Угол

Все углы в доме были идеально ровными и аккуратнВсеыми, за исключением одного, который напоминал половинку круга. Василий сразу обратил на это внимание, но не решался командовать в доме своей невесты. Сидя за столом в первый день знакомства с родителями невесты, он почему-то ерзал и всё время смотрел на этот злосчастный угол. Эта асимметрия раздражала его с каждым годом всё больше и больше.



К тридцати годам раздражение достигло такой степени, что Василий даже хотел сломать старый дом изнутри. Но в тот день его жена Вера вернулась раньше обычного и буквально разрушила все планы. Василий не мог спорить с Верой, потому что её большие глаза сразу наполнялись слезами, и она убегала из дома к крёстной или сестре. Вернуть её обратно было так же сложно, как поднять со дна затонувший корабль.



Василий уже проходил через это пару раз и больше не хотел повторения. Вера была идеальной женой: тихой, милой и доброй. Она восхитительно готовила и держала всё хозяйство на себе. Василий же только командовал и кушал. Это была не жизнь, а сказка. Василий служил на флоте, и обязательной программой там было хорошо выругаться, и не просто хорошо, а с чувством. И когда Василий находился дома, а это по долгу службы было нечасто, то некий элемент жалости испытывал, не было той возможности, чтобы выговориться. И когда Василию хотелось поругаться, а поругаться было не с кем, тогда он шел во двор и изливал свои накопившиеся эмоции на хряка Борьку, не забывая при этом ввернуть любимое матерное словцо. А потом спокойным и умиротворенным шагом возвращался домой, где его ждала любимая Вера, которая, словно читая мысли, бежала наливать миску борща с пампушками и домашней сметанкой.



После тридцати лет Василий охладел к неровному углу, поставил туда этажерку, водрузил гипсовую статуэтку и забыл о своих молодых и глупых мыслях. Он даже извлёк одну мудрость: чем больше растёт живот, тем меньше хочется до чего-либо допытываться. После того как у солидного мужчины появляется комок нервов на пузе, он становится мудрее и более спокойнее. Проверено много раз.



Жена Вера, к великому сожалению, не смогла родить детей, но в доме всегда были племянники, поэтому особой тоски не было. Василий порой сожалел об этом, но виду не показывал. Об этом хорошо знали все свиньи в загоне и дворовая собака Чуня. Им он и выговаривался во всех красках, яро махая вилами. Вера видела в окно эти чаянья, но слушать или что-либо спрашивать не считала нужным, воспитана была очень хорошо.



Когда Василию стукнуло сорок девять лет, неровный угол вдруг стал доставлять ему дискомфорт. Он не мог не обращать внимания на этажерку, которая закрывала эту асимметрию. Много раз он клеил обои, и всё было хорошо, но тут нашла коса на камень.



— Вера, сколько лет нашему дому? — спросил Василий.

— Ой, не помню уже, стоит давно, я сколько себя помню, так он и стоит, жалко отца не стало, а то спросила бы, — с тоской в голосе ответила Вера.

— Может, сделаем ремонт? Мы живём здесь почти тридцать лет, а капитальный ремонт не делали, как думаешь? — не отпускал ситуацию Василий.

 — А зачем хороший дом капиталить? Сколько живём — всё ведь хорошо: ни просел, ни грибка, ни муравьёв ни разу не было, крыльцо стоит как влитое, — сказала Вера.

 — Вот то-то и оно, подозрительно это как-то, у всех напасти какие-то, а у нас как заговоренный, — сказал Василий, уже уставший мусолить пустую тему.

 — Вась, ну если ты хочешь, так разбери угол и посмотри, что да как, вот хотя бы этот, неровный, убедись, что всё нормально, я же не против, — сказала Вера, видно было, что разговор этот её тоже притомил.

 Василий только этого и ждал. Как только жена ушла на работу, он взял инструмент в сарайке и принялся угол этот разбирать. Не сразу Василию поддалась хорошая древесина. Было видно, что строили с душой, качественно и добротно. К обеду Василий вымотался и пошёл вздремнуть. Вечером пришла Вера с работы и увидела полный разгром. Со слезами на глазах, молча она ушла в кухню и долго бренчала кастрюлями, успокаивалась.

 Василий к вечеру отдохнувший пошёл дело своё доделывать. Честно говоря, он уже двадцать раз пожалел о начатом и необдуманном своём поступке. Но делать было нечего, марку надо было держать. Раз уж начал, то надо довести всё до конца.



Василий очень любил, когда его хвалили и на праздник, и просто так. Его уважали свекр со свекровью, да и все в деревне тоже. Жаль, что их не было уже несколько лет, а они ведь были его самыми стойкими фанатами. Они частенько советовались с Василием, нежно называя его Васюта. И Василий принимал важный вид, сопел, гладил подбородок и изрекал какой-то вердикт. А если то, что он изрекал, вдруг оказывалось не совсем правильным, то свекр говорил такую фразу, многозначительно подняв кверху палец:

— Ты посмотри, если сам Васюта сказал, но всё равно не получилось, то тут точно черти замешаны или ещё какая нечисть.

И вопрос оставался исчерпан. К Василию не было никаких претензий, и только Вера непонимающе смотрела на своих родителей, которые из последних сил хотели угодить зятю. Ей порой казалось, что родители Василия любят и уважают больше, чем родную дочь. Но Вера была отходчивой и скоро всё забывала.



Василий принёс лом и стал с особым усердием взламывать прочные доски, которые кто-то очень давно хорошо смазал чем-то клейким. Доски сопротивлялись, как бы давая понять неразумному человеку, что пора бы остановиться и одуматься. Но человек существо упрямое и внешнему фактору не поддаётся вовсе.



