Поезд в никуда

 В то, не совсем далёкое, время, когда в  стране не хватало рабочих рук, расплодились и жили, не принося никакой пользы своей стране, различного рода "паразиты". На закрытом правительственном совещании было принято кардинальное решение: выловить всех работоспособных бродяг, цыган, бомжей, попрошаек и поселить их в одном из  малозаселённых регионов нашей необъятной страны. Подготовить перед этим бараки для жилья, доставить орудия производства, семена для посева, то есть, создать все условия для самостоятельного проживания и самообеспечения. Под контролем местных партийных органов.
   Нечто подобное было когда-то сделано для крестьян в царской России по реформам Столыпина.
 
   Когда поселение было готово, начали отлавливать весь этот контингент. Советская власть с ними не церемонилась: по городам ездили неприметные спец.автобусы и, заметив на улице,  на вокзале или на рынке подобных людей, помещали в автобус. Бригада по отлову состояла из одного милиционера и двух  штатских. Кто сопротивлялся, тех тащили и заталкивали в автобус насильно. Потом их содержали в одной  пустой солдатской казарме. Кормили, но не объясняли, зачем они здесь.
  Эта история стала известна через много лет, когда уже поменялся политический строй в стране, да и сама страна изменилась. Когда уже "подписка о неразглашении" никого не сдерживала и не пугала.

   Через неделю всех задержанных привезли на вокзал, где стояли ещё такие же автобусы с людьми. Их разместили в пассажирском поезде под охраной солдат ВВ (внутренних войск), которые сопровождают и охраняют заключённых. Под перевозку людей было выделено четыре плацкартных вагона. Эти вагоны были присоединены к основному составу поезда, который состоял из шести опечатанных вагонов, охраняемых солдатами. Что было в этих вагонах, никто не знал, но предполагали, что это военная техника. Цыган-мужчин и нескольких цыганок, среди которых была одна молодая девушка лет девятнадцати,  разместили отдельно от другого контингента. Всего было размещено по четырём вагонам около трёхсот человек.

   На разводе начальник караула капитан Батурин провёл инструктаж с личным составом, пояснив, что все они дали подписку "о неразглашении" и несут уголовную ответственность. В разговоры с пассажирами не вступать, следить за порядком и выполнять все приказы командира отделения - сержанта Куроедова. Когда через сутки будет предусмотрена по пути следования остановка поезда на пятнадцать минут, желающие могут выйти на платформу. Но после первого гудка поезда всем необходимо зайти в вагоны, а после второго - немедленно двери вагонов запереть, чтобы исключить возможность выпрыгивания на ходу. Задержка поезда не допустима.
   Убедившись, что всем всё понятно, начальник караула ушёл в головной вагон. Сержант Куроедов, обходя строй солдат, заглядывая каждому в глаза, говорил:
- Упаси Бог, если кто-то из вас после второго гудка не запрёт дверь на ключ и даст кому-то сбежать. Тому очень не повезёт - он до конца службы будет у меня драить сортиры!

  Надо сказать, что ребята из Бурятии, которые сопровождали поезд,очень не любили сержанта Куроедова, у которого через месяц заканчивалась служба. Этот коренастый коротышка был угодливым для командиров и любил лишний раз выслужиться и показать свою власть над молодыми солдатами. Он то слишком усердно проводил строевые занятия, то устраивал бег с противогазами, то полосу препятствий и т. д.

  В каждом поезде было по трое солдат для сопровождения пассажиров. Им было дано задание: составить списки пассажиров и передать их сержанту Куроедову. Это было сделать не легко. Некоторые бомжи не могли внятно ответить на поставленный вопрос. Надо сказать, что в основном это были спившиеся пролетарии или бывшие уголовники  не с  одним сроком отсидки и кучей заболеваний, которые не нашли себе применения в жизни после освобождения. Потеряв отношения с родными, они не смогли или не захотели социализироваться в обществе и стали бомжами. У всех у них были опухшие от постоянных пьянок лица, косматые волосы и бороды, в которых поселились вши. Запах от них исходил какой-то кисло-тошнотворный. После переписи всем пассажирам выдали продовольственные пайки, которые они тут же съели. Они постоянно спрашивали у солдат, куда их везут и зачем, но те отвечали, что и сами не знают.

-  Сержант, - спросили бомжи, - куда нас везут, куда идёт этот поезд?
-  Поезд в никуда, - ответил он им и вышел в тамбур.
 За окном мелькала только степь, да кое - где небольшие участки леса, и не было видно признаков поселения людей. Ночью кто-то специально, а может, нечаянно не закрыл краник на ёмкости с водой и она вся оказалась на полу. Когда это заметили то было уже поздно, питьевой воды больше не было и весь следующий день солдатам приходилось ходить в следующие вагоны за водой для себя и пассажиров.

   На следующие сутки после обеда, пассажирам объявили, что через час будет остановка поезда у заброшенной станции на пятнадцать минут. Можно выйти на перрон, но не отходить от поезда и после первого гудка, когда пройдёт встречный литерный, быстро погрузиться в вагоны для дальнейшей поездки. После второго гудка двери вагонов закроют и, кто не успеет погрузиться, тот останется здесь, в безжизненной степи. Поезд ждать никого не будет.

   Когда поезд подошёл к заброшенной станции и остановился, раскрылись двери всех четырёх вагонов, и все пассажиры хлынули на перрон. У станции  над входом висел истлевший плакат "Партия - наш рулевой!", внутри, в зале ожидания, стояли  пыльные скамейки, на полу валялись старые газеты. Рядом со станцией стоял высохший колодец, обросший  травой. Цыгане со всех четырёх вагонов собрались вместе и вошли в здание станции, бомжи остались на перроне и пытались "стрельнуть" сигарет у солдат, которые их сопровождали. Цыгане начали что-то бурно обсуждать на своём языке, постоянно обращаясь к одному седовласому мужчине.
   Сержант Куроедов решил воспользоваться паузой и решил побриться. Он снял гимнастёрку и, намылив помазок, стал наносить обильную пену себе на щёки. В это время прошёл встречный литерный, и через минуту раздался первый гудок поезда. Куроедов крикнул солдатам, чтобы всем объявили посадку. Солдаты стали кричать, чтобы все загружались в вагоны, но цыгане не выходили из здания станции. Тогда солдат доложил об этом Куроедову и он, не вытирая пену с лица, видимо, чтобы показать своё рвение и постоянную готовность перед подчинёнными, выпрыгнул из вагона и забежал в здание станции, где собрались цыгане. Он истошно закричал:
-  А ну, быстро на посадку, поезд не будет вас ждать!
-  А мы никуда не поедем, - сказал старый цыган, - вези нас обратно.
-  Правильно, баро, пусть везут обратно! - закричали другие.

      И тут раздался второй гудок поезда, и сержант Куроедов кинулся к выходу из заброшенной станции.
-  Сержанта нет, - сказал солдат в последнем вагоне, когда раздался второй гудок, - что делать?
-  Выполнять приказ: после второго гудка закрыть дверь на ключ, как велел сержант. Или ты хочешь, чтобы он отправил тебя  мыть сортиры до конца своей службы за невыполнение приказа? - сказал второй солдат, и они закрыли дверь на ключ.

   Сержант Куроедов со всех ног бросился к набирающему скорость поезду и...  уже догнал его. Он ухватился за ручку двери, но она оказалась заперта, и он, не удержавшись, свалился на насыпь дорожного полотна. Он лежал на насыпи с ободранным лицом, с остатками мыльной пены, и рыдал, обхватив голову руками.
   К нему подошли цыгане и остальные, кто не поспешил сесть в поезд:
-  Хватит стонать! Ты лучше скажи, куда нас всех везли и как нам теперь отсюда выбираться? Когда будет обратный поезд?
-  Я не знаю, когда будет поезд, - сказал он всхлипывая, сидя на насыпи.
   Из грозного сержанта он превратился в обычного трясущегося от страха двадцатилетнего рязанского паренька.
-  Это объездная ветка, по которой  пассажирские поезда не ходят, а только военные, и то очень редко, но они здесь не останавливаются. Я же вам говорил, садитесь в вагоны. Там вода, еда и уже завтра, ближе к вечеру, мы были бы на месте.
-  На каком это месте? Ты так и не сказал, куда нас везли, - спросил один из бомжей.
-  Да не знаю я. Я слышал, что вас хотят расселить в каком-то новом посёлке, где вы будете жить коммуной и сами себе выращивать хлеб, картошку, пасти баранов и всё такое.

-  Сам ты баран, краснопёрый, - сказал бомж, - значит, как отсюда выбраться ты не знаешь?
-  Не знаю.
   И все пассажиры, потеряв к нему всякий интерес, развернулись и пошли прочь от него к зданию старой станции.
   Ни воды, ни еды ни у кого не было, и они стали думать, что предпринять? Несколько бомжей решили ни куда не идти, а отдаться на волю случая и ждать проходящий поезд, и расселись вдоль стен здания напротив железнодорожного полотна. Другая группа пошла по направлению поезда, а другая - в обратном направлении.
   Цыгане долго спорили и решали, что им делать. Потом кто-то закричал показывая рукой на горизонт, где виднелась полоска дыма исходящая от земли. Цыгане оживились и пошли к источнику дыма, бомжи последовали за ними, сказав при этом:
-  Цыгане - они везде, и у них чутьё на своих.  Там, наверное, табор остановился, надо идти за ними.

   Сержант Куроедов тоже,  сгорбившись, последовал за ними, но в него стали кидать комья земли и кричать:
  - Пошёл вон отсюда! Все несчастья у нас из-за тебя.
Он отстал от них и плёлся на значительном расстоянии, не теряя их из вида. Возвращаться на станцию к бомжам он не решился, зная их уголовное прошлое и непредсказуемое поведение.

   Цыгане с бомжами шли уже несколько часов под палящими лучами солнца, а дымок всё не приближался. Казалось, что его кто-то специально отодвигает всё дальше и дальше. Группа растянулась на несколько десятков метров. Кто-то уже не мог идти и сидел или лежал на земле. Кто-то едва передвигал ноги, изнывая от жажды и голода. Один бомж упал на землю и больше не встал. К нему даже не стали подходить, а пошли дальше, настолько все были обессилены и равнодушны к чужому страданию.

   Наконец, ближе к вечеру, они добрались до источника дыма. К их глубокому разочарованию, это догорал сухой камыш и все от отчаяния и усталости повалились на землю. Всем очень хотелось пить, не было больше сил ни двигаться, ни говорить.   
   При потере жидкости в организме человек ощущает сильную головную боль, мышечную слабость, усталость, даже если не испытывает никаких физических нагрузок. У кого-то даже начались галлюцинации и бред, многие были близки к обморочному состоянию. Вечерело, дневная жара сменилась вечерней прохладой, стало немного легче дышать.

    Сержант Куроедов остановился чуть поодаль от основной массы людей, его белая запачканная майка сильно выделяла его от других, но на него никто не обращал внимания. Его колотил озноб, и он стоял, обхватив своё тело руками, пытаясь сохранить тепло.
   Когда поезд прибыл к месту высадки маргиналов, его загнали на отдельную ветку и отцепили последние четыре вагона. Солдаты сопровождения доложили начальнику караула, капитану Батурину, что сержант Куроедов остался с группой пассажиров на заброшенной станции. Капитан бросился к начальнику станции, чтобы позвонить своему руководству о ЧП. Получив инструкции и нагоняй, он продолжил сопровождать поезд с опечатанными вагонами до места назначения.
   В ближайшую от заброшенной станции войсковую часть, находившуюся в семидесяти километрах, поступило распоряжение из штаба округа - отправить транспорт для доставки людей.

   У командира части было только одно транспортное средство для перевозки людей - тентованный тягач "Урал", который давно не использовался. Не с первого раза удалось запустить двигатель, но мотор заурчал. Получив координаты, в путь выехали лейтенант и молодой солдат первого года службы. Проехав по степи около тридцати километров, радиатор "Урала" закипел, из-под капота стал выбиваться горячий пар.
-  Ты перед выездом проверял уровень воды в радиаторе? - спросил лейтенант.
-  Нет, - ответил солдат, - я думал вода залита, зачем её кому-то сливать? - с этими словами он кинулся поднимать капот. Открыв его, он открутил крышку радиатора, чтобы сбросить давление пара, но крышка выскочила у него из рук, и струя горячей воды и пара ошпарила его лицо и шею. Солдат закричал и повалился на землю. А лейтенант выскочил из кабины, не совсем ещё осознавая, что случилось, и стал озираться по сторонам, ища помощи. Сообразив, что молодой неопытный солдат обварился паром, он бросился в кабину в поисках аптечки. Открыв её, он увидел, что там только медицинский жгут, бинт и набор каких-то просроченных таблеток. А ведь это он, лейтенант Сычёв, был начальником автороты и по должности должен был контролировать комплектность вверенной ему техники, в том числе и медицинские аптечки.

   Выйдя из кабины он склонился над солдатом:
-  Глаза целые? - спросил он, - идти сможешь?
-  Не знаю, - ответил солдат и убрал руки от лица.
   Глаза не пострадали но лицо, шея и кисть правой руки покраснели и покрылись волдырями. Лейтенант залез на кабину тягача и стал всматриваться в даль. Он увидел далеко, справа от них маленькую движущуюся точку, скорее всего это была отара овец и они решили пойти в этом направлении. Когда, пройдя уже приличное расстояние, они стали приближаться к отаре, к ним навстречу поскакал чабан верхом на лошади, а рядом с ним бежала огромная псина - волкодав.

   Пошли уже четвёртые сутки как пассажиры поезда оказались в степи, у некоторых настолько помутился разум, что они перестали сознавать происходящее и впали в бредовое состояние. А кто-то навсегда остался лежать не погребённым. И самое жуткое, это когда ночью раздаётся завывание шакалов, от чего страх сковывает всё тело.
  В юрте, лёжа на подстилке из войлока, рядовой Хишба почувствовал облегчение от мази, которую нанесла ему на лицо Айгюль, жена чабана. Лейтенант попросил чабана найти возможность связаться с войсковой частью, но тот сказал что ближайший телефон в двенадцати километрах отсюда, и он может дать лошадь. Но лейтенант сказал, что не умеет ездить верхом. Чабан согласился сам поехать и сообщить в воинскую часть о случившемся, но пошёл сильный дождь и поездку пришлось отложить.

  На другом отдалённом пастбище  Мансур обкатывал свой новенький мотоцикл, который подарил ему его отец за то, что он помогал пасти отару. Ему хотелось разогнаться на мотоцикле как можно быстрее и проехать дальше, за горизонт. Отец одобрительно кивнул и Мансур прибавил газу. Он развил уже такую скорость, что их сторожевой пёс, который увязался за ним, намного отстал и повернул обратно к отаре. Мансур въехал на невысокий холм и уже собирался съехать вниз, как заметил вдалеке что-то необычное. Это не было похоже на отару, и он поехал посмотреть поближе. Подъехав ближе, он увидел лежавших повсюду людей без признаков жизни. На них не было признаков насильственной смерти, Мансура охватил ужас, и он уже разворачивал свой мотоцикл, чтобы поехать и рассказать всё отцу. Но в этот момент лежащий на земле человек поднял руку, и Мансур, подкатив свой мотоцикл ближе, увидел, что это была молодая девушка. Он слез с мотоцикла и склонился над ней.

   Она шептала что-то пересохшими губами, но он не мог ничего разобрать. Он поднял её и взял на руки, девушка оказалось на удивление очень лёгкой. Попытался усадить её на мотоцикл сзади себя, но она всё время сваливалась. Тогда он снял с себя рубашку, скрутил её в жгут и, с трудом привязав девушку к себе, помчался обратно, выжимая всю мощь из новенького мотоцикла.
 
   Приехав к отцу, он его очень удивил, и отвязывая от себя девушку, стал взахлёб рассказывать об  увиденном. Девушка была в полуобморочном состоянии, и отец Мансура стал поить её водой. Она начала жадно глотать воду и чуть приоткрыла глаза. Она что-то бормотала и показывала рукой куда-то в сторону, потом опять впадала в полузабытье.
-  Сынок, её надо отвести к нам домой, пусть за ней мама поухаживает. Потом, когда придёт в себя, расскажет, что с ними случилось. Смотри, она глаза открыла, дай ей козьего молока.

   На другой день отец Мансура поехал в районный центр, чтобы рассказать о находке сына властям, и по пути зашёл в местный буфет выпить чая. Рядом сидели двое мужчин и громко разговаривали. Из их разговора он узнал, что неделю назад в большом количестве сбежали уголовники из поезда, который их перевозил, и что их теперь разыскивают, и подключили даже военных, а кто будет их скрывать, тех ждёт тюрьма. Ошарашенный этой новостью, отец Мансура вышел из буфета и, пришпорив коня, быстро поскакал домой. Прибыв домой, он всё рассказал жене и сыну. Мать Мансура сказала:
-  Не беспокойте пока девочку, пусть она окрепнет, я потом её расспрошу. Надо сжечь её одежду, я ей подберу что-то из своей, а потом купим новую.
   Так и поступили.

-  Военным, приехавшим к месту  последнего пристанища не состоявшихся переселенцев, предстояла нелёгкая задача. Им надо было пересчитать тела усопших согласно спискам. И, самое главное - не допустить утечки информации. Выжили несколько человек и их срочно отправили в госпиталь, в том числе и сержанта Куроедова. Он снял одежду с бомжа, который уже не подавал признаков жизни и, не обращая внимание на вшей, брёл по степи что-то бормоча себе под нос. Таким его и нашли прибывшие спасатели.

   В течение трёх дней, по всем степным жилищам ходили военные и спрашивали, не видел ли кто посторонних, незнакомых людей. Но особенно интересовались молодой девушкой. Отца Мансура тоже спрашивали, но он отвечал, что ничего не видел.
   Когда молодая девушка пришла в себя и немного окрепла, она сказала, что её зовут Злата, она цыганка, и рассказала, что с ними случилось. Родители Мансура молча выслушали её и после небольшой паузы решили, что её надо спрятать на дальнем пастбище, подальше от посторонних глаз, пока всё не уляжется.
  Вот уже три месяца как Мансур и Злата находятся на дальнем пастбище. Они вместе разъезжают на мотоцикле по бескрайним полям, ездят купаться на дальнее озеро с его кристально чистой водой, доят овец и собирают лекарственные травы. Они настолько сдружились, что Мансур уже стал подумывать о свадьбе, да и родители  полюбили её как родную дочь.

   Однажды тёплым осенним днём Мансур и Злата поехали на мотоцикле в районный центр. Соседи попросили купить им билет на поезд, и Мансур откликнулся на их просьбу. Прибыв на вокзал, он оставил Злату сторожить мотоцикл рядом с перроном, а сам пошёл в кассу за билетами. В это время подошёл пассажирский поезд и проводник, открыв двери, объявил пассажирам, что стоянка десять минут. Из вагона на перрон вышли цыгане. Это были гастролирующие артисты в ярких атласных рубахах, и Злата по зову крови пошла к ним. А Мансур стоял в очереди за билетами. Когда он уже купил билеты, то увидел торгующую цветами пожилую женщину и купил у неё всю охапку цветов, что бы подарить их Злате.

   Выйдя на улицу, он увидел, что Златы возле мотоцикла нет. И тогда он увидел как в вагон спешно заходят цыгане, а вместе с ними и Злата. Она на какой-то миг обернулась и посмотрела на Мансура, потом скрылась в дверях вагона. Поезд тронулся, на перроне стоял Мансур, по лицу его текли слёзы, у ног валялся не подаренный букет.
   Поезд привёз ниоткуда, поезд увёз в никуда...