Гастарбайтеры или море волнуется раз

Не знаю, как сейчас, но в советское время была популярной считалочка-игра, суть которой заключалась в том, что игроки начинали бегать и прыгать вокруг водящего, который произносил «море волнуется — раз, море волнуется — два, море волнуется — три, морская фигура, на месте замри!», и как только он давал команду «Замри!» — все останавливались, замирали неподвижно. Сегодня, 13 марта, глядя в окно наблюдал гастарбайтеров, которые, судя по всему играли именно в «море волнуется — раз». Они замерли и так стояли неподвижно, все время…
Днём я работал дома за компьютером и периодически подходил к окну, чтобы открыть или закрыть форточку и всякий раз наблюдал одну и ту же картину - несколько гастарбайтеров стояли неподвижно то тут. то там, в разных уголках двора моего дома, из-за чего не представлялось возможным понять, что именно они делают, в чем заключается их работа. Неподалёку брошенные велосипеды, гастарбайтеры в униформе, что-то рядом, пока они были далеко, то нельзя было разглядеть что именно. Вот если бы они производили какие-то действия, то можно было бы понять, чем именно они заняты в рабочее время, а тут они замерли и так стоят неподвижно. Как говорится «и пусть весь мир подождет»…
Через несколько часов, увидел их уже непосредственно под окнами своего подъезда, в их руках были грабли, из чего я сделал заключение, что им поручили собрать опавшую листву и прочий мус, ор, но, по каким-то неведомым причинам, они не делали этого.
Я считаю, что это настоящее искусство умудриться выйти на работу, каждый месяц получать баснословные деньги, при этом не приступать к самому труду, всячески его избегая. Я не знаю, где они этому учились, но видно, что они мастера ничегонеделания.
Невольно вспоминается моя работа в домостроительном комбинате №1, когда шесть дней в неделю с утра до вечера приходилось пахать, облицовывая керамической плиткой до 5 сантехнических кабин в день, в одиночку, таскать коробки с плиткой по несколько километров в день, вёдра с мастикой, затиркой, водой десятки раз наматывая также по несколько километров за смену, и делать всё, от насечки стен до расшивки и помывки всей ванной кабинки. Чтобы успеть до закