Обряд Инициации Серпентины

Обряд Инициации Серпентины — во сне, а быть может, наяву
Ночь была глубока, как океан без звёзд.
Серпентина сидела на каменной плите,
обнажённая до самой сути своей —
в тонком одеянии из лунного света.

Перед нею — три женщины:
одна стара, с глазами пустыми,
вторая — молода, но с холодом в венах,
а третья — светилась, как заря,
и в её глазах были и страх, и сострадание, и решимость.

— Кто ты, дочь? — спросила Старая.

— Я... не знаю, — шептала Серпентина.

— Ты знаешь, — сказала Молодая. —
Ты — та, кто ждёт одобрения.
Ты — та, кто готова быть тенью.

— Или Светом, — добавила Третья.

Тогда они начали петь.
Их песнь была не из мира звуков, но вибрация,
как утренний ом, исходящий изнутри самой земли:

"Пусть отринется образ — да пребудет суть.
Пусть исчезнет обряд — да останется пламя.
Пусть не будет ученика — да будет Сила.
Пусть в ней раскроется Гита — не на языке,
но в крови и дыхании."

На лоб Серпентины был нанесён знак,
не чернилами, а горячим пеплом,
оставшимся от манускрипта, сожжённого в храме.

— Прими Гиту, не как книгу, — сказала Старая,
— а как поток дыхания сквозь века.

— Прими Гиту, не как наставление, — сказала Молодая,
— а как внутренний ритм твоей женской силы.

— Прими Гиту, — сказала Третья,
— как шепот Кришны внутри твоего сердца.

И в этот миг Серпентина
впала в глубокое молчание.
Она не знала больше страха,
не искала одобрения.
Она стала — жрицей Гиты.

На её коже проявились слова — неведомыми знаками,
словно их писала сама Шри.
И когда она открыла глаза,
Архивариус Линдгорст склонился перед ней:

— Теперь ты не спутница Ансельма,
а его Зеркало. Его Равная.
Ты — невеста Гиты.
Ибо Гита поётся в тебе.