Константин. Десятая часть

Морозный воздух сковывал лёгкие. Температура с каждой минутой становилась ниже, и Марья засыпала на ходу. Небо было тёмным-тёмным, тучи низкими, словно вот-вот упадут. Чувствовался плотный запах горящих дров, хотелось как можно скорее вернуться домой, и укутаться в одеяло. Но Марья уверенно шла вперёд. Освещала дорогу свечкой, которую нашла у Тамары, и гадала, какие новости принесёт этот визит. К счастью, уже издалека она увидела, что удастся узнать хотя бы что-то – в доме Толика слабо горел тёплый свет.
То, что у Тани и Толика завязался роман, Марья знала давно. У Толика, на самом деле, с кем только не было «романа»… Когда-то давно он и на Марью заглядывался, но та чётко обозначила свою позицию: никаких гулящих мужчин. Марья, в принципе, вступать в отношения не спешила… Может быть, когда-нибудь, в далёком неясном будущем… но не сейчас. Сейчас у Марьи и без того хлопот хватало (и это не считая сошедшей с ума Тамары!), она любила заниматься исследованиями, лечила соседей. Куда ей ещё и мужика? А вот Таня, напротив, о мужике всегда мечтала. Грезила им, с самого детства представляла, как будет покорной женой. По сути, она даже дела себе достойного не нашла – отучилась, как и все дети, и… занялась личной жизнью. Сначала планировала выйти замуж за мельника, потом обратила внимание на художника. Соседи ей, разумеется, твердили: «ты не можешь просто так жить!», «Тебе нужно дело!», но с тем самым «делом» Таня давно определилась, «дело» её простое, как рубаха на завязках – любить, рожать, боготворить. Только вот… оказались любовные дела не такими уж и простыми в исполнении. Мельник посчитал Таню уж слишком ленивой, художник не увидел в ней музы. Получится ли что-то с Толиком? Уже даже Марье хотелось, чтобы получилось. Иначе Таня потеряет себя раз и навсегда.
Когда Таня пыталась строить отношения с мельником, она внезапно полюбила муку. То есть… буквально муку… хотела заняться выпечкой – думала, будет радовать соседей хлебом. Когда завертелось-закрутилось с художником, Таня решила стать человеком искусства – писать прекрасные картины. Однако и тут удача не улыбнулась, и Тане пришлось найти другое занятие по душе. Но по душе ли ей были предыдущие? Марья была уверена, что проблема именно в этом: Таня придумывала себе дела, основываясь на чужой личности. Вот и теперь: полюбив Толика-ткача, решила радовать народ одеждой и вещами… но выйдет ли? В прочем, Марье до этого не было никакого дела. Она ступила на порог, и уверенно постучалась.
 - Толь, открывай!
 К счастью, ждать долго не пришлось. Толик выглянул из-за приоткрытой двери. Глаза его были в кучку, от него отчётливо пахло самогоном.
 - Марья, ты?
 - Я. Таня у тебя?
Толик замялся. Что-то прикинул в уме, схватил лекаря за руку, и протянул в дом, - Лучше заходи! Не пускай мороз.
Марье пришлось послушаться. Закрыв за собой дверь, она придирчиво посмотрела на собеседника. Несмотря на немые приглашения пройти в дом, осталась стоять на пороге. Второй раз спросила:
 - Таня у тебя? Если да, то она с Тамарой?
Толик почесал усы и слабо улыбнулся, - А что? Ревнуешь?
Марья закатила глаза, - Ответь же! Дело серьёзное: Тома пропала! У тебя она?
 - Мать её? Тьфу ты… - он закатил глаза, - Что значит «пропала»? Спит небось! Ты вообще представляешь, сколько она по земле нашей ходит? Старая уже!
 - В том и дело, что не спит! А если и спит, то уж точно не дома. Я была у неё только что. Дом пустует!
 - Так… может, ты не заметила её. Темно уж.
 - Боже мой… - выдохнула она, - Просто ответь: она у тебя?
Он выдохнул почти так же тяжело, как и Марья, - Если о Тамаре речь, то нет. Если о Тане… у меня, да. Уснула уже.  А я… ну, что-то настроение такое. Решил вон сшить кое-что. Хочешь, покажу?
 - Не хочу. И я не спрашивала, чем ты тут занят! Тем более, и так чую… - она принюхалась и поморщилась, - Разбуди Таню, и позови сюда.
 - Чего ради? – он махнул рукой, - Дай человеку поспать. И это… на пороге не стой. Либо туда, либо сюда. А-то занят я.
 - Либо позовёшь её ты, либо найду её я. Это действительно важно.
Пара секунд заминки, и тишину разрезал громкий уставший голос:
 - Та-аня!! Та-а-ань! К тебе Марья пришла!!
Марье стало неловко. Пришла в чужой дом, всех на уши подняла. Она улыбнулась Толику, и отвела взгляд. Предположила:
  - А услышит? Может, сам разбудишь?
 - Услышит. Сон у неё чуткий. Так зайдёшь?
 - Нет.
И они принялись ждать.
К счастью, оставаться в неловкой тишине пришлось совсем недолго. Со второго этажа спустилась зевающая Таня. Вид у неё был определённо не для приёма гостей: мелкие каштановые кудри растрепались и торчали в разные стороны, лицо немного отекло, глаза никак не хотели полностью открыться. На ногах были огромные растянутые шерстяные носки, ноги голыми, а вверх тела прикрывала рубаха – видно, мужская. Увидев Марью на пороге, она не сдержала эмоций – лицо бессловесно говорило: «И чего ты припёрлась? Ночь на дворе!». Марья улыбнулась соседке. Как-то неловко, и не сказать, чтобы приветливо – как сумела. Когда-то давно она даже могла назвать Таню «подругой», однако те времена закончились, как только Тамара сказала группе детей: «Я сполна вас обучила. Теперь вы знаете всё, что известно мне!». Таня первая подала голос:
 - Я думала, что мне показалось! Ты и правда сюда заявилась? Зачем?
 - Дело касается твоей мамы. Она пропала.
  - И что?
Марья округлила глаза, - Что значит «и что»? Может, ты ещё не проснулась, и понять не сумела? Так не вопрос, повторю: твоя мать пропала!
 - Никуда она пропасть не могла!
 - Но её нигде нет!
 - И что?
 - Ты издеваешься? Когда человека «нигде нет», это и означает, что он «пропал»!
 - Ты плохо знаешь мою мать! – Таня обхватила себя обеими руками, и подошла ближе, - Во-первых, с чего ты так решила?
 - Потому что я была у вас дома. Дом пустой!
 - И что с того?
Марья была готова прервать разговор. Есть ли в нём толк? Когда собеседник совершенно не соображает! Но понимая, что с вопросом о пропаже Тамары идти больше не к кому, переборола нарастающую неприязнь. Начала объяснять, словно говорила с малышом:
 - Вот, что с того: этим утром Тамара мне… хм… она меня, – и не только меня – скажем так… напугала. Весь день говорила о «демоне в лесу».
 - Знаю. Об этом все знают. И что?
 - Дело в том, что неважно, правду она говорит или нет… Важно одно: она сама в это верит. В общем, первую половину дня мы провели вместе. Договорились встретиться после службы, но на саму службу она не явилась! Я решила, что, может, заболела, пошла к ней, но дом у вас пуст. Это… это ненормально! Она никогда службы не пропускала! Но даже если и решилась впервые: куда делась? Её нигде нет!
Таня нахмурилась, - Не была на службе? Но она туда собиралась… Даже больше скажу: вышла гораздо раньше, чем обычно! Как же… не дошла, выходит?
Марья пожала плечами. Слушавший их Толик предположил:
 - Может, в гостях у кого?
 - У кого? – хором спросили они. Продолжила Марья:
 - Вряд ли она куда пошла. Дело в том, что Тома крест свой в церкви оставила… А вы ведь знаете, что святее вещи для неё нет.
Раздался странный звук – Таня заскрежетала зубами. Что-то пробурчала себе под нос, и сказала:
 - И что… так там и не появилась?
 - Нет. Даже до церкви не дошла.
Таня посмотрела на Толика. Смотрела таким взглядом, словно все проблемы он может решить взмахом одной руки. Вероятно, ждала, что ему нужно лишь немного подумать… он подумает, и выдаст гениальное и, главное, соответствующее действительности, предположение. Что на этот счёт думала Марья её, скорее всего, не волновало. Сама же Марья напряжённо ждала продолжения разговора. А Толик… Толику, кажется, стало дурно. Он упёрся спиной в стену, и еле стоял на ногах. Относительно долгое время ему понадобилось на то, чтобы понять, что Таня ждёт от него пары слов. Он замялся, икнул, и…
 - Девчонки, а может, выпьем? Так и думается легче!
