Любимое дело

Я - Рафоил Рафоилов. “Лучший сапожник из  Дербента!” Так меня называют наши горские евреи. Для остальных я просто сапожник. Для большинства - без имени, а для некоторых: “Рафаэль”, “сапожник Рафаэль”, или сокращённо: “Рафи”.

Ко мне приходят в основном женщины за сорок или мужчины за шестьдесят, меня просят починить каблук или обновить подошву, вернуть к жизни любимые старые туфли или кожаные сапоги, приносят сумочки, в которых испортилась застёжка-молния, тащат ко мне чемоданы или рюкзаки с оторванными ручками, дырками и разошедшимися швами.

Иногда бывает, что зайдёт молодая девушка, с просьбой укоротить модный ремень или проделать в нём дополнительное отверстие для её тонкой талии.

Молодые парни и мужчины заходят крайне редко. Чаще бывают заботливые жёны, которые интересуются сколько будет стоить ремонт и, если цена их не устраивает, говорят вслух: “Ну вот, я же говорила, что на выброс, а он хотел ещё носить!”, и прямо здесь, у меня, выбрасывают в корзину ту самую пару обуви, судьба которой зависела от нескольких десятков шекелей…

Сапожником я хотел быть всегда. С малых лет. Сначала это никого не беспокоило, но с годами мои родители - уважаемые врачи и не последние люди в Дербенте - стали настаивать на том, чтобы врачом стал и я…Мне же хотелось быть как дедушка Соломон - сапожником.

Дедушка был лучшим сапожником нашего большого города. К нему даже приезжали с другого конца Дербента и бережно несли не только отечественную, но и импортную обувь: польскую, чешскую, румынскую, югославскую, а иногда даже финские элегантные свадебные туфли или итальянские босоножки. Дедушка Соломон мог починить абсолютно всё. Его большие кисти рук с несмываемой, въевшейся глубоко в кожу чёрной сапожной мазью, умело справлялись с работой, а большие карие глаза с нависшими над ними густыми седыми бровями, весело улыбались каждой новой паре, поступившей к нему в ремонт. Дедушка носил густые совсем белые усы, которые я видел чёрными только на старых семейных фотографиях, он курил папиросы, но никогда не заходил с папиросой в свою каморку, а покурив на улице, возвращался, тщательно мыл руки хозяйственным мылом, вытирал их чистым полотенцем и говорил мне:
-Кожа впитывает запахи. Человеку, особенно некурящему, будет неприятно получить после ремонта туфли с запахом табака. Надо уважать клиента и вообще к людям надо относиться уважительно, с пониманием, и тогда они тоже будут относиться к тебе с уважением!

Иногда к дедушке приходили старики, сидели и смотрели как он чинит их обувь, изредка просили снизить цену за ремонт или даже сделать что-то бесплатно.
Он никогда не спорил, не говорил, что ему мешает их присутствие, всегда улыбался и
соглашался. Иногда посетители приносили обувь и спешили уйти, а иногда, устало присев в кресло напротив, рассказывали о своей жизни, кто гордо повествуя о достижениях, а кто - слёзно жалуясь о проблемах и просчётах.

Бывало, у дедушки просили не только внимания и сочувствия, но даже совета, и тогда старый сапожник Соломон многозначительно поднимал густые седые брови и говорил: “Главное, чтобы человек был счастлив! Делай тот выбор, который сделает тебя счастливее!”

Я часами просиживал в дедушкиной каморке. Он учил меня как подбивать каблуки и приклеивать подошвы, как делать кожаные выточки и менять пришедшие в негодность старые детали туфель и сапог, как прошивать крепким шнуром на специальной машине новую подошву и как самому готовить сапожный клей.

Мне нравилось наблюдать за теми, кто приходил за обновлёнными парами обуви. Глаза этих людей радостно сияли, в их взгляде было удовлетворение, благодарность и даже неподдельное счастье. Вроде бы, они получили просто отремонтированную обувь, но это делало людей немножко счастливее.

-Хорошая обувь, внучок, это очень важно для здоровья! - учил меня дедушка Соломон.
-Если каблуки, подошвы или подмётки стёрты, стельки плохие да ещё и продавлены - тут не только с ногами, но и со спиной проблемы появляются.

Своими познаниями в разных областях дедушка полностью оправдывал своё древнее имя: “Соломон”, а в своём любимом деле - сапожном - и подавно был настоящим асом.

Когда я встретил Мирьён, ей было шестнадцать, а мне семнадцать. Я влюбился в неё с первого взгляда.  Влюбился в её большие карие глаза и длинные ресницы, в густые чёрные волосы до пояса, в прелестную улыбку и в женственную юность, нежность и грацию в каждом её движении.

Родители девушки не одобряли моего выбора профессии. Мне наотрез отказали в праве не только встречаться с Мирьён, но даже поддерживать связь по телефону, но мы всё равно созванивались, встречались на улице, вместе ходили в кино и в кафе , вместе встречали праздники и бегали на молодёжные вечеринки.

Мои родители лелеяли надежду, что со временем я “переросту и займусь делом”, имея в виду учёбу в медицинском ВУЗе.

Я же просто хотел быть счастливым, как меня учил дедушка Соломон…И хотел сделать счастливой Мирьён.

-Иногда любовь сама плывёт к тебе в руки и это великое счастье, иногда твоя любовь безответна, как холодная морская скала, и тогда это великое горе, а иногда за любовь надо бороться, как борются за саму жизнь! В жизни должна быть настоящая любовь, без неё - плохо, совсем плохо…,- говорил мне дедушка Соломон и, на секунду оторвавшись от работы, бросал грустный взгляд на фотопортрет на стене каморки, где он и покойная бабушка Эстэр были молодыми и счастливыми.

-Запомни, Рафоил: любимая жена, любимая семья и любимое дело - это те три кита, на которых держится мир настоящего мужчины, джигита! При этих словах дедушка Соломон откладывал сапожный молоток и многозначительно поднимал вверх указательный палец правой руки.

Дедушка ушёл так, как мог сделать только он. Он успел закончить все заказы, все до единого. Выкурив последнюю сигарету, хорошо вымыв руки с мылом и вытерев их чистым полотенцем, он заснул с улыбкой на лице, сидя на своём табурете, облокотившись спиной на стеллаж с готовой обувью, инструментом и банками сапожного клея…

Дедушку похоронили со всеми почестями. На его могилу пришли даже совсем древние старики и говорили о нём не как о сапожнике, а как о фронтовике-герое, верном муже и заботливом отце. Я знал, что дедушка воевал четыре года, был контужен, потом ранен, после войны много раз проходил оздоровительное лечение в госпиталях, но наверное я не придавал этому значения…Он был для меня просто дедушкой, любимым дедушкой Соломоном. Сапожником…

А тут, на похоронах, на подушечках несли его ордена. Не юбилейные медали, а ордена. За подвиги…
Он никогда не носил ни медали, ни ордена. Он говорил:

-Война - это очень страшно. Молодые видят в войне романтику, возможность совершить подвиг и стать героем. Но из тысяч героев остаётся жить только один, может два…и не всегда тот герой с двумя ногами, с двумя руками и…со здоровой головой…Плохо это…война…очень плохо…

А потом мы уехали в Израиль. Всей семьёй. Семья Мирьён уезжала неделей позже и я боялся, что что-то пойдёт не так, и я потеряю её навсегда.
Мои сомнения развеялись, когда мы встретились в новой для нас стране.

Здесь, в Израиле, всё было другим: другой язык, другой уровень жизни, другой статус. Да, именно статус. Если мои родители были в Дербенте уважаемыми врачами, то здесь они были просто медиками без разрешения на работу в качестве лечащих врачей…Они учили язык, сдавали экзамены на профпригодность. То же самое делали и родители Мирьён. Отец девушки был врачом, а мать - медсестрой.
Не справившись с нервами и нагрузкой, мужчина умер от инфаркта прежде, чем сдал госэкзамен…

Мои же родители смогли подтвердить дипломы и начать работать по профессии только через три года. Ну а я…, а я нашёл себя сразу! Сразу занялся любимым делом. Тем самым, заниматься которым меня тщётно пытались отговорить мои родители, родители Мирьён и ещё с десяток моих близких и дальних родственников…

Я чинил обувь уже на следующий день после своего приезда. А как же иначе? Со мной был мой инструмент, ведро клея по дедушкиному “рецепту”, два ящика заготовок для подошв, набойки, каблуки, гвозди и прочая нужная в работе сапожника дребедень.

А потом я открыл своё дело!
Ну, это может быть громко сказано: “своё дело” или “свой бизнес”, но это именно так, и сделал я это очень быстро.

А потом мы с Мирьён поженились. Я стал “Рафаэлем”, она стала “Мирьям”. Именно так звучат на иврите наши древние имена, а потом родились и трое наших детей, которым мы дали красивые древние имена из Книги Книг…

С тех пор прошло уже много лет. Годы пролетели незаметно и о времени я могу судить, наверное, только по взрослым детям, по залысинам на своей седеющей голове и по спине, которая мне болит по утрам.
Днём же боль проходит совсем и, глядя на Мирьям, я чувствую себя таким же молодым и влюблённым. Она молодец, моя Мирьям, она - родившая мне троих детей, она - два раза победившая самую страшную болезнь…

Что нужно человеку для полного счастья?
Всё то, о чём говорил покойный дедушка Соломон. С возрастом, я стал каждое утро благодарить Бога за всё то, что у меня есть: за жену, за детей и за любимое дело.

-Рафи, душа моя, ты можешь починить эти туфли?

-Рафи, сколько будет стоить сделать новые подмётки? “Сделай для меня цену!”

-Рафаэль, браток, есть вообще шанс это починить, так выбрасывать не хочется! Мне в них так удобно!..

Я могу починить абсолютно всё. Как дедушка Соломон. Потому что, когда есть любимое дело - всё получается. Пусть не сразу, но получается. Нужно лишь мастерство, терпение и вера в свои возможности.

**************************