пытался увернуться от разрядов молний и воплощённых морских волн. Он больше не рос, скорее даже наоборот — сгибался и дряхлел, в момент лишившись и сил и связи с потусторонней штуковиной, но всё это осталось на поле битвы позади меня. Вне поля зрения остался и арбалет и напряжённая тетива и прицел уставленный в затылок проклятому воришке. Там же скрывался арбалетный болт, несущийся ко мне с опасной скоростью, кусучий снаряд ничем не давал о себе знать до тех пор пока не стало смертельно поздно - я заметил его уже вблизи, краем взгляда. Время словно остановилось и пока глаза пытались хорошенько приглядеться к сверкающему наконечнику, тело уже давно двигалось с куда более потрясающей скоростью. Оно забыло о предмете который держало, о мокрых скользких пещерных полах, о давящих светящихся спиралях и даже о словоохотливом Джар’Ре заполняющим его потоком мыслей: в одном фантастически плавном, текучем кульбите оно умудрилось схватить арбалетный болт налету, подскочить, провернуться и отправить его обратно, отзеркаливая прежнюю траекторию! Ещё несколько секунд меня догоняли визуальные образы произошедшего, я запоздало получал и осознавал их, пялясь перед собой как деревенский дурачок. К моменту когда картинка сложилась Персиваль уже успел превратить тёмную реликвию в мелкое крошево, Тенебрис потряхивала меня за плечо, а я не реагировал и всё смотрел, смотрел... Ахана неслась вперёд к алтарю. Спешила к Баппидо, пробитому насквозь, его собственным арбалетным болтом.



— Я видела дерро в подворотне, которые вели себя менее безумно, чем ты сегодня — раздаётся над ухом протяжный металлизированный голос. Механическая кошка всё ещё потрясала электрическим сгустком, которым по видимому намеревалась стимулировать моё желание расстаться с проклятой фигуркой.



—Правда? А меня сильнее поразила их способность оставаться более обходительными чем ты — парировал я, переводя взгляд на механическую морду. Тогда мы переглянулись и поняли, что с нами обоими всё в порядке. Друзья всегда так делают.



После, по примеру остальных, мы торопимся поспеть за Персивалем. Он обнаруживает Ахану застывшей по ту сторону алтаря - кажется грибная магия исполнила её мечту стать ещё более маленькой и незаметной. Она уже ничего не делает, просто сидит, прислонившись к холодному мшистому камню, склонившись над охладевшим телом Баппидо и смотрит в одну точку. Какое-то время девчушка не реагирует на оклики. Наконец её миниатюрная ручка поднимается:



— П-персиваль! Там… что-то в стене!



“Совсем помешалась, трогательная бедняжка” — скажете вы, но не торопитесь с выводами. После упоминания из сплошной скальной породы действительно высовывается чья-то голова. Призрачная голова. Опережая события отмечу - невезучими стоит считать каждую из многочисленных жертв старого дерро, но этому малому не повезло вдвойне - он никак не может упокоиться.



Белёсая сущность застывшая в метре над землёй явно нашла благодарную слушательницу в лице расчувствовавшейся жрицы. Подобное внимание подкупает, особенно когда на протяжении последних дней своей не-жизни ты видишь только очередных путников, проходящих через ужас, гибель и расчленение ужасающими скелетами.



— Я ведь добрался сюда от самого Блингденстоуна! Дома работа шла не очень хорошо, оно и понятно, там каждый второй мнит себя великим ювелиром или средненько, но разбирается в редких минералах. Я надеялся, что хотя бы здесь дела пойдут в гору, я распродам все камешки и вернусь к семье... вынужден признать это была напрасная мечта, притом очень наивная.



