Парламент

Маленький курортный городок Дреморье нежился под ласковым солнцем, словно ленивый кот, которому снится миска парного молока. Дневная тишина изредка нарушалась лишь пронзительными криками чаек, нагло выпрашивающих у зазевавшихся туристов лакомые остатки чебуреков, и сонным шелестом прибрежных волн, монотонно нашептывающих свои вечные истории, словно заезженная пластинка. Но стоило заглянуть в один из увитых диким виноградом двориков, где цепкий плющ карабкался по стенам, словно неугомонный внук по сморщенной спине деда, как тишина мигом улетучивалась, словно вставная челюсть во время внезапного чиха. Там, в тени густой листвы, кипели нешуточные страсти – заседал "Парламент".
Четыре колоритные супружеские пары, чьи паспорта с изрядной долей кокетства можно было отнести к категории "слегка за семьдесят, если очень постараться и прищуриться", трижды в неделю вершили судьбы мироздания в пределах отдельно взятого Дреморья, словно передвигали шахматные фигуры на вечной доске бытия.
Их внушительные пенсии позволяли этим почтенным особам свысока поглядывать на пролетающих чаек, словно на назойливых нищих. Дети давно покинули родное гнездо, оставив родителям безбрежный океан свободного времени и бездонную бочку тем для обсуждений, которые плодились быстрее, чем грибы после обильного дождя. И сегодня на повестке дня стояли вопросы настолько животрепещущие, что могли бы взбудоражить даже самые сонные дреморские волны, заставив их плескаться с энергией юношеского задора.
"Итак, уважаемые коллеги по борьбе с однообразием пенсионных будней," – начала Элеонора Петровна, бессменная староста "Парламента", водружая на переносицу очки в позолоченной оправе, казавшиеся ровесниками мамонтов, – "предлагаю незамедлительно перейти к насущным проблемам. Кто какую ошеломительную диету выудил из последнего номера "Вестника ЗОЖ"?"
– Геннадий, не тяни кота за хвост!
Геннадий Степанович, бывший инженер с роскошными седыми усами, которые могли бы посоперничать с метлой дворника или служить великолепным пылесборником для целой библиотеки, издал вздох такой глубины, словно пытался поднять не пакет кефира с гречкой, а целую баржу песка для строительства его личного египетского сфинкса из диванных подушек.
"Да вот, Элеонора. Называется – кефирно-гречневая симфония для похудения. Три дня пьешь эту белую кислятину, словно прокисшее молоко от Зорьки, три дня жуешь безрадостную крупу, будто клюешь комбикорм для непривередливых кур. Обещают, что пять кило как ветром сдует, словно старую афишу с забора."
"Ага, сдует… вместе с остатками разума, и здравствуй, обострение хронического гастрита в особо циничной форме," – проворчала Софья Львовна, супруга Геннадия, женщина внушительных габаритов, подобная шкафу-купе эпохи развитого социализма, и еще более монументального самомнения, словно бронзовый бюст самой себе. "Ты свой кефир с гречкой последний раз в студенческой столовой видел, когда на стипендию кутил, бедолага, словно арабский шейх на распродаже прошлогодних носков."
"Ну, Софа, не сгущай краски, словно старый мазила-абстракционист," – попытался оправдаться Геннадий, чувствуя, как его диетические грезы тают под ледяным взглядом супруги, словно подтаявшее мороженое на июльском зное. "Зато там еще про овсяный отвар писали… для деликатного очищения организма от последствий кефира с гречкой, словно пытаются смыть въевшуюся грязь засаленной тряпкой."
"Деликатное очищение в нашем возрасте – это неспешный променад с Шариком до аптеки за спасительными пилюлями от давления," – парировал Аркадий Борисович, муж Элеоноры, жилистый мужчина с таким острым языком, что им можно было вскрывать самые упрямые консервные банки или раскалывать орехи, не опасаясь повредить вставные зубы. Его Шарик, йоркширский терьер с наполеоновскими замашками и взглядом, полным презрения к бренному миру, тявкнул, словно одобряя меткое замечание хозяина, как будто ставил сургучную печать "одобрено" на важном государственном указе.
