Философская революция дИудее 25

Философская революция в Древней Иудее :
Филон - Иисус

Заметки по полям ...

(  16.05.25   7-28      )

ПРИЛОЖЕНИЕ
Гиперссылка автор: Поварин Сергей Иннокентьевич

Александрийская религиозная философия (иудейско-эллинская философия) — название тех философских направлений смешанного (синкретического) типа, которые возникли в последние века дохристианской эры под влиянием встречи на арене всемирной истории двух миросозерцаний — иудаизма и эллинизма. Хотя влияние греческой культуры сказалось и в самой Палестине (партия эллинистов в эпоху Хасмонейских войн и т. п.), однако главная сфера ее влияния находилась во внепалестинской диаспоре, особенно в таких центрах, как египетские Афины — Александрия (см.). Греческий язык стал для александрийских евреев языком повседневным; на нем в синагогах толковалось Пятикнижие; даже сами священные книги стали для большинства непонятными на первоначальном языке. Подлинник был заменен греческим «переводом Семидесяти», который считался таким же боговдохновенным, как и оригинал. Эллинизированные евреи диаспоры были отрезаны от круга мыслей и интересов, которыми жила Палестина, и вращались в кругу совершенно иных интересов и идей. Ежедневное общение и обмен мыслей с греками производили незаметное, но неодолимое действие на все классы; на высшие классы, кроме того, действовало греческое образование, которое получали многие иудеи. Уже во II—III веке дохристианской эры между ними были писатели, писавшие на греческом языке по этике, а также трагики и историки. Наконец, жаждавшие света среди иудеев не могли не признать возвышенности таких греческих философских учений, как учения Платона, стоической этики и т. п. В иудейской религии и в греческой философии II—I века наблюдались течения, которые давали возможность сближения этих двух продуктов разных культур.

В Александрийской философии стали все отчетливее обнаруживаться следующие особенности: 1) сглаживалось резкое разделение школ и все сильнее распространялось убеждение, что все они (исключая эпикурейской) учат, по существу, одному и тому же, различаясь только в мелочах. Наряду с этим самостоятельная разработка проблем философами стала заменяться эклектическим методом, нередко совершенно беспринципным и механическим; 2) границы между философскими учениями и религиозными никогда не были резко проведены в греческой философии: Зороастр, Моисей, индийские брамины и т. д. были для грека «мудрецами варваров», теми же философами; в рассматриваемый же период понятия философской и религиозной мудрости слились совершенно; проявился особый интерес к восточным религиям и мифам, в которых искали тайной мудрости; сама эклектическая философия того времени стремилась стать как бы религиозной системой; 3) к этому присоединилось ослабление веры во всемогущество разума как источника познания и руководителя жизни; веру в разум заменила вера в Откровение; явилось стремление обосновать свое учение либо на авторитете древнего Откровения, либо на Откровении в настоящем, мистическом восприятии. Таким образом, философы стали считаться орудием Божества, сама же философия — божественным наитием. Иудеи-эллинисты, знакомившиеся с понимаемой таким образом философией, еще менее могли отличить ее от чисто религиозных учений. Мировоззрение Моисея в Пятикнижии, — думали они, — есть именно то, что у греков называется философией; Моисеево учение и есть философия истинная, данная в истинном Откровении. При знакомстве с греческими философами иудеи-эллинисты не могли не поражаться нравственной высотой учений этих язычников; они встречали там понятие о едином Боге, об ангелах (;;;;;;;;), о бессилии человека и т. д.; некоторые философские термины — ;;;;;;, ;;;;; и т. п. — напоминали им употребление этих же терминов в боговдохновенном переводе Семидесяти. Как же все эти данные Откровения проникли к язычникам? Греки сами давали ответ на этот вопрос. У греков существовали предания о том, что мудрецы их учились у мудрецов Востока и оттуда заимствовали свои познания. Конечно, они заимствовали у Моисея; вероятно, существовал особый, утерянный уже древний перевод Пятикнижия. Итак, единственный первоисточник всей греческой философии — иудейские религиозные учения. Таково было, по-видимому, широко распространенное убеждение эллинистов. На почве его скоро сложились легенды; благочестивые авторы не задумывались прибегать к pia fraus, составляя подложные сочинения, приписываемые тому или другому греческому мудрецу древности. Из этих сочинений явствовало, что греческие мудрецы знали Авраама, учились у Моисея и т. п. Это льстило национальному самолюбию народа, встречавшего враждебное отношение, презрение и насмешки над своей религией; с другой же стороны, это служило средством пропаганды, средством внушить уважение к своей истории и верованиям. Навстречу поискам религии со стороны греков и римлян у иудеев начинала находить почву мечта о торжестве иудейской религии как всемирной. Эти же легенды о заимствовании греками мудрости у Моисея служили лучшим средством для сближения библейского мировоззрения с эллинским. К всему этому присоединился внутренний процесс развития в самой религии у эллинистов. Прежнее — буквальное — понимание закона Моисеева уже не могло удовлетворить их. Антропоморфические описания Бога, рассказы о некоторых поступках праотцов, по понятиям того времени явно безнравственных, некоторые обряды и т. п. — все это, если понимать буквально, противоречит божественности Откровения. С другой стороны, иные бесспорно возвышенные и истинные учения греков должны же существовать в еврейском первоисточнике; между тем, их в Пятикнижии не заметно. Эти два обстоятельства вызвали обычный в таких случаях процесс: признание тайного смысла Св. Писания и неразлучный с ним аллегорический метод толкования. И то, и другое возникло, вероятно, вполне самостоятельно на иудейской почве, но широкое развитие у александрийцев они получили, несомненно, под влиянием толкования мифов стоиками, выработавшими соответственные методы.