Длительное отсутствие адекватных собеседников серьёзно развязывает язык, знаете ли, стоит присоединиться к разговору добросердечному Персивалю и охочей до тайн Тенебрис, призрачного гнома уже не остановить. Он рассказывает нам о доме и его родных, о покинутых жене и дочери, о приключениях брата обнаружившего близ города пещеру с сокровищами, ревностно охраняемыми Нихиидрой - ужасающей медузой со змеями на голове, способной убивать людей на месте, воздействием своего окаменяющего взгляда. Тараторящее приведение с непризрачной живостью погружается описания своих злоключений в Греклстью:



—Мне стоило понять, стоило понять! Ну какой дурак отправляться торговать украшениями к дуэргарам. К дуэргарам! Вы их видели? Видели как они живут? Что носят? Ох, что за скверная затея… потом… потом меня обступила стайка дерро... — голос призрака начал затухать, теряя запал, — обобрали, поколотили и затащили в эти пещеры… Всё как водится, да? Вот только потом они натолкнулись на этого безумного дедулю и его монстров… Я… я думал… — чтобы слышать эти бормотания мне приходится всё же забраться поближе к нечестивому алтарю и застыть позади привидения, — смерть так и не принесла мне покоя… хуже того! Смерть продолжила эту череду разочаровывающих злоключений. Моя отрубленная рука каким-то образом ожила и уползла… а без неё покой мне не светит… ну вот никак. Если… если доблестные воины вроде вас наткнутся на руку без хозяина, прошу, не сочтите за труд, принесите её ко мне, ладно? Вы с лёгкостью узнаете её по наличию перстня с обсидианом.



Мои альтруистичные коллеги с радостью согласились помочь незнакомцу с упокоением, хотя суеверный Джар’Ра испытывал явное нежелание взаимодействовать с чем-то настолько неудачливым, да простит меня Тимора. Как там говорится? - Мы в ответе за тех, кого приручили И хотя ввязываться в очередную авантюру не разобравшись с предыдущей кажется не вполне сподручно, я воздерживаюсь от возражений, умываю руки так сказать. Как человек, которого неоднократно обводили вокруг пальца скажу - в жизни каждого рано или поздно наступает момент, когда ему не помешала бы рука помощи… Поспорив с минутку мы соглашаемся поискать пропащую пятерню, а чуткая Ахана и вовсе обещает это прозрачному страдальцу.



За разговорами наш победоносный отряд углубляется в тоннели. Спиральные отблески постепенно набирают силу, раскручиваясь в такт покачивающимся грибам. До недавней схватки я осмелился бы назвать подобное зрелище милым, рассудите сами - после многих километров серости нам попалась пещера заполненная красками от множества разномастных шляпок, увеличивающихся по мере продвижения. Теперь же стоило поразмыслить о гипнотической силе этих негодников, способной повлиять на трезвость мышления, ведь уже вторая боевая подруга пала по вине собственного любопытства, а если точнее - уменьшилась и начала отставать. Когда я в очередной раз обернулся на её голос, взгляд пришлось опускать до странного долго. Автоматон успел добраться до меня и начать еле заметно пинать по подошве сапога:



— Не пялься, а помоги! Ты не видишь? - коварные пещеры предали меня! — Тенебрис действительно выглядит очень рассерженной.



— Пещеры? А может к этому как-то причастны уменьшающие грибы? — ехидно замечает Джимджар, выглядывая из-за моего рюкзака.



— Ладно. Ладно! Признаю. Это грибы… они предали меня… обманули меня! Подлец притворился маленькой, вкусной, дёргающейся в конвульсиях жертвой...



Мудрая Тенебрис, да, Ханаан? Какое-то время я несу на плечах расстроенную охотницу, слегка покачиваясь стоит ей потянуться к очередному примечательному наслоению местной растительности. Изобретательница нагло пользовалась моим ростом и натирала мне шею, но представляла собой мощную защитную силу в случае нападение очередных дроу — так и вижу как мерзавцы обалдеют, от сочетания моей скорости и её молний!



