Прихожанка

Новосанжаровский приход был закрыт властями в 1922 году, и с тех пор службы вот уже больше года не проводились, только иногда заглядывал туда бывший диакон Федот Пиньковский  для догляду, на месте ли церковная утварь. Бабка Яворская, жившая наискосок от церкви, завидя его возившегося у двери с проржавленным замком, поднявшись с завалинки у причилка хаты, начинает семенить к божьему храму, поминутно оглядываясь по сторонам и крестясь….
Скрипнула церковная дверь, и с лучами солнца в проём притвора взошла старуха. Федот, возившийся у клироса, глянул на дверь:
- А-а, убогая, чего тебе? Разве не ясен тебе запрет?
- От, злобишься, Федотушка, нехорошо сердешный. Ты есть кто? Ты есть особа духовного звания.
- А-а, – махнул рукой Федот, – все в прошлом.
- А ты не гляди, что ризы   на тебе нет, важно Бога почитать в душе, – крестится, глядя на иконы.
- Вот  тоже еще выдумала. Говорят тебе, с этим покончено. Шла бы с миром, а то еще кто увидит, а я приставлен новой властью к ребятишкам грамоте их обучать.
- А ты их, Федотушка, с молитвой учи, это бесово отродье, раз пошел на эту службу, а то малыши взрастут, как эти антихристы, – она пальцем указала куда-то в окно, затянутое паутиной. Господи, прости души грешные, – многозначно крестится, – с мальства  надо беса вышибать из малых душ, Федотушка.
- Ты зачем пришла-то, тётка? Не за этими ли поучениями. А то повертай обратно. Я хоть и духовного звания, как ты изволила выразиться, а скажу тебе так, как на духу, как мужик, коему довелось воевать. Сколько видал терпения, нужды да горя народом православным. и кабы был Бог, то непременно воспрепятствовал бы этому насилию.
- Это в тебя бес вселился и путает, по причине слабости твоей от ратных дел, что довелось спытать.
-Ты чего пришла-то, убогая?- переспросил он еще раз, – Говори, а то я опять дверь на замок посажу.
- Постой, шибко не спеши, дай дух перевести, – садится на лавку у стены. Она задумалась.

-Хворая у меня в доме девка, намедни люди привели. Ты ведь знаешь, я малость лекарничаю.
Все, что от меня требовалось, соблюла по мере мочи, дак кабы еще у Бога попросить заступничества, – она умоляюще глянула в глаза Федота, – «за здравие» ей бы службу справить, сердешный.
Федот хмурится и, подумав, кивнул головой:
 – Ладно, тетка, свечереет, забегу, а сейчас ступай, убогая.
- Давиче ты упомянул, – продолжила она, и не думая вставать с места, – что в войске был. А пока тебя не было, сколько людей холера да тиф прибрали. Отец Лев (священник прихода, Лев Иванович Терлецкий), тот не богобоязничал, не соблюдал свой сан, как подобает, весь в грехах, злоупотреблял за обедами и вечерами. Службу как надлежит не справлял, вот и пришла беда – отворяй ворота, скольких хворь прибрала без богова на то  допущенья, – многозначно крестится. Федот возится с какими-то бумагами у клироса, сдувая с него пыль.
- Грех Бога гневить, Федотушка, – помолчав, продолжила старуха, – службу бы справить, как положено «за упокой» рабов божьих. Невелик труд, сердешный, «за упокой»- то справить, а все же потом душе облегченье. Ты, радимый, соблюди, не гневи Бога-то.
Федот молчит, занимаясь  своим делом, подбирая чистые листочки бумаги по осьмушке для своих ребятишек-школярат.
- Я чего пришла-то, – продолжила старуха, – класс, где детвору обучать силились, сгорел, как тебе известно. Кто же делает хату с досок? – удивилась она, всплеснув руками. – И не беленая, страмота одна, и горит, как в печке очерет. А все он, Иван Рыжанов, сукин сын, прости господи, – крестится. -Во хмелю шашни разводил с греховодницей Дунькой – непутевой, вот и недоглядел, взялось все петухом красным. Все-все дотла прахом пошло. Боюсь, как бы эти антихристы, – оглядывается по сторонам, – слух пошел по селу, хотят божий храм под класс способить, не уж то люд дозволит?
- Письму и чтению можно обучать ребятишек и без богова дозволения, – сдержанно отозвался Федот. – Богу  нет до нас дела, а детворе грамоте надо обучаться. Понимаешь, надо, убогая! Ежели и выпадет такое, что надо, – после недолгого молчания продолжил Федот, -то я препятствовать не стану. Потому как новую мирную жизнь надо налаживать, а с Богом или нет….Понятно, заступница.  Ну, ступай, ступай уже за ради христа, вишь, делом я другим занят.
- Греховодничаешь, Федот, – строго посмотрела на него. – Вот слух идет по селу, во грехе с братовой женой замечен.
- Какой же это грех? При ней два дитя, помощь моя требуется, родная кровь дети-то, а что до наших с ней отношений, то не твого ума дела, тетка.
- Да я что, коли так, то за ради христа, Федотушка, не век тебе бобылем ходить.
- Сказано, вечером забегу, ступай, а то еще передумаю, – сказал, глядя на старуху, которая никак не решалась покинуть храм. - Да уймись ты, наконец,  кочерыжка старая, – раздраженно закричал Федот, – будет тебе и «за здравие» и «за упокой», тоже мне, богова заступница.
- Добрый ты человек, а напускаешь на себя грех знает что… Каков поп, таков и приход, – ворчит  старуха, тяжело поднимаясь с лавки.
Перекрестившись несколько раз, поковыляла к выходу.