 - Нет. – сухо ответила Марья.
 - Ты прав! – Таня просияла.
Марья сделала твёрдый шаг вперёд, - Тань, нам нужно найти твою маму!
Таня отступила, - Зачем? Сама найдётся! Верно говорю, Толь?
Он почесал затылок, - Ну, так-то да…
 -«Верно»? – переспросила Марья, - В чём верность слов? А что, если она в лесу опять? Ну, как в тот раз, когда крест потеряла! А сейчас-то она без креста… - она невольно коснулась груди.
 Таня усмехнулась, - Ты же лекарь! – с упрёком сказала она, - Должна понимать, что крест – не более чем украшение! Правильно, Толик?
 - Ну-у… Как сказать…
Марья задумалась. Вера в господа Бога её была крепка, однако не настолько, чтобы полностью отдавать ему бразды правления своей жизни. Она не любила об этом думать, но где-то в глубине души понимала, что помогает ей именно что  вера. ВЕРА, а не сам господь Бог. А это означало лишь одно… неважно, что собой представляет крест – нательное украшение или же действенная защита. Тамара верила, что крест защищает её. А раз верила, то так оно и было. Она сказала:
 - Это неправда. Крест защищает!
Таня усмехнулась, - Ну, как скажешь. Дальше что?
 - Нужно Тамару найти. Может, стоит организовать поиски. Велика вероятность, что она в лесу!
 - Скорее всего. А толку-то искать её? Хочет по лесу шататься, - пускай!
 - То, что она сумела оттуда выйти один раз не значит, что получится и во второй. Сейчас холодно, темно, луны не видно…
 - Если и так, то это её решение и выбор. Мне надоело с ней ссориться на эту тему! Буквально сегодня я этот вопрос поднимала. Просила её, чуть ли не умоляла прекратить с ума сходить! Я просила её перестать по деревне бегать, просила в лес не ходить. Требовала по ночам спать, а не по улицам бродить! И что? Она меня не послушала! А раз так, то пускай делает, что хочет! Неудивительно, что она сейчас где-то ходит. Почти весь световой день проспала. Сил набралась!
 Марья зацепилась за одну фразу. Глаза её потускли, - Нельзя человека попросить не сходить с ума. Невозможно это…
 - Да? А я вот думаю, что вполне себе возможно! Правильно, Толь?
Он набрал воздуха, сглотнул, и…
 - Ну, вы как хотите, а я-таки выпью… А-то теряю настроение под такие разговоры.
 - И я тоже. – Таня ласково улыбнулась, - У меня что-то голова так болит… Может, тоже простудилась я. А как не простыть?! Когда в покое никак не оставят!
Марья едко заметила, - Голова-то болит, поди, не просто так. Квасили вы тут, да? Разговор-то этот запомните?
Таня махнула рукой, - Если хочешь, то бегай за мамой, как за ребёнком! Мне это безразлично. Я теперь буду у Толика жить!
Она ушла. Вероятно в ту сторону, где находилась кухня. Толик виновато улыбнулся, - Ну, это… может, всё-таки, с нами выпьешь? А там и подумаем, что со старухой делать… А-то куда сейчас ты пойдёшь? Права же: холодно. Оставайся! Выпьем, а я ночлег я тебе без проблем найду. Места много!
 - Доброй вам ночи. – сдержанно сказала Марья, и ушла.

                …
            - Поторопись!!
Юра вздрогнул, услышав голос священника. Посмотрел в ту сторону, где окно скрывал плотный ковёр, и поджал губы. Чувствовал он себя из ряда вон плохо – голова болела, руки тряслись так сильно, что еле удерживали свечку. С одной стороны хотелось как можно скорее открыть дверь, и убежать домой, но с другой Юра отчаянно мечтал о встрече с ним – с Богом. Ведь это он был? Ну, а кому ещё под силу ветром управлять? Он ответил трясущимся голосом:
  - Простите! Просто я… упал. Только встал, и теперь иду к двери!
 - Аккуратнее надо быть! – приглушённый голос Константина отрезвлял, - Пробуй открыться изнутри! Если не выйдет, то ключ ищи!
Юра кивнул. Почти обошёл амвон, но не сдержался, и коснулся подставки рукой. Задерживаться не хотел. С другой стороны торопиться в его случае тоже было бы лишним… Покажется ли Боженька, когда дверь откроется? Он решил схитрить, вернулся к окну, и крикнул в него:
 - У меня пока не получилось! Но не переживайте, я попробую её открыть! Сейчас и попробую!
 - Чёрт!! – глухо выругался он, - Это плохо! Не теряй время. Иди за инструментами!
 - Если не получится без них, то схожу. Но мне кажется, что и так выйдет!
 - Юра… - голос его стал тише, плотнее, - Ты… видел там кого?
 - Не видел… - честно ответил он. Даже врать не пришлось! Про ощущения священник не спрашивал.
 - А… слышал?
 - Н-нет… - стоит уйти, а-то он-таки спросит и про чувства, - Ну я пошёл!
Юра вернулся к амвону. Поставил на него свечку, и осмотрелся. Не зная, как правильно это сделать, но всё-таки сказал тихонько:
 - Боженька, я тебя чувствовал. Ты ветер в меня отправил! Покажись мне. Прошу!
Он задрал голову. Подождал пару мгновений, и попросил опять:
 - Мне бы просто взглянуть на тебя… Посмотреть, да поклониться… Ну, пожалуйста. Можно мне посмотреть...
Юра уж решил, что не выйдет (или не прилетит?) к нему Боженька. Может, устал, пока на дверь бросался, а может, просто не хочет. Он даже успел подумать, что велика вероятность банальной ошибки. Были ли те звуки? А был ли ветер? Всё-таки, он сегодня сильно устал, да и много переживал. Он развернулся к двери, что бы всё-таки попробовать её открыть, как вдруг сверху раздался звук. Странный, не похожий на обычные звуки. Какой-то шорох вперемешку с шуршанием. Почти как звучит листва на сильном ветру. Юра тотчас посмотрел наверх – на лестницу, что уводила в жилище священника. Он затаил дыхание, и поднялся на пару ступенек.
 - Боженька, можно мне войти? – спросил он.
Но Бог отвечать не хотел. Только лишь звуком манил мальчика. Юра решил, что, возможно, Бог и говорить-то не умеет. Может, он просто… ветер? Ветер или может даже воздух… Без воздуха не выжить – так говорила учительница! А можно ли жить без Бога? Тоже нет, так что… выходило правдоподобно. Юра успел даже расстроиться. Если Бог – воздух, то как же ему его увидеть? Но тоска сердцем мальчишки завладеть не успела. Дверь наверху медленно открылась, и оттуда вылетел… он.
Юра пошатнулся, споткнулся о собственную ногу, упал, и уставился на существо, невольно закрыв руками рот. Огромная белая птица зависла в воздухе, крылья её величественно поднимались и опускались. Хотя разве можно птицу ту назвать «огромной»? Гигантская! Размером с самый большой в деревне дом. Юре даже показалось, что одна её голова размером с него самого, однако он понимал, что впечатление вполне может быть ошибочным. Сказать что-то хотелось, но дар речи моментально пропал у мальчишки. Как же птица здесь оказалась? Все в деревне знают, что они приносят только беду!
Он продолжал за ней наблюдать, а встать на ноги сумел только тогда, когда увидел что-то в её ярко-красных глазах – они словно вспыхнули огнём. После этого сова улетела обратно в комнату. Юра всем сердцем почувствовал, что должен пойти за ней. На ватных ногах он поднялся по лестнице. Чем ближе подходил, тем отчётливее чувствовал какой-то странный запах. Запах  тот был еле уловимым, и Юре показалось, что однажды он его уже чуял. Но где? Он толкнул дверь, и зашёл. Первым делом заметил всю ту же птицу – она парила в воздухе над кроватью священника. Каждый взмах её крыльев был таким внушительным, что даже стоя в дверях, Юра ощущал запах соснового леса. Неужели… неужели это он управляет ветром? Разве птицы способны на такое? Он так заворожённо смотрел ей в глаза, что не сразу заметил на стенах кровь.
А когда заметил… взгляд его начал бегать, руки затряслись, а крик застрял даже не в горле – где-то внизу лёгких. Птица взмахнула крыльями, подлетела, и села на пол. Вернее… почти на пол. Она приземлилась на большую кровавую кучу, что лишь отдалённо напоминала тело человека. Юра не хотел опускать взгляд, но пришлось. И только тогда он заметил её.
            Или его? Юра не понимал, что видит. На полу лежало что-то, чему он объяснения найти не мог, однако кое-что точно знал – красная вязкая жидкость повсюду – кровь. Он сглотнул подтупивший к горлу ком. Его затошнило, хотелось ни то, что убежать, а бросится прямо в окно, его, при этом, не открывая – настолько жуткой была открывшаяся картина. Он сумел распознать ноги в высоких старых сапогах и длинной юбке, скользнул взглядом дальше, но наткнулся на тупик – всё было залито кровью, повсюду разбросано что-то, что походило на мясо. Как только взгляд его упал на торчащие кости, он отчётливо понял, что не будет дальше смотреть. Резко отвернулся, зажмурил глаза, но не убежал – что-то его здесь держало. Мгновение спустя услышал взмах, в лицо ударил воздух, а в нос запах сосен. Он открыл глаза. Птица зависла перед ним в воздухе, в лапе держала что-то кровавое. Слёзы полились из глаз мальчишки, на что сова ответила лишь:
 - У… у…
…Константин весь извёлся. Ходил из стороны в сторону, до боли кусая собственные губы. Он уже с десяток раз позвал мелкого уродца, но тот делал вид, что не слышал. Вот же козлина малолетняя! Что он там делает? Наверняка ворует! Разумеется, ворует! А что ещё от него можно было ожидать?  Константин так сильно переживал, что попробовал протиснуться в окно, но не сумел даже до него достать. Он несколько раз обошёл церковь. Орал в приоткрытое окно, проклинал мальчишку разными – не самыми приличными – словами. В конце концов, не выдержал, и вернулся к двери. Начал долбить по ней ногами и руками. Кричал, срывая голос:
 - Немедленно открывай!! Немедлен…
Щелчок замка. Момент, и дверь распахнулась. Холод пронзил всё тело, но не снаружи – изнутри. Константин открыл рот, и сделал шаг внутрь. Зашёл. Перед ним стоял Юра, глаза его были мокрыми, густые белёсые волосы взлохмачены, а руки вцепились друг в друга замком. Константин выдохнул, вздёрнул подбородок, и спросил:
 - Значит… сам открыл, да?
Мальчик молчал. Он прятал взгляд мокрых глаз, не мог устоять на месте – теребил носком ботинка по полу, словно планировал дыру сделать. Тогда Константин повысил голос:
 - Как ты открыл дверь?
 - Я… - голос был странным – таким же, как и раньше, но словно мёртвым, - Я… не сразу понял, что с дверью. С первого раза не получилось… Но со второго…
 - Ты можешь нормально объяснить, что произошло?!
 - Дверь была… ну… заперта изнутри.
 - Что?! Но кто бы это мог сделать?!
 - Я не знаю… - глухо ответил он.
Всем телом Константин чувствовал, что мальчик до смерти напуган. Он бы, может, решил, что Юра увидел Костю, но разве ж можно её испугаться? Очароваться – разумеется! Но страх? Он спросил:
 - Что с тобой такое? Ты весь дрожишь. Ты здесь видел что-то?
 - Нет! – резко ответил он, - Я здесь был один.
 - Тогда в чём дело?
Он пожал плечами, - Не знаю… устал просто. Я рано встал! Вообще много всего сделал…
 - Как ты понял, что дверь заперта?
 - Ну… я не сразу замок заметил. Потом вот заметил, и открыл его.
Константин прищурился, - Ну… хорошо. Спасибо тебе за помощь. Может, есть хочешь? Давай поедим, и за дровами вместе сходим? А-то тепло, кажется, ускользает…
 - Ну… н-нет, спасибо. Я это… дома поем. А дрова… а вам прямо очень надо, да? А-то, может, утром помогу вам?
 - Вижу. Устал ты. Что же… не буду тебя мучать! И ещё раз спасибо. Может, хочешь что-то? Книжку, может, тебе дать?
Взгляд его просиял, - А… а есть у вас про…
 - Про что?
 - Про… ну… которые… летают…
 - Что? Про птиц, что ли? – он насторожился, - А чего это ты ими заинтересовался?
 - Просто так! – прокричал он, и вытянул вперёд обе руки, - Просто так…
 - Была у меня такая книга, но потерял я её. Как найду, - тебе принесу. Ладно?
Он кивнул, и пошёл в сторону двери, не прощаясь. Голова в пол, голос, словно вот-вот разрыдается. Впрочем, было видно, что он и до этого плакал. Когда мальчик коснулся ручки, Константин сказал ему в спину:
 - Знаешь, Юрка… Некоторые люди слепы. Не в том плане, что видят плохо, а в том, что некоторые вещи увидеть или услышать им невозможно. А есть люди… особенные люди,  взору которых может открыться кое-что необычное. Взору или слуху… Иногда что-то как привидится или ухо что уловит… так и подумать плохое можно. Но на деле это неплохо, а напротив: замечательно! Если такое с тобой случится, ты не переживай. Это может означать, что ты избранный. Поцелованный самим Богом!
Юра так и стоял спиной, вцепившись в ручку двери. Тихо спросил:
 - А если такое бы со мной случилось, то что бы это значило?
 - Это бы значило, что тебя сам Бог выбрал! Но тут очень важно никому об этом не рассказывать. То есть… никому, кроме того, кто с Богом, так или иначе, связан. Понимаешь?
 - Это… вы, да?
 - Да. Я. А теперь беги домой… и помни о моих словах.
Он кивнул, и ушёл.
  …Марья увидела тень вдали – совсем близко к лесу. Сердце её сжалось  от страха, всё нутро требовало убежать домой. Марья замерла, и пообещала себе, что сразу же отправиться спать, как выполнит задуманное. А именно: Марья собиралась встать у входа в лес, и покричать. Ни то, что хотела просто бездумно орать во всю глотку (хотя и таким идеям место было), она собиралась попробовать позвать Тамару. Сама в лес не пойдёт, - опасно – но хотя бы попробует Томе помочь. И вот… она почти у цели. Правда промелькнувшая тень сбила с настроя. Она затаила дыхание, и принялась оглядываться, стараясь понять, что видела. Прищурилась, и опять! Движение где-то в стороне деревни. Страх немного отпустил, и даже что-то вроде облегчения на неё капелькой попало. Решив, что по деревне никакое чудище лесное гулять не может, она побежала за тенью. Снег под ногами противно скрипел. Во время бега увидела кого-то опять: небольшая фигурка быстро-быстро шла по главной дороге. Марья прибавила скорости, но сил было катастрофически мало. Тогда она крикнула:
 - Эй! Постой!
Фигурка вздрогнула, и сорвалась с места. Пришлось сорваться и Марье. Она бежала и кричала вслед:
 - Стой же! Это я – Марья!! Тома, это ты?
Но незнакомец – или знакомец? – убегал так, словно она не Марьей, а демоном лесным представилась. В итоге сил на погоню не хватило, и пришлось остановиться, чтобы унять боль в лёгких. Она хотела прокричать что-то ещё, но не сумела – боль сковала. Марья вытянула руку со свечой вперёд, но ожидаемо ничего не увидела. Может, Тамара вернулась? Но почему убегала? Да и вообще… слишком маленькой та фигурка была – Тома крупнее будет. Когда дыхание выровнялось, Марья обернулась к лесу. А нехило она так пробежала… хотелось убедить себя, что то была Тамара, и со спокойной совестью вернуться домой, однако странное чувство надвигающейся беды не позволило этого сделать. Пришлось взять себя в руки, и вернуться к лесу. Так Марья и сделала. Опять остановилась на границе между деревней и плотно расставленными массивными стволами деревьев, и осмотрелась. В этот раз никого… Она выпрямила спину, и со всей силы закричала:
 - Та-ма-ра!! То-о-ома!! Иди на мой голос, если потеря-ялась!!
Повторила несколько раз, и затихла. Опять осмотрелась, и повторила. Вытягивала имя Тамары так долго, пока голос её не сорвался.
 - То-о-о-о-о-ома!! Тама… - она раскашлялась, - Та… - голос стал хриплым и шершавым.
Сердце ёкнуло, голова заболела, и в эту же секунду свеча погасла – догорела до конца. Марья бросила крошечный кусочек воска прямо в снег, и… поняв, что более ничего сделать не сможет – без риска для собственного здоровья – Марья пошла домой.