Тоннель мерно раздаётся вширь, постепенно превращаясь в просторную площадку заполненную игрой цвета и бликов. В самом её центре водят хороводы несколько танцующих грибов ростом с человека, ритмично выхаживая своими крупными отростками, они перемещаются среди закручивающегося света и, клянусь, я не обманываю, пританцовывают. Все эти задорные движения выполняемые под заводные ритмы отсутствующей музыки создают ощущение яркого представления или причудливого сна, на ваш выбор. Мы спотыкаемся, замираем на целую серию мгновений прежде чем убедиться в трезвости собственного рассудка и начать обходить увлечённых миконидов, бочком, не желая разделить судьбу парочки квагготов застывших в отдалении. Думается мне, каменистые ребята были настолько очарованы зрелищем, что так и канули в небытие. Застыв без движения, они напоминали парочку камней и густо покрылись какой-то жёлтой плесенью, ради большей правдоподобности. С каждым подобным наблюдением мои ноги всё активнее желают набрать скорость и убраться восвояси, но раньше чем нам удаётся покинуть зал, мы натыкаемся на ещё одного небольшого грибочка.



Опасливо застывший в зарослях у выхода, чёрный миконид остался бы совершенно незамеченным, если бы не Стуул, радостно припустивший в его сторону. Фонтанируя спорами прямо набегу, он очень скоро объединяет наше пространство мыслей, знакомя с растревоженным собратом.



— Его зовут Рампадамп! — радостно голосит Стуул по споровой связи — Его старшие собратья совсем не отвечают… давайте возьмём его с собой?!



Неразговорчивый малый предпочитал рисовать в наших головах образы или посылать эмоции, страх сквозит в каждом их обрывке. Не на шутку взволнованный чудаковатым поведением ребят постарше, он оторопел настолько, что не сразу заметил чужаков, бредущих через туннель.



— Он говорит, что они прибыли недавно, через Сон Госпожи — произносит Стуул так, словно это замечание должно было окончательно прояснить ситуацию. Впрочем, в некоей мере это действительно приносит понимание: найти проблемы сейчас, куда вероятнее чем ответы, ничего не остаётся, кроме как продвигаться мимо огромных грибов, беззвучно танцующих в центре.



Ахана как раз начала подрастать. Когда она подходит к новому знакомому, предлагая попутешествовать вместе, тому приходится тянуть вверх своё подобие руки, в качестве ответного жеста. Чудаковатая магия покидала жрицу не так ладно и аккуратно как уменьшила - поначалу увеличивалась только голова девчушки, часть пути мы не без интереса наблюдали, как жрицу заносит и закручивает при любой малейшей попытке оглядеться. А поглядеть было на что - впереди намечался грибной лес - целое буйство ножек и шляпок всевозможных форм, цветов и размеров. Самые широкие занимали едва ли не четверть расширяющейся залы, а самые вытянутые немногим уступали Персивалю в росте. С неудовольствием приходится отметить увеличивающееся количество грибов Фезресс в споровых зарослях. Будем ли мы пробираться или прорубаться через них, но скорость продвижения заметно снизится в любом случае. К тому же Тенебрис всё ещё живёт мечтой обнаружить мох необходимый для подпитки голем-котла, а значит идти придётся осторожно.



— А… эм… ч-что… Что если мы все откусим по кусочку гриба и пойдём через заросли как по настоящему лесу? — предлагает Ахана.



Рискованные времена порождают рискованные решения, а грибная диета действительно позволит пройти вперёд с куда меньшим сопротивлением. В своей жизни я немало привык полагаться на длину своих прытких ног, именно им этой жизнью я во многом и был обязан, так что идея уменьшиться для беспрепятственного и тихого посещения зарослей кажется мне дурацкой… но не лишённой смысла, отнюдь. Прежние размеры сохраняет за собой лишь Персиваль, намеревающийся медленно проламываться через грибное царство, сверху выглядывая нашу дорогу. Так и вижу, как в случае опасности он съедает крупношляпник и возносится до самого потолка, разом подхватывая остальных с земли иоберегая от любой напасти, словно курица наседка своих цыплят. Звучит как план.



Надкусив голубоватую шляпку я наблюдаю как земля пугающе надвигается, а толстые грибные стволы возносятся вверх, зловеще нависая надо мной. Так вот как чувствует себя Джимджар? В таком случае, мне вообще не хочется думать и даже спрашивать как он чувствует себя теперь, присоединившись к общему пиршеству. Когда я гляжу на него, всё выглядит вполне естественным, однако наличие рядом рыжеволосого воителя оставшегося прежним, но кажущегося шестиметровым, намекает на истинную картину происходящего. Сложно придумать кончину более унылую, чем под стопой верного друга...



Прогоняя дурные мысли из головы я смело вышагиваю вперёд своими крохотными ножками, увлекая за собой ватагу миниатюрных друзей. Скрип и треск раздающиеся сверху пол минуты спустя отчётливо дают понять, что и боевое судно Персиваль пришло в движение. В попытке проникнуться красотой и величием разноцветного царства я осторожно ступаю, восхищаясь местным разнообразием: продолговатые и округлые, квадратные и витые, иссечённые сетчатыми складками или наряженные в пышные юбки, грибы увлекали нас всё дальше. Засмотревшись на такую красоту я вынужден второй раз за день восхвалять величие собственных рефлексов, отскакивая в сторону от внезапного шипения. Раздувшись справа от меня, шарообразный гриб неожиданно лопнул, обдавая землю огненными брызгами. Несколько капель, достигая меня, мгновенно начинают пульсировать болью по всему запястью, набухая алыми волдырями — ну что за пакость это ваше Подземье! Не долго думая, я обращаю обиду в поток духовной энергии. Чистая дикая мощь струится по мне, подстёгиваемая волей Акаши, волна силы сотрясает небольшую рощицу огненных грибов впереди. Тенебрис, которой пришлось слезть с меня когда я начал есть уменьшающий гриб, верещит появляясь из зарослей поблизости - талантливой изобретательнице очень нужен заветный мох, который может быть повреждён подобными действиями, но мне ни капельки не стыдно. Ни капельки! - я вглядываюсь вперёд, где в десятках метров от нас живые желтоватые бомбы заливают друг друга горючими соками вступая в цепную реакцию. Яркие вспышки освещают подлесок, прокатываясь дальше, прежде чем лес вновь застывает, безмятежный как и раньше.



Механическая кошка недовольно смотрит на меня и продолжает свои поиски, рыская из стороны в сторону пока мы продвигаемся дальше. Следуя за влажной туманной дымкой, она всё больше отдаляется от нас, скрываясь за утолщающимися стволами в тенистых участках, ощупывая подозрительную белёсую поросль. В ожидании сумасбродной изобретательницы приходится остановиться. Лес ширится во все стороны так, что стен пещеры уже совсем не видать. Долговязая дылда в доспехах поспевает за нами, и забирается на один из грибов покрупнее.



— Это не роща. Вы не видите, но это развилка. — возвещает Персиваль, оценивая пройденный путь и указывая в две стороны, удерживая шаткое равновесие поверх пурпурной в крапинку площадки.



Тишину нарушает резкий стрекочущий звук. Краем глаза мне удаётся заметить вспышку молнии, расколовшую один из грибов на два оседающих столбика, а после становится видно и саму Тенебрис. Всё ещё сжимая в руке мелкую поросль, вероятно тот самый волшебный мох для голем-котла, она отмахивается второй от облака облепивших её спор. Механизм движется на ватных ногах, выписывая невнятные пируэты, окончательно дезориентированный проникшими внутрь частицами. С её стороны мы слышим гул, назойливое жужжание каких-то насекомых, угнездившихся в грибных пазухах. Я уже порываюсь двинуться в сторону автоматона, нам необходимо собраться и уходить отсюда как можно тише, но позади раздаётся серия щелчков от грибной ножки не выдержавшей мужчину в латах. Треск сменяется глухим ударом, удар ругательствами, а особенно острые словечки заглушает гул насекомых, обратившийся оглушительным стрёкотом.



Живой ливень устремлся к пробудившему его великану. Сотни крохотных жал и жвал принялись выстукивать нестройную мелодию по металлической скорлупе в поисках прохода к мягкой сердцевине. Скопление мушек и прочих гадких созданий мельтешило облаком, грозовой тучей, раскаты грома которой не прекращались ни на миг. К чёрту поэтичность образа - наблюдать за этим со стороны было жутко до изнеможения! Моя собственная ладонь была немногим больше жужжащих кровопийц, а те игнорировали меня лишь до поры, исключительно из-за жадности. Подстёгиваемые собственным обжорством, насекомые пытались найти где откупоривается столь чудесный бурдюк полный сладкой живительной крови.



Из темноты и тенистых закутков ландшафта в них тут же полетели стрелы и заклинания, пронзая тушки по которым было невозможно промахнуться - швырни камень в рой и наверняка зашибёшь штук семь, не меньше. Мошкару разили воображаемые когти и вполне материальные взмахи клинка. Удары мигом лишились всякого изящества и точности в угоду размашистости. Персиваль вращал своим полуторным клинком словно пропеллером и я наконец был рад своему новому росту, поскольку свистящая стальная опасность оставалась гораздо выше той бесценной плодородины рождающей все эти цветастые сравнения. Спрятавшись позади меня, спрятавшегося позади рыжеволосого рубаки облепленного кусучими тварями, Ахана взывала к милосердию Истишиа. В ответ на её молитвы к нам устремились проводники потусторонней благодати, проплывая сквозь холодную твердь своими полупрозрачными телами.



Именно наблюдая за призрачным плавником и крохотной змейкой я и заметил, что Тенебрис перестала двигаться, застыв посреди облака гнуса. Тут же Воля Акаши, которой ещё недавно пантера давила грибы, аккуратно вытягивает корпус Тенебрис, забирая добычу у негодующих вредителей.



— Да, что б тебя! Нужно… нужно обязательно, Обязательно улучшить систему фильтрации! — не без натуги распознаю я голос кошки среди бушующего сонма голосов-образов. Усилие того стоило. Пока моё бедное похолодевшее сердце вновь начинает биться подталкивая тело вперёд, мне приходится повторить свой фокус, в очередной раз выдёргивая корпус автоматона из стаи насекомых. Лапы Акаши очень жадные и ревнивые, но на счастье товарищей, астральная попутчица находит окружающих меня персонажей исключительно забавными. Сейчас огромная длань тащила застывшую фигурку словно любимую игрушку, стараясь убрать подальше от назойливых летучих муравьёв. Рывок получается стремительным, насекомым не удаётся удержаться на металлической обшивке, а вместо металла и камня в их скопище оказываюсь я. По своей воле, между прочим. Заботливая Ахана спешно уводит безучастный механизм в укрытие. Целительные волны омывают корпус благодушным теплом и сметают остатки пакости. Наступает очередь Джар’Ры быть самоотверженным. Заимствуя технику Персиваля, я принимаюсь вращать обеими руками и туловищем словно взбесившаяся ветряная мельница, стараясь не думать о противных жучках, которые расквашиваются о мои летящие ладони.



Ума не приложу как он вообще смог что-то расслышать в этом неустанном потоке голосов, свиста и назойливого жужжания, видимо когда мошкара переключилась на менее бронированные цели, находиться там, наверху, стало по-приятнее; факт остаётся фактом - в какой-то момент Персиваль встрепенулся и наклонил голову, точно гончая которая прислушивается беря след. Перестав отбиваться от надоедливых укусов воитель устремился вперёд, в темноту особенно густых зарослей, надоедливы гнус лез в глаза и ноздри, норовил ужалить и проколоть кожу, но целеустремлённый юноша с треском раздвигал особенно неподатливые грибы, не останавливаясь ни перед чем. Когда я увидел его снова, он возвращался к остальным с подарком - мелким, кричащим, брыкающимся дерро в шапке о двух хвостах. Маниакально вращая глазами и брызжа слюной, Дроки раскачивался на вытянутой руке, возвещая всю пещеру о собственном намерении догнать время. Прости меня Леди Удача за моё недоверчивое отношение к твоим дарам, но будь я чуточку побольше сейчас, мне стоило бы забить мерзавца до обморочного состояния той самой железной глыбой, которую Персиваль обронил поодаль с началом битвы. Верно говорят, благими намерениями вымощена дорога в Авернус. Я перекинул рюкзак со спины и начал отвязывать бухту верёвки из прочнейшего паучьего шёлка.



К тому времени, когда ловкие пальцы несостоявшегося моряка Джар’Ры начали набрасывать на дерро кольцо за кольцом, Персиваль крепко удерживал свою ношу скорее уже из принципа, нежели желания. Руки слабо потряхивало, а сам парень морщился после нескольких болезненных выпадов нанесённых отравленным клинком, неизвестно откуда возникшем в руках Дроки. Слабое медное свечение окутывало рослую фигуру, буквально выпаривая яд из свежих порезов, а я всё накидывал верёвку, кольцо за кольцом, перехватывая импровизированными узлами. Пока это продолжалось пленник пытался чудить: его пальцы выписывали узоры, слабые хлопки раздавались перед моим лицом, не имея какого-либо эффекта.



Тенебрис как раз вышла из своего транса. Недовольно водя механической рукой по лицу она проклинала мошек на чём свет стоит, прежде чем хищно ринуться к белёсой поросли потерянной в гуще битвы, вновь принимаясь собирать мох. Поразительное упорство. Ужасное, суицидальное, но поразительное. Увы, цель которая была перед носом осталась также безумно далека как и раньше -отчаянно сражаясь за свою жизнь, Дроки издал такой оглушительный вой, что с потолка посыпались тончайшие стержни молодых сталактитов. Последние насекомые рухнули наземь оглушённые или окончательно мёртвые, а растревоженный лес вокруг заполнился густым и удушливым облаком спор, в которых механическая сборщица мха вновь безвольно застопорилась.



Необходимо было что-то делать. Без всякой обходительности или изящества я швыряю обмотанного верёвкой мерзавца на землю и каждый кому удаётся подступиться достаточно близко колотит пленника голове. Дроки извивается всем телом, нагло отказываясь терять сознание (есть ли вообще мозги в этой маленькой черепной коробке?), поток ругательств сменяется очередным возгласом из-за которого весь мир окутывает темнота. Не на тех напал, мы и так едва ли что-то видим в этом землистом мире унылых туннелей!



Негодяя нигде нет. Руки ощупывают пустоту, плечи товарищей, кованые набедренники великана, застывшего испуганно и бережливо. Громкое “Ой!” Аханы - она наступила на что-то мягкое, наглое, пронырливое. Множество рук устремляется туда. Наблюдая за колдовством Ханаан, я уже заметил как магическая темнота милостива к своим создателям, но сейчас убедился в этом ещё раз, ведь когда множество созданий резко повернули головы в его сторону и десяток расфокусированных, невидящих глаз уставился на содрогающееся тело, Дроки явно потерял волю к победе. Мои пальцы скользнули по вздрогнувшим плечам водной жрицы, мазнули поверх массивных стальных наручей, проследили путь мимо резко отдёрнувшихся металлических пальчиков Тенебрис и наконец нащупали голову пленника, вжимая её в пол. Памятуя о былом, кулак несколько раз повстречался с его челюстью на такой скорости, что магический мрак мгновенно рассеивается. Дерро погрузился в тревожный сон безо всяких сновидений.