"К слову о променадах," – вступила в разговор Нина Васильевна, женщина мягкая, как пуховое облако, но со стальным стержнем, скрытым под уютным вязаным кардиганом, словно броня под бархатом. "Мой Барсик вчера опять прорыл окоп под соседским забором. Этот пушистый диверсант скоро весь Дреморье в траншеи превратит, словно после нашествия полчищ кротов-террористов!"
"А мой Мурзик позавчера возомнил себя горным козлом," – вздохнула Тамара Петровна, супруга добродушного увальня Бориса Игнатьевича, чье молчание было таким же фундаментальным, как каменная кладка старинного замка. "Залез на вишню и сидит там, словно властелин на троне, обозревая свои владения. Полчаса уговаривала слезть. Белочку увидел. В его-то почтенном возрасте! Ему бы уже не за белочками скакать, а внуков баловать!"
Борис Игнатьевич, до этого момента увлеченно раскладывавший пасьянс "Косынка", словно пытался расшифровать тайны мироздания, наконец оторвался от карт. "Белочку? В нашем дворе? Да он, наверное, молодость вспомнил. Или белочка была… ну, очень соблазнительная, как молодая учительница на выпускном балу."
В воздухе повисла густая тишина, которую разорвала Элеонора Петровна, словно взмахом дирижерской палочки, прерывая фальшивую ноту в симфонии их беседы: "Итак, с фауной Дреморья на сегодня покончено. Переходим к гастрономическим сводкам. Кто чем вчера согрешил и каковы последствия для объемов талии, которая у нас и так уже напоминает бочку с квашеной капустой?"
"Я вчера готовила треску на пару с брокколи," – отчиталась Нина Васильевна с видом строгой надзирательницы, выносящей суровый приговор за съеденную булочку. "Легко, полезно и абсолютно безвкусно, словно больничная баланДа."
"А я… пала жертвой искушения," – пролепетала Тамара Петровна с виноватой улыбкой, словно школьница, пойманная с поличным за списыванием контрольной. "Шарлотка… яблочки свои, аромат на всю округу… рука не поднялась отказать, старой грешнице!"
Софья Львовна фыркнула с таким видом, будто услышала бородатый анекдот, рассказанный в тысячный раз. "А я вчера борщ варила. Наваристый, с салом и пышными пампушками, от которых даже у голубей начинается несварение желудка. И ничего, давление как у космонавта, только что триумфально вернувшегося на Землю!"
Геннадий Степанович мечтательно закатил глаза, словно предаваясь воспоминаниям о первой любви. "Борщ… вот это пища богов! А то все эти ваши диетические изыски – треска, брокколи… тоска смертная, словно запылившаяся книга на дальней полке."

Аркадий Борисович ухмыльнулся, как кот, объевшийся сметаны до отвала. "А ты, Геннадий, лучше бы думал не о борще, а о том, как усмирить скачущее давление. Вчера вон опять жаловался, что мушки перед глазами мельтешат, словно рой назойливых комаров в душный летний вечер."
Наступила тягостная пауза, которую Элеонора Петровна попыталась рассеять банальной фразой, словно заплаткой на ветхом частоколе: "Аркаша, ну что ты такое говоришь! У всех случаются… небольшие неполадки в организме, как у видавшего виды телевизора, который то мерцает, то гаснет."
"А вот в юности таких осечек не бывало," – мечтательно вздохнула Тамара Петровна, устремив взор в лазурную даль, словно пытаясь различить там ускользающий призрак минувших лет. "Какие были мужчины… пламя! Такие, что искры сыпались, как из-под колес старого трамвая на крутом вираже!"
Борис Игнатьевич откашлялся и с удвоенным рвением погрузился в изучение своих карт, словно в них был сокрыт эликсир вечной молодости или хотя бы победная комбинация в бридже.
"Да, золотое было время," – поддакнула Софья Львовна, бросая на Геннадия многозначительный взгляд, словно напоминая о давно позабытом обещании. "Не то что сейчас – один бридж на уме, будто других радостей жизни и не существует."
"А что мне еще остается?" – обиженно проворчал Геннадий, словно пожухлый осенний лист. "Телевизор транслирует одну ерунду, на рыбалке спина ноет, как старая половица… хоть извилины размять, пока совсем не заржавели, как заброшенный амбарный замок."
"Разминаешь ты их, Геннадий, только когда свои карточные долги подсчитываешь," – язвительно заметил Аркадий Борисович, словно посыпая солью незажившую рану.
"Ну все, коллеги, прекращаем этот словесный пинг-понг!" – властно прервала их Элеонора Петровна, словно строгий арбитр, останавливающий затянувшуюся базарную перебранку. "Предлагаю перейти к краеугольному вопросу нашего сегодняшнего саммита – забор! Этот соседский виноградник уже нагло вторгается на нашу территорию, словно коварный завоеватель. Необходимо принять решительные меры, пока его цепкие лозы нас окончательно не задушили!"
"А что тут обсуждать?" – возмутился Борис Игнатьевич, наконец откладывая свои истрепанные карты, словно сбрасывая с плеч непосильную ношу. "Надо этому горе-агроному популярно объяснить, чтобы свои колючие плети усмирил, как непослушных сорванцов."
"По-хорошему он понимает только язык лопаты," – отрезала Софья Львовна, словно ставя жирную точку в дискуссии. "В прошлом году его лианы мои любимые георгины в густую тень затянули. Надо возвести такую крепостную стену, чтобы он на Эверест снизу вверх смотрел, а не на наши цветы!"
"А кто оплачивать этот архитектурный изыск будет?" – резонно поинтересовался Геннадий, словно вспомнив о зияющей пустоте в своем кошельке. "Пенсия у нас хоть и позволяет иногда побаловать себя лишним пряником, но не бездонна, как золотая шахта."
"Скинемся," – решительно заявила Нина Васильевна, словно вбивая последний гвоздь. "Зато спать будем безмятежно, без опасения проснуться в чужом винограднике, как заколдованная принцесса, только вместо прекрасного принца – сосед с садовыми ножницами."
"Спокойный сон нам обеспечит лишь внезапная гибель этого виноградника от зависти к нашему порядку," – проворчал Аркадий Борисович, словно вечно недовольный старый брюзга.
Завязался ожесточенный спор о высоте забора, о материале, о том, насколько предательские лозы уже проникли на их законную территорию. Мнения сталкивались с такой яростью, что казалось, вот-вот разразится настоящая парламентская буря, с криками и взмахами тростей. В пылу словесной баталии никто не заметил, как на соседней скамейке задремал Шарик, измотанный шумными дебатами своих хозяев, словно старый вояка на привале.
Внезапно Тамара Петровна хлопнула в ладоши с таким восторгом, будто поймала жар-птицу, готовую исполнить любое желание. "А давайте сегодня в бридж сыграем на… таблетки от давления!"
Наступила тишина, оглушительная, как после взрыва петарды в тихом переулке. Все уставились на нее с таким изумлением, будто она предложила отправиться в кругосветное путешествие на роликовых коньках или слетать на Луну на воздушном змее.
"Ну а что?" – невинно улыбнулась Тамара Петровна, словно кроткий ангел, предлагающий нечто совершенно безобидное. "Кто выиграет, тому на месяц хватит. А проигравшие… ну, значит, здоровье у них богатырское, обойдутся без лишних пилюль, как огурчики!"
Предложение было настолько нелепым и одновременно настолько в духе этого эксцентричного "Парламента", что все невольно расхохотались. Напряжение растаяло, словно утренний иней под первыми лучами солнца.
"Пожалуй, в этом есть своя житейская мудрость," – задумчиво произнес Геннадий, снова потянувшись к картам, словно к спасительной соломинке. "Только давайте без фанатизма. А то останемся без лекарств и будем вспоминать молодые годы… с их прекрасным отсутствием давления и полным отсутствием денег на лекарства."
И "Парламент" продолжил свое заседание. Обсуждение стратегически важного забора незаметно перетекло в ностальгические воспоминания о самых головокружительных партиях в бридж, о забавных эпизодах молодости, когда трава казалась изумруднее, а зубы – крепче, о трогательных моментах знакомства со своими половинками, которые виделись такими юными и наивными, словно робкие первокурсники на первом свидании. Острый сарказм и добродушные подколки были их неразлучными спутниками, расцвечивая монотонную пенсионную жизнь яркими мазками, как старую черно-белую фотографию, которую вдруг раскрасили цветными мелками. Ведь, в конце концов, что еще оставалось делать этим неунывающим долгожителям, как не собираться вместе, обсуждать насущные "государственные" дела Дреморья и подтрунивать друг над другом, доказывая всему миру (и особенно наглому соседскому винограднику), что жизнь после семидесяти только набирает обороты – особенно в компании верных друзей и колоды карт, способной заменить собой целую аптеку.
На следующий день, когда солнце щедро заливало Дреморье своим золотистым сиянием, словно расплавленное золото текло по улицам, Элеонора Петровна, окрыленная вчерашним абсурдным, но на удивление действенным предложением Тамары Петровны, с задумчивым видом поливала свои петунии, чьи алые, пурпурные и лиловые бутоны напоминали ей о буйстве молодости и безмятежности. В голове зрела новая, еще более причудливая идея, словно дерзкий сорняк, пробивающийся сквозь серый асфальт рутины. Вспомнив недавние жалобы членов "Парламента" на множащиеся год от года "недуги", словно назойливые мухи, она решила влить в их размеренное существование струю народной мудрости, приправить ее щепоткой деревенского колдовства.
"Аркадий," – позвала она супруга, который, укрывшись за газетой, потрепанной, словно видавший виды солдатский плащ, и наслаждаясь утренней прохладой веранды с чашкой ароматного чая, настоянного на травах, собранных еще его прозорливой бабушкой, блаженствовал, словно ленивый кот на теплой лежанке, – "а помнишь, баба Фрося с дальней улицы рассказывала про какого-то деда Панаса, знахаря? Говорила, он такие снадобья варит… от всех напастей! Утверждала, что он сам бодрячком, как столетний дуб, вот бы и нам его секреты выведать!"
Аркадий Борисович оторвался от чтения, поправил очки, грозившиеся соскользнуть с его острого носа. "Деда Панаса? Кажется, что-то такое мелькало в памяти. Он еще, поговаривают, с лешими якшается и всякую нечисть за три версты чует. Ты чего это вдруг о травниках вспомнила, Элеонора? Неужто давление опять скачет, как необъезженный мустанг?"
"Да нет, давление пока держится," – отмахнулась Элеонора Петровна, словно от назойливого комара. "Просто подумала… а что если нам всем скопом к нему наведаться? Может, он нам такого зелья намешает, что мы забудем о всех наших хворях и будем скакать молодыми козликами до самой старости! А то наши суставы скрипят, как ржавая калитка, а энергии хватает разве что на вялую партию в домино."
Аркадий Борисович скептически вскинул бровь, словно оценивая крайне сомнительную авантюру. "Скакать козликами? В нашем-то почтенном возрасте? Элеонора, ты ничего не перепутала? Может, лучше в аптеку заглянем, по старой привычке? Там хоть все знакомо и разложено по полочкам, а то у этого лекаря еще какая-нибудь настойка окажется… с неожиданным эффектом!"
"Ну что ты за упрямец, Аркадий!" – воскликнула Элеонора Петровна, всплеснув руками, словно отпуская стаю голубей. "Вспомни мудрую пословицу: "На Бога надейся, да сам не плошай". Вот мы и не будем сидеть сложа руки, а обратимся к целительной силе природы! Тем более, говорят, дед Панас – фигура колоритная, таких баек нарассказывает… хоть какое-то развлечение! А то наши дни похожи на бесконечный повтор, словно заело пластинку."
Идея Элеоноры Петровны пришлась по душе остальным членам "Парламента", утомленным монотонными беседами о диетах-мучениях, злополучном соседском винограднике и нескончаемых болячках. Решено было нанести визит таинственному деду Панасу на следующее же заседание.
В назначенный день, вооружившись любопытством, перемешанным с легкой долей скепсиса, почтенная компания отправилась на самую окраину Дреморья, где, по слухам, обитал чудодейственный травник. Их встретила покосившаяся избушка, обвитая душистым хмелем, словно ветхий домик, решивший принарядиться к ярмарке, и сам дед Панас – колоритный старец с лучистыми, проницательными глазами, в которых плясали озорные огоньки, окладистой седой бородой, ниспадающей до самого пояса, и густым ароматом сушеных трав, который, казалось, пропитал его насквозь, словно запах старинного бабушкиного сундука.
Дед Панас встретил гостей с радушным гостеприимством, усадил на резные лавки, помнившие, вероятно, еще скрип крепостного права, и, лукаво подмигнув, начал делиться своими диковинными мудростями. Его рассказы о целебных свойствах трав и кореньев были столь же захватывающими, сколь и эксцентричными.
"Здравия желаю, други мои почтенные! С вами, как завсегда, ваш Панас Поликарпович Шмулькевич-Груша! Сегодня потолкуем о проблемах насущных, о том, что в народе шепчутся да стесняются, а мы с вами, люди простые и душевные, все начистоту выложим!
Вот, письма приходят... – он кивнул на огромный сундук, напоминавший старинный корабельный ларь, доверху набитый конвертами. – Люди стонут: запоры одолели, в животе словно цементный раствор застыл..., похудеть никак не могут, хоть голодом мори себя, изжога, проклятая, житья не дает, словно черт на раскаленной сковороде поджаривает! Не беда, касатики! Матушка-природа нам в помощь, а смекалка народная – знатный лекарь! Записывайте рецепты, временем испытанные и… ну, скажем так, с изюминкой!
Радикальное Избавление от Запора, Или "Торпеда Клизменная":
Ох, и маются же люди сердешные! В животе – булыжник, в уборную – как на галеры! Забудьте про аптечные слабительные – одна химия! Слушайте сюда, рецепт – убойный!
Берем ведро чистой, ключевой водицы (чтобы прозрачная, как слеза!). Добавляем туда стакан свежевыжатого свекольного сока (свекла – она как ершик для кишок, всю скверну выметает, словно старый ковер выбивает!). Туда же плеснем полстакана огуречного рассола (огурец – он как смазка, чтоб все гладко проходило, как по маслу!). И, внимание! Главный козырь – три столовые ложки… отвара сенны, настоянного на луковой шелухе! (Луковая шелуха – она, знаете ли, как детонатор, любую пробку вышибет, будто шампанское открывает!).
Все это зелье подогреваем до температуры парного молока (чтобы кишкам было ласково, как материнская колыбельная!). Берем кружку Эсмарха (кто не в курсе – резиновая груша с трубочкой, наш верный соратник в борьбе за чистоту телесную!). Встаем на четвереньки, вспоминаем березку стройную и… вперед! Вливаем это чудо-снадобье в себя, родимого! Держимся из последних сил! Потом мчимся со всех ног туда, куда зовет матушка-природа! Уверяю вас, милые, после такой "торпеды" из вас такое выйдет… держись, планета! Зато легкость какая наступит – словно заново на свет родились! Повторять не чаще раза в месяц, а то кишечник совсем обленится, как старый котяра на мягком диване!
Убойное Похудение "Ветрогонное Полоскание":
Ах, этот лишний вес! Сколько горьких слез из-за него пролито! Диеты – каторга, спорт – недосягаемая мечта! Есть у меня для вас средство – проще пареной репы, а эффект – как от вихря!
Набираем в рот… столовую ложку касторового масла! (Касторка – она, знаете ли, жир разъедает, как кислота ржавчину!). И начинаем полоскать рот! Да-да, не глотать! Полощем старательно, минут пять! Потом выплевываем!
Делаем так трижды в день – на рассвете, в полдень и перед сном. И что же? Жир начнет испаряться, словно дым на ветру! Почему? А потому что, когда вы смачиваете рот касторкой, организм пробуждается: "Ага, жир пошел в атаку! Значит, пора свои закрома опустошать!" И принимается рьяно сжигать запасы, словно ненасытная печь, в которую подбросили охапку дров!
Но это лишь начало! После каждого такого полоскания вкушаем… зубок чеснока, запивая глотком теплой воды с кислым яблочным уксусом! (Чеснок – он как реактивный ускоритель метаболизма, как пинок под зад ленивому телу, а уксус – жировые клетки растворяет, словно острый клинок масло рассекает!).
И еще один бесценный совет от мудрого Панаса! Перед каждой трапезой вдыхаем аромат… скипидара! (Скипидар – он аппетит как рукой снимает! Лишь вдохнете, и мысли о сочных котлетах улетучатся, словно утренний туман!). Только не переусердствуйте, а то чихать будете до самого Рождества, как старый запыхавшийся паровоз!
Спустя неделю таких манипуляций вы себя в зеркале не признаете! Легкость, стройность, талия – точеная! Главное – верить в чудодейственную силу метода и неукоснительно следовать рекомендациям! И не забывайте одаривать свое отражение лучезарной улыбкой, даже если до осиной талии еще далеко!
Испепеляющая Изжога "Земляной Огнетушитель":
Ох, эта жгучая изжога! Терзает, мучает, сна лишает! Аптечные средства – лишь временное облегчение! Внемлите словам Панаса Поликарповича!
Отправляемся в огород (или в цветочную лавку, если нет своего участка). Находим там… обыкновенную землю! Да-да, не удивляйтесь! Берем чайную ложку чистой землицы (без примеси химических удобрений!). Заливаем стаканом кипящей воды. Настаиваем с десяток минут. Процеживаем сквозь тонкую марлю. И потягиваем этот земляной эликсир маленькими глотками!
Почему это действенно? А земля – она как природный абсорбент, всю излишнюю кислоту в себя вбирает! Словно огнетушитель – миг, и пламени как не бывало! Только следите, чтобы земля была девственно чистой, без всякой заразы, а то одно вылечим, другое покалечим!
Но и это еще не все премудрости! После земляного отвара берем… сырую картофелину! Очищаем от кожуры, натираем на мелкой терке и отжимаем живительный сок! Употребляем столовую ложку картофельного нектара после каждого приема пищи! (Картофельный сок – он словно защитная мантия, обволакивает нежную слизистую желудка и создает непроницаемый барьер для кислоты! Как целебная повязка на кровоточащую рану!).
И напоследок – бесценный совет от моей благоверной Агафьи Соломоновны! Перед сном тщательно пережевывайте… сухую гречку! (Гречка – она как метла, выметает все лишнее из желудка, словно проводит генеральную уборку!). Только ничем не запивайте, а то разбухнет там, как дрожжевое тесто в тепле!
Вот такие, мои дорогие, радикальные снадобья! Помните, что перед применением любого народного средства необходимо прислушаться… к собственному телу! Доверьтесь мудрости природы и не теряйте бодрости духа! И все у вас наладится!
Уже обсудили мы с вами коварные запоры, изнуряющее похудение да жгучую изжогу. Но письма все летят и летят! Теперь вот наши бравые мужчины, в самом расцвете лет, так сказать, жалуются… Мужская сила, мол, улетучивается, словно зыбкий песок сквозь пальцы. Не печальтесь, орлы мои сизокрылые! И для вас у меня есть чудодейственный рецепт – такой, что искры из глаз посыплются!
Богатырская Сила для Мужчин "Огневица Дедова":
Эх, годы берут свое, с этим не поспоришь. Но это вовсе не повод вешать голову и провожать закат с тоскливым вздохом! Матушка-природа и здесь придет на помощь, силушку вернет, огонь страсти разожжет! Слушайте внимательно, рецепт – мужская гордость!
Берем корень женьшеня (прямо из земли, чтобы силу земли в себя вобрал!). Крошим мелко, заливаем стаканом забористого самогона домашнего приготовления (на душистых травах, чтобы польза удвоилась!). Настаиваем в темном уголке три недели. Ежедневно взбалтываем, чтобы вся мощь корня в настойку перешла! Словно заряжаем могучую батарею!
Употребляем эту "огневицу" по одной столовой ложке перед сном. И что же? Наутро пробудитесь – истинным богатырем! Сила вернется, как в беззаботные юные годы! Супруга глаз сомкнуть не сможет от восхищения! Только не злоупотребляйте "огневицей", а то утром будете бодры, как майский жук, а днем – как выжатый лимон!
Но и это еще не все волшебство! Завариваем ароматный чай из чабреца (он как природный эликсир мужской силы!). Пьем по три чашки в день, с ложечкой душистого меда, для сладости и дополнительной энергии! Будете бодры и голосисты, как молодой петух на утренней заре!
И еще один сокровенный секрет от старого мудрого пасечника! Ешьте ежедневно… пчелиную пергу! (Перга – это концентрированная мужская сила в чистом виде!). По чайной ложке утром натощак! Словно чудодейственную витаминку проглотили, только натуральную!
А для быстрого эффекта, когда "час икс" пробьет, так сказать… Берем луковицу! Красную, жгучую! Натираем на мелкой терке и… прикладываем к пяткам! Да-да, не удивляйтесь! Через пятки, знаете ли, вся мужская энергия стремительно поднимается! Держать, пока не почувствуете жар! Эффект – молниеносный! Только потом ноги омойте, чтобы резкого запаха не осталось, а то супруга спать рядом не ляжет!
Вот такие, мои дорогие мужчины, богатырские рецепты! Помните, главное – верить в себя и в целительную мощь природы! И тогда огонь в глазах не потухнет, и мужская сила не иссякнет! Будьте крепки духом и телом! До новых занимательных встреч!"
Дед Панас завершил свои поучения, лукаво подмигнув почтенной публике. Пенсионеры слушали, то скептически хмыкая, то заливаясь заразительным хохотом над его причудливыми советами. Софья Львовна с опаской обнюхала предложенный ею пучок сушеной крапивы, Геннадий Степанович с живым интересом выспрашивал пропорции "огневицы", а Аркадий Борисович, как всегда, отпускал колкие реплики, но в его глазах поблескивало нескрываемое любопытство.
Возвращались члены "Парламента" из бревенчатой избушки деда Панаса с новыми, будоражащими идеями и непривычной легкостью на сердце. Никто из них, конечно, не бросился очертя голову полоскать рот касторкой или прикладывать жгучий лук к пяткам. Но семя оптимизма было посеяно в их умах. В их беседах зазвучали свежие темы, а в глазах зажглись искорки азарта. Они осознали, что зрелый возраст – это не повод для уныния, а скорее время для дерзких экспериментов и нестандартных решений.
На следующем заседании "Парламента" вместо дебатов о злополучном заборе разгорелась оживленная дискуссия о целебных травах. Тамара Петровна с воодушевлением рассказывала о чудодейственной силе ромашки, Нина Васильевна делилась секретом успокаивающего мятного чая, а Геннадий Степанович, к немалому удивлению Софьи Львовны, даже предпринял попытку сварить себе овсяный отвар, правда, безнадежно перепутав пропорции и получив нечто странное, напоминающее жидкий клейстер. Аркадий Борисович по-прежнему острил и подтрунивал над всеми, но в его шутках уже не звучала прежняя язвительная ирония – скорее, добродушное поддразнивание старых приятелей.
Вскоре "Парламент" Дреморья обзавелся собственной мини-аптекой на подоконнике Элеоноры Петровны, где живописно красовались пучки ароматных засушенных трав и загадочные настойки в потертых бутылочках из-под лимонада. Их неспешные прогулки с четвероногими питомцами стали походить на небольшие ботанические экспедиции, а разговоры о хворях все реже звучали за их теплыми дружескими посиделками. Они постигли простую истину: жизнь после семидесяти – это не печальный закат, а скорее яркий вечерний костер, вокруг которого собираются самые близкие друзья, чтобы поделиться мудрыми историями, от души посмеяться над прожитыми годами и с неугасающим оптимизмом смотреть в грядущий день, зная, что впереди их ждет еще немало забавных случаев, неожиданных открытий и, возможно, даже пара-тройка триумфальных побед в бридж на спасительные таблетки от давления. Ведь главное – не предаваться унынию, ценить каждое мгновение и помнить, что даже в самом почтенном возрасте всегда найдется место для искрометного юмора и маленьких, но таких важных радостей. А если вдруг недуг даст о себе знать – всегда можно вспомнить мудрые, хоть и экстравагантные, советы деда Панаса, хотя бы для того, чтобы от души посмеяться.