За то, что я ещё тебя люблю

Фанфик "За то, что я ещё тебя люблю" или "Пустота"
Фандом: Звёздные Войны. Игра - Star Wars: The Old Republic (SW:TOR)
Звёздные войны: Старая Республика.

Тёмный лорд прибыл на Станцию Развлечений в отличном расположении духа и не ожидал, что ему придётся проявить солидарность к противоположному настроению коллеги. Как ситхи делятся семейными тайнами и... людьми.

В ролях: Дарт Ваурон, Дарт Мортис

Предупреждение: текст содержит сцены 21+

ЗА ТО, ЧТО Я ЕЩЁ ТЕБЯ ЛЮБЛЮ
ПУСТОТА

Пространство хаттов. Станция Развлечений недалеко от Нар-Шаддаа.

Дарт Ваурон прибыл раньше зарезервированного времени к залу частных презентаций. Он успел на закрытие нашумевшего фестиваля открытой работорговли.

Его проводили к главной ложе, где он обычно занимал место в первом ряду, с тысячью извинений за то, что происходило на сцене. Советник застал особое представление для того гостя, которому было назначено за час до него. Завершение показа рабов — очевидных жертв запрещённых экспериментов по межвидовому скрещиванию, сращиванию и уродованию. Тёмной лорд отнёс мельком увиденное к самому отвратительному из всего, что он успел узнать за долгую жизнь. Всё своё внимание ситх предпочёл отдать фиолетовокожей твилеке, заботливо предлагающей принять из его рук тяжёлую мантию, перчатки…

Ваурон на всё отвечал отрицательно, кроме запроса на определённые пожелания в напитках и закусках. Отдав своё наставление услужливому созданию, вернувшему ему былое расположение в настроении к личному шоу, чистокровный заметил низко поклонившейся девушке:

— Чудесное платье, милая.

Твилека радушно хихикнула в ответ и удалилась исполнять волю высокого гостя, грациозно виляя красивыми круглыми ягодицами. Никакого платья на ней не было. Фиолетовая кожа расписана розово-белыми цветами, только изображающими силуэт нижнего белья, создающий иллюзию того, что на красавице оно есть. Буквально с такого личного приветствия и должен был начинаться личный заказ Тёмного советника. Для него создавалась особая атмосфера и декорации.

Ещё одним сюрпризом было наличие на одном из сидений в первом ряду другого Тёмного лорда, но судя по его костюму странствующего герцога из Центральных миров — инкогнито.

Директор заведения — пэр Антонин, к которому суетно подбежал один из служащих, поднялся с сидения подле Дарта Мортиса и, поклонившись пришедшему лорду, тоже принёс свои извинения за то, что этот зал, пришлось задействовать в предыдущем сомнительном мероприятии. Однако все кто был на сцене уже удалились к покупателю, присутствующему прямо у занавеса и скупившему всех человекоподобных чудовищ. Его лица лорды так и не увидели, но сам директор не скрывал своего довольства от того, что сделка за сделкой проходят удачно.

Высокий, гладковыбритый мужчина с ярко-синими глазами и острыми чертами лица покинул ложу, обещая вернуться с началом шоу в честь прибывшего Тёмного советника.

Ваурон присел на соседнее кресло к коллеге.

— Не ожидал, что застану, хоть он и говорил, что вы в числе почётных гостей… — лорд Мортис заговорил первым, после обмены дежурными приветствиями.

— И постоянных покупателей… — продемонстрировал чистокровный расположенность к беседе.

Мужчина кивнул в ответ и, убрав руку с чёрной, аккуратно выстриженной бороды потянулся к своему бокалу. Ситх заметил, что кубическая бутыль любимого напитка советника почти пуста. По Мортису трудно было сказать, в какой степени он захмелел, но чётко проговариваемые слова уже выдавали определённый градус:

— Ваурон… Назови причину, почему мне не следует свернуть ему шею по возвращению, — перешёл на личное «ты», что бывало в их общении нечасто, но значило многое.

Глава Сферы закона и правосудия не был в гневе. Он источал режущую, сдавленную ярость. Ледяную и в то же время жгуче ядовитую.

— Если ты об этом омерзительном представлении, то… мы не у себя дома, да и нарушение закона неочевидно. Антонин директор ярмарки, а не поставщик… кхм… подобных экземпляров. Но признаюсь… я тоже не остался равнодушным, — прикрыв чёрные веки ситх слегка дёрнул головой, пытаясь прогнать некоторые навязчивые образы увиденного: — В плохом смысле, Мортис… В самом плохом.

Советник опрокинул бокал в себя полностью. И от взгляда чистокровного не скрылось заметное передёргивание бледных человеческих пальцев с идеально подточенными сероватыми ногтями.

— Ах да… Ты попросил не помогать в вынесении вердикта, а замолвить слово за эту падшую душу, — только Ваурон приготовился высказаться, но услышал…

— Душа? У причастных к этому ремеслу людей её нет.

— Пусть так, коллега, — цокнул языком сидящий рядом и, сделав глоток вина, предложенного ему очаровательно разрисованной, но абсолютно обнаженной всё той же фиолетовой твилекой, моментально отосланной вон, продолжил свою мысль: — Технически у меня не возникало прежде никаких претензий. Мне показывают то, что я хочу видеть. И предлагают хороший товар. Не приличный, а именно — хороший. Девочки здоровы, обучены манерам, милы. До него ты бы возможно не увидел подобных прежнему представлению — редкостей, но вдоволь нагляделся бы на недостойный бардак, где товар пиратов мешался с драгоценными находками охотников и знающих оценщиков. Истощённые люди и нелюди всех возрастов… И при смерти, и только оторванные от матерей дети. Никакой гигиены. Никакой сортировки. Всё одно. Невольничий рынок варварства для варваров. Одни животные покупают на потеху других. Тогда я приобретал слуг вслепую. Объяснял своим агентам или тем, кто хотел одарить мою персону чем-то особенным, свои предпочтения и они уж как-то сами справлялись. Теперь же… сижу в первом ряду зала частных показов и иногда не могу выбрать… Настолько хороши все! Да и вы здесь, мой друг! Разве наличие двух Тёмных советников в одном месте этого фестиваля под кураторством конкретного управителя не показатель? Пэр Антонин привнёс в сие действо и систематизацию и эстетику. А это уже культура.

Один советник заговаривал другого, чьё ярко-выраженное волнение с конфликтом из неприятия и чего-то личного разгоралось в Силе. На что это похоже Ваурон не знал, но невозможно было не обратить внимание на столь сильное переживание могущественного адепта Тёмной стороны рядом. Тем удивительнее было то, что это насильно подавляемое раздражение принадлежало самому скрытному из лордов и всегда превосходно хладнокровному.

Тот, о ком шла речь, успел вернуться и занять место по другую руку Дарта Мортиса, но не удостоился и взгляда повелителя. Заалевшие обычно рыжеватые глаза ситха, смотрели на занавес сцены.

— С минуты на минуту, повелители, — услужливо проговорил директор, думая, что внимание Тёмного лорда рядом приковано к сцене в желании увидеть следующее шоу.

Оно было режиссировано, как вип презентация исключительно для Дарта Ваурона, но последний не выразил протеста к присутствию гостя его ложи. Напротив, с легким наклоном головы попытался смягчить настроение коллеги:

— Мортис, мои вкусы весьма традиционны. И по моим ненавязчивым предположениям — то, что симпатично мне, вполне может порадовать вас.

Занавес поднялся и на сцену вышли три девушки. Простые человеческие девушки. С длинными волосами. В разноцветных нарядных платьях с множеством украшений, от головы до ступней. Каждое плавное движение их синхронного танца, сопровождалось стрекотом цепочек и звоном крохотных колокольчиков на поясах их юбок, а так же ножных и ручных браслетах.

Танец превращался в сплетение тел. Нежные женские руки ласкали друг друга, помогая взаимному обнажению перед зрителями.

Любуясь на красоту «вальса цветов», чистокровный забывал пережитое неприятное ощущение от того представления, что к несчастью своей впечатлительности застал, поспешив в этот зал не к своему времени. Но более чем своевременно, услышал то, что раскрыло ему глаза на странное состояние Дарта Мортиса…

— Заказать ещё бренди, отец?

Директор Антонин сделал символический жест одному из слуг и тот подал непочатую бутылку напитка для Тёмного советника, терзавшегося желанием прекратить жизнь человека, гордящегося своим процветающим «делом». И почти потребовавшего услышать от коллеги хоть одно «доброе» слово в пользу собственного сына, как достаточное оправдание за неспособность исполнить горячо желаемое, но бесконечно подавляемое.

Вердикт суда для того, кто лихо пополнял главному судье Империи очередной бокал, был отложен на неопределённый срок.

«Не в первый раз…» — подумал про себя Ваурон: — «Непохожи. Вероятно, пэр перенял черты рода по матери. И когда-то… значимой женщине.»

С каждым предметом танцевального костюма, падающего на пол сцены, быстрее поглощались последующие порции терпкого алкоголя, чей запах невозможно было не уловить чистокровному нюху, а вместе с тем и его осторожным ментальным касаниям открылось то, за что ситх не преминул зацепиться…

— Брюнетка с родинкой на груди, — молвил опьянённый разум с ослабшим контролем: — Уступите?

Ваурон улыбнулся уголком рта и повторил про себя: «Брюнетка с родинкой на груди…» На сцене не было ни одной брюнетки, только три русоволосые девы. А увидеть с такого расстояния, есть ли у одной из них на груди какое-либо заметное пятнышко — было непросто.

— Конечно, коллега.

Ваурон дважды громко хлопнул в ладони и музыка полная медитативных ритмов, сопровождающих эротический транс исполняемой композиции, стихла.

— Антонин, пусть та, которой успели обнажить груди, подойдёт ближе.

Директор поднялся с места и на языке хаттов, отдал команду двум служащим.

Прямо к креслу советника, прибывшего не инкогнито, подвели девицу лет двадцати пяти с самыми тёмными волосами.

«- Сойдёт за брюнетку.»

Повелитель снял перчатки, и бордовая жилистая ладонь накрыла аппетитно приподнятую округлость. Чёрные когти слегка царапнули мгновенно набухший сосок и лорд с восторгом указал свободной рукой на оглаживаемый карий ореол, возле которого проявилась яркая, но аккуратная, гладкая родинка:

— О, вы правы, мой друг! Это лакомство с изюминкой, — хохотнув, ситх опустил вторую руку, чтобы человек смог увидеть собственными глазами то, что хотел видеть: — Она ваша. А я заберу в свой скромный теремок остальных…

Девушку подвели к выбравшему её покупателю и Мортис, не поднимая глаз с её груди, кивнул в сторону:

— Отведите к моему кораблю.

— Вы не останетесь на продолжение? — услужливо напоминал о себе директор, постоянно выглядывая из-за плеча того, кого не пострашился назвать отцом в присутствии другого советника.

— Дорогой Антонин… если я посмотрю всех, то снова отправлюсь домой с гаремом. Будем считать, что ваш постоянный покупатель принял некоторые диетические ограничения. И кстати… Сегодня в сервисе были хорошие напитки.


…


Показалось, что в каюте яхты слишком тусклый свет. Лорд прибавил на десять процентов. Затем ещё на десять и ещё…

Рабыня стояла перед ним на коленях, сжимая груди вокруг его уже изрядно покрасневшего члена, не только от напора крови, но и от трения. Изо рта, слишком долго терпящей этот затянувший акт стимуляции, стали срываться усталые всхлипы, но она очень старалась привести своего хозяина к окончанию, которое возможно дарует ей свободу от его внимания на какое-то время.

Отяжелевшие от вожделения глаза заворожённо смотрели, как раскрывающаяся головка скользит между красивыми женскими прелестями, и как при синхронном движении вверх его вниманию демонстрируется тёмная звёздочка на светлой коже.

Опустив свои крупные ладони, он приказал ей убрать руки и сам взялся за упругую манящую красоту. Тесно сдавливая чувствительную женскую плоть вокруг члена, наконец смог выжать из себя несколько капель семени, прыснувших на лицо, исказившееся в боли от грубой мужской хватки.

— Умойся. И вернись в эту комнату.

Девичьи руки не решались прикоснуться к себе. Стоя в освежителе рабыня заплакала. Грудь ныла и пульсировала разливающимися спазмами от пережитого давления.

Ей говорили, что её готовят для особого господина. Ей говорили, что он богат и властен. Её предупреждали, что он ситх. Чистокровный, зрелый мужчина, который любит «играть в куклы», наряжая рабынь и устраивая для себя «милые» эротические концерты полные танцев, вина и «радостей жизни».

Когда она увидела его, то ужасно испугалась. Когда он коснулся её, то испытала странное завораживающее волнение.

У него были тёплые и нежные касания. У него был такой внимательный, обращенный к ней взгляд…

Она не знала, что бояться нужно другого… Этого обыкновенного человеческого мужчину, оказавшегося рядом и захотевшего её себе.

У него ледяные руки и жестокие прикосновения. Безразличный взгляд. Он не способен нормально кончить, потому что хочет не её, а кого-то, кого хочет видеть вместо…

Возвращаясь, она видит хозяина у стола, накрытого на двоих.

— Обучена этикету?

— Да, мой господин.

Ситх снова тянет руки к её платью и, развязывая ленту декольте, оголяет полные женские груди. В этот раз, он коснулся почти незаметно. Просто пожелал обнажения.

— Садись. Будешь принимать ужин со мной.

Девушка сделала то, что от неё требовалось, но инстинктивно прикрыла вываленный бюст раскрытыми полами выданного ей дорогого платья, расшитого мелкими лазурными камушками, похожими на крохотные льдинки.

Господин, заметив её движения, сделал говорящий жест ладонью, пожелав, чтобы она раскрылась обратно по его велению.

— Мне было больно, — смело сказала она своё, но поднять взгляд решилась не сразу.

— Мне тоже, — последовало отстранённое утверждение.

— Вы пьяны. Злы. И несчастны. Таким всегда всё не нравится, — не смогла остановить она свой поток, вырывающийся из неё от внезапного осознания, что это только начало и теперь её жизнь будет связана с этим тяжёлым, ужасающим её человеком: — Зачем покупать себе то, что не приносит радости?! Вы ни разу мне не улыбнулись. Вы не испытываете со мной удовольствия… Наверное, я даже никогда больше не сойду с этого корабля… Потому что вы меня убьёте. Так почему я должна терпеть и молчать?!

Мужчина пропустил мимо жалобную тираду и вызывающий взгляд светлых глаз никак его не тронул. Поднявшись с места, он подошёл к закрывающей себя и такими же твёрдыми движениями сильных пальцев расцепил её руки, снова обнажив то, что пробуждало в нём живые чувства.

Опьянение бренди слабело. Он осознавал, что смотрит на действие колдовской зачарованности. Более чем вероятно, что перед ним была вовсе не брюнетка. И не было никакой родной звёздочки на этой круглой, прекрасной, молодой груди… Но он был согласен побыть заворожённым ещё немного понимая, что за любую «уступку» Тёмного лорда есть своя плата. Ваурон, как и всегда, предпочёл взять её «шуткой».

Такой настигающей, и такой сладкой в пробуждённом воспоминании…

Ученица стала любовницей. Прекрасна, как сама Тьма, с такой же тёмной, манящей звездой у чувственного ореола на груди. Он не отпускал её из имения. Лишил карьеры. Не дал титула. Не взял в жены. Прятал ото всех королеву своей страсти. Но она сбежала.

Нашёл и вернул. Не одну. На руках был младенец. Его ребёнок. Не узнавал в чертах, но чувствовал касанием Силы. Та почти не отзывалась в мальчике, но давала явственное определение сродства.

— Невыносимо смотреть, что кто-то сосёт тебя…

Вырвалось у него однажды, когда он зашёл в покои во время кормления младенца и снова оказался прикованным взглядом к чёрной звёздочке у соска, скрывающегося у лица ребёнка.

— Не меня, а молоко. И не «кто-то», а ваш сын. Вы можете испытывать хоть что-то кроме ревности?

— Раздражение, — забравшись на постель позади своей женщины, он обвил ладонями её шею, затем опустил одну руку к свободной груди и сжал её. Меж пальцев полилась белёсая влага: — Поможешь мне избавиться от него?

Любимая дёрнулась в его руках и хотела отстраниться, но хватка на шее остановила её.

— Когда он поест, становится спокойным и хорошо спит. Может это и на вас подействует?

— Я не пью молоко.

Он пил её всю. Это была не просто страсть. Он оказался привязанным к ней, как к проклятью, и сколько бы не пил, никак не мог испить до дна. Её томная Сила, однажды пробуждённая в ней им же, пьянила без бренди. Бренди лишь жалкий суррогат того, что дурманило рассудок и заполняло собой.

Как заколдованный безумец он становился на колени и поклонялся своей звезде. Спальня была Тёмным Храмом и церковью его ненасытности. Попытки сбежать, только раззадоривали его привязанность и снова поднимали языки пламени, в котором сгорали двое.

Родился второй мальчик. И если из первого вышел верный, но слабый ученик. То из второго не могло получиться и безобидной, но пригодной посредственности. Дитя абсолютного порока. Пустое, бездушное, нечувствительное к Силе. С трудом выношенный и забравший последние соки жизни своей матери.

Умирая, она проклинала своего любовника. И постоянно повторяла, что если он посмеет лишить жизни того, кого она с такой мукой привела в этот мир, то ему «не будет покоя, ни единой секунды, пока дышит».

Покой — это ложь. Мортису было неведомо понимание «покоя».

В пурпурном сиянии Силы Дарта Ваурона навязчиво манила к себе та самая родинка… Тёмная звезда, обращающая его к памяти о выпитой страсти.

Он пил её так много, что не осталось ментальной Силы на вторую порождённую им жизнь. Говоря об отсутствии души в своём сыне, он не украшал речь понятиями. Он знал, что породил на свет редкостного мерзавца. И если отец испытывал безразличие ко многому, ввиду опыта и чувств, сменённых на приумножение даров Силы во власти, то сын был лишён человеческого благочестия и совести по природе своего появления. Мортис оставил его в одном из Центральных миров. Нанял вольную женщину и оплатил содержание. Дальнейшая судьба мальчика его не волновала, пока тот, уже будучи в расцвете лет и своего доходного ремесла сам не связался с отцом. То, каким образом ему удалось узнать о своём происхождении для ситха осталось загадкой. Впрочем он мог купить информацию, как купил себе титул в иерархии аристократии того мира, в котором его оставили.

Антонин ничего не просил. Но очень хотел угодить и понравиться. Он собой гордился. Думал, что будет удостоен зваться сыном Тёмного советника Империи ситхов открыто. Пустая, бестактная амбиция по самую свою чёрную макушку погрязшего в истовом дерьме торговли живым товаром.

Мортис думал, что после её смерти ничто не сможет разбить ледяное безразличие к происходящему вокруг, как оказалось… раздражения в нём ещё с избытком.

Только теперь унимать его придётся этой случайной рабыне, оказавшейся на месте возлюбленной по воле Тьмы или по коварству одного чистокровного, любопытного до личных тайн его ближайших союзников.

Мортис не умел прощать. Никогда не пользовался этим словом. Проявленная им слабость была непростительна, но мысленно он даже поблагодарил проведение за то, что рядом с ним в тот момент оказался коллега со своеобразным чувством юмора.

Этот долгий — долгий день и самую долгую ночь перелёта от Нар-Шаддаа ситх наслаждался воссозданным образом памяти. Посмертная страсть была также бесплодна, как его попытки прийти к разрядке с рабыней, мечтающей остаться в живых. Но сплетающийся с иллюзией всё-таки улыбнулся ей, принимая в себя выброс живой Силы от женского тела, агонизирующего быстрой схваткой внезапной гибели. Хрустнули шейные позвонки, и он почувствовал то самое сжатие внутри лона. Не спуская, забился в судороге больного сладострастия.

Приподнявшись на локтях, ситх застонал. На недвижимый, бездыханный живот полилось оживлённое семя из пульсирующего члена. Высвобождение было медленным. Он смотрел на эту затянувшуюся эякуляцию до тех пор, пока затёртый долгими разнообразными актами до кровавого цвета орган не начал слабеть.

— Я тебя не покупал. Мне тебя уступили.

Покрыв собой мёртвое тело, Мортис впился в юные, хладеющие губы. Пальцы зарылись в русые волосы незнакомки без имени. Приподнявшись снова, он посмотрел на грудь. Чистую. Бледную. С нежными карими ореолами вокруг сосков. Ни следа от колдовства, лишённого силы вместе с выпитой жизнью.

Опьянение похоти покинуло его.

Освободившись от желаний, мужчина свесил ноги с постели и, воспользовавшись Силой, притянул с тумбы футляр с курительной трубкой. Аромат ванильного табака понемногу возвращал к мыслям о делах Совета.

По ту сторону огромного иллюминатора спальной синее сияние гиперпространства сменилось пустой чернотой космоса.

— Лорд Викентиан, не заглянешь в мой кабинет при Цитадели?

Он обращался к голографическому изображению старшего сына, скрытого в стальные доспехи с изысканной сине-чёрной драпировкой защитного плаща.

— Да, милорд. Я как раз на пути к станции Дромунд. У вас есть для меня задание?

— На твоё усмотрение. Прежде расскажу тебе о твоём младшем брате, которого ты не знал. И захочешь ли знать… До встречи.


Когда бы нас ни встретила любовь
Я буду знать, на что она похожа.
Она во всём похожа на тебя,
Она уже с рождения моя.

Она меня полюбит, как и ты,
Она сама взойдет ко мне на ложе.
Возьму её и в море утоплю
За то, что я ещё тебя люблю...

(с) песня Агата Кристи - На дне