Через полчаса стараний у Василия страшно разболелась голова. Боль была на самом верхнем уровне десятибалльной шкалы. Василий даже на колено припал от неожиданной боли, она волной накатила и полностью завладела волею Василия.

Вера даже ни секунды не стала думать и вызвала скорую помощь. Скорая помощь приехала на удивление быстро, примерно через час. Для деревни это очень быстро, из районного центра обычно два-три часа добираются. Василий лежал на спине, закатил глаза от боли, а на голове у него лежал замороженный фарш. Больше ничего не придумала Вера. Пожилой фельдшер зашел в дом и сразу обратил внимание на обломки досок, валяющиеся инструменты, а вишенкой на торте был Василий с фаршем.



- Ну, молодой человек, на что жалуемся? - спросил пожилой фельдшер.

Василий от такого даже привстал, его очень давно перестали называть молодым человеком, но фельдшер рукой показал лечь.

- Не ударялись, не травмировались, давление мерили, какие таблетки давали? - продолжал фельдшер.

- Нет, травмы не было, просто резко заболела голова, очень сильно, - скороговоркой проговорила Вера.

Было видно, что за мужа своего она сильно переживает.

 - Понятно, понятно, сейчас посмотрим, - проговорил фельдшер и стал открывать сумку.

Давление было немного повышенное, но не критичное. Всё же, немного подумав, фельдшер решил увезти Василия, капитана третьего ранга, в больницу, предварительно сделав обезболивающий укол. Вера вся заплаканная провожала Василия и обещала утром приехать. Василий уехал, а на диване остался лежать фарш.

Дорога была просто кошмар, Василий знал, что она такая, но когда у тебя болит голова, то каждая кочка отдаётся именно в том месте, где больше болит. Но чем дальше скорая увозила Василия от дома, тем меньше болела голова. Фельдшер сидел рядом и наблюдал за пациентом. И что-то бормотал. По мере того чем меньше болела голова, тем яснее слышалась речь фельдшера.

- Ты лежи, лежи, не напрягай извилины. Так, о чем я? Совсем старый, много забывать стал. А, вспомнил, так вот, читал я давеча внуку сказку, да не простую, не нашенскую, японскую, стало быть. И там, в этой сказке, мораль была одна. Смотрика, глаза у тебя прояснели, стало быть полегче стало? Ну так вот жил мужик со своей женой, в доме, стало быть, а рядом дерево росло, росло не мешало, но вот спустя тридцать лет разрослось так, что крышу и стену стало ломать своими ветками. И стал мужик рубить это дерево, и чем больше рубит, тем сильнее его жена болеет. И где-то на третий год слегла совсем, похудела и пищу уже не принимала. Муж даже смирился с тем, что жена скоро умрет. И уже больше от злобы рубил и рубил дерево. Но в какой-то момент перестал рубить, решил стену немного подвинуть. И как только он это стал делать, то жене лучше стало. Она воды попросила, а к вечеру немного поела. А ещё через три дня поднялась, а через неделю выздоровела. Вот мораль, не руби живое, можешь потерять дорогое. Понял, о чём я тебе сейчас обсказал? Ой, вот мы и приехали. Сам-то дойдёшь? Или на носилках?



Василий вышел из скорой сам, голова совсем не болела, осталась только небольшая тяжесть. Ему прямо совестно было занимать койко-место, у него уже отпустило. Но фельдшер ничего слушать не хотел, голова штука темная и надеяться на авось нельзя.

- Если что, через пару дней отпустим, — заключил фельдшер.



Утром приехала Вера, накормила своего мужа. И тоже повторяла, что надо понаблюдать, это дело серьёзное. Василий смирился с такой обороной и больше домой не просился. А только наворачивал котлеты с домашним лечо. Вера подождала, пока муж поест, и стала рассказывать.

— Вася, знаешь, а ведь ночь не спала, наш дом будто ходуном ходил, скрипел, свистел. Сам по себе жил своей собственной жизнью, такого раньше не было, я знаю, живу в нем почти пять десятков лет. Напрасно ты ломать его стал, ой напрасно.

А Василий уже и сам был не рад, что рушить всё стал. Да и сказка эта из головы не выходила. Со всех сторон пресс шел на Василия.

—Вася, ты не обижайся, я деверя попрошу, чтоб он всё обратно вернул, не гоже ломать то, что сам не возводил. От добра добра не ищут, — сказала Вера.

Василий даже рад был такому стечению обстоятельств. Даже повеселел и Вере пообещал впредь вести себя хорошо.

Вера уехала и приехала только через день, на машине деверя, Василия из больницы забирать. У деверя Пети на лбу сияла большая шишка.

— Это я пока восстанавливал то, что ты набедокурил, неудачно башкой об оглоблю шандарахнулся, ох и наворотил ты делов, ты че, Вась, живешь скучно, так ко мне почаще заходи, че самогонке-то зря простаивать, — хитро прищурив глаз, сказал Петр.

А Вера всё слышала, но даже слово поперек не сказала.

Дома всё было по-старому, только угол не было видно, его предусмотрительно закрыли креслом из другой комнаты. Чтобы Василий его не видел и не обращал внимания. Голова больше не болела, но вот как только Василий вспоминал про неожиданный ремонт, то сразу что-то тикать начинало. И тогда Василий выходил во двор и шел к Петру в гости или к хряку и вел сокровенные беседы. А Вера на это не обращала внимания.

Конец.