Беккетовские вариации

Допустим, Путник намерен преодолеть расстояние от пункта А до пункта Б. Путник отправляется в дорогу. Это действие вызывает у него известные неудобства. Таких неудобств имеется определённое количество. Одно из них – способность ходить. Способность, которую правильнее было бы назвать неспособностью, если бы Путник время от времени не предпринимал попытки. Эти попытки! Их тщетность слишком часто услаждает сомнительное противостояние рутине, которое кое-кто называет жизнью.

Итак, Путник иногда ходит. Или ходил? Тут трудно сказать достоверно. Ходьбу вообще нельзя отнести к его сильным сторонам. Да и в целом у Путника с детства было мало сильных сторон. Если подумать, их не было вовсе – в общепринятом понимании. Он рос ребёнком болезненным, оттого замкнутым, нелюдимым и тихо ненавидящим окружение. Возможно, окружение отвечало ему тем же. Впрочем, маленький Путник никогда не рассчитывал на сочувствие и соучастие. Может быть, в этом и проявлялась его сильная сторона? Кто знает, кто знает.

Так или иначе, ему было удобнее лежать часами, повернувшись к стене, в то время, когда принято бодрствовать. Для этого не находилось рациональных предпосылок, но отношения с рациональным во взрослении Путника складывались несколько запутанно. Сформировавшаяся непривычность мышц и суставов к физической деятельности повлияла на странность, и это мягко сказано, его движений. Круг интересов вяло растущего Путника подчинялся ложно понимаемой замкнутости бытия с отдельными вспышками никуда не ведущих озарений – как же без них. Юношеский пыл, пусть и в зачаточном виде, так и не нашёл должного применения.

Путник размышляет о том, что может ожидать его между двумя точками на карте. Следует предугадать траекторию трассы и её вероятные резкие изгибы, конечно, если трасса проложена в нужном направлении. Возможно, придётся пересекать участки бездорожья. Требуется быть готовым к густой и высокой траве. Равно как и к заболоченной местности. Совершенно неясно, каким будет дорожное покрытие. Может, Путника встретит пресловутая «бетонка» с коварными выщербинами, сквозь которые пробиваются сухие обречённые кустики. Или – асфальт, где-то иссушенный зноем, а где-то, с него станется! – покрытый влажной пылью. Или – гравий, который под напором медленных шин издаёт приятный звук.

Но ведь могут проезжать автомобили, и весьма быстро, а от них исходит опасность, даже когда они припаркованы. Не совсем понятна высота угрожающих веток стоящих на обочинах деревьев. Правда, их наличие не обязательно. Животные – домашние или дикие – вероятно, будут сидеть и пристально смотреть в глаза. А то и шумно убегать. Другие пешеходы, спешащие – что было бы уж слишком, вдруг ненароком пройдут трагически близко. Так не хочется малейшего соприкосновения – пусть и его видимости. На магистралях порой попадаются мамочки с колясочками, обустроенными со всем необходимым комфортом для капризных исчадий. Это лишает всякой надежды.

Для чего, собственно, Путнику пускаться в путь? Как он оказался в пункте А и зачем стремится в пункт Б? Готова ли его одежда к непредсказуемым осадкам? Имеется ли у него зонт? Если да, то складной или трость? Какого цвета – если таковой есть – плащ на Путнике? Что представляют собой его так называемые башмаки? До какой стадии они прохудились? Порядочно ли разношены? Достаточно ли удобны? Не истоптаны ли в хлам? Носил ли когда-нибудь эти башмаки сын Путника? Есть ли у него сын? Что пожелал бы поведать Путник своему подразумеваемому сыну? Могли бы зародиться ростки родственных связей между двумя, как знать, взрослыми мужчинами? Насколько сносно Путнику в своём одиночестве? Почему его именуют Путником? Что для него предпочтительнее – сияние луны, подкрашенное желтизной фонарей, или неумолимый поток солнечных лучей? Так ли уж важно Путнику попасть из пункта А в пункт Б?

Не исключено, что эти, как и – долой сомнения! – разнообразные прочие вопросы Путник задаёт сам себе. Однако подобные тезисы возможны лишь в виде допущений. Точнее – как плоды воображения. Но чьего воображения? – вот это был бы ещё один хороший вопрос. Нельзя без последствий препарировать сознание Путника, да и сознание кого угодно.

Степень решимости Путника в старании совершить некий поступок, о котором идёт речь, зависит от скоординированности всех его органов чувств. Или от чего-нибудь другого. Неоспоримость вариативности удручает и бодрит. Что известно о сенсорной системе Путника? Носит ли он очки? И в какой оправе – роговой или металлической? Не повязано ли у него ухо? Способен ли он ощутить запах озона после внезапного весеннего ливня? Причиняют ли ему боль ожоги или, наоборот, обморожения? Чересчур много новых вопросов.

Путник делает несколько шагов. Предположим, три или четыре шага. Может быть, семь шагов. Нужно ли это знать нам, а тем более Путнику? Путник предпочёл бы считать облака на небе, но его взгляд редко обращён вверх. Ограничивая себя таким образом, он ищет убежище от случайностей. Случайности, однако, зачастую переигрывают совокупность его потуг. Путник равнодушен ко всякого рода соревновательным моментам, так что его слабо трогают природные явления, божественный промысел и перипетии собственной судьбы. Путник делает несколько шагов и останавливается. Он не падает – и здесь следовало бы изрядно удивиться, если бы у него была привычка удивляться.

Между пунктом А и пунктом Б по условной прямой – около восемнадцати километров. Почему около? Да ведь никто в точности не измерял. Даже если измерял, подобные подсчёты, как уже отмечено, ничуть не волнуют Путника. Так что подойдут те же четырнадцать километров или иные двадцать пять километров. В масштабе безнадёжного предприятия значение каких-то выдуманных абстрактным мышлением чисел тает, как остатки сугроба под беспощадным апрельским дождём.

Между пунктами А и Б прослеживается нехитрая геометрия промежуточных пунктов. Разумеется, промежуточных в контексте маршрута, установленного Путником – чего тоже нельзя утверждать с уверенностью. А для других маршрутов эти промежуточные пункты выполняют функцию конечных. Или начальных. Сколько бы ни было вариантов начать путь, а тем более завершить его, препятствия неминуемы. И пресловутые умозрительные километры – наименьшее из них.

Между двумя пунктами – особенности ландшафта. Пусть перелески чередуются с одиноко стоящими заброшенными домами. Нет, хочется верить, что на периферии различим силуэт здания, из трубы которого вьётся дымок. Пусть неприметные возвышенности чередуются с затопляемыми низменностями. К таким особенностям неплохо добавить реки и соответственно мосты. С табличками, где указано название водоёма. Или же отменить дома, реки и дарящий смутную иллюзию дымок и представить себе продуваемую ветрами скучную равнину. Выбор произволен. Как произвольно включение тех или иных событий в любую историю.

Доберётся ли когда-нибудь Путник до пункта Б? Стоило бы об этом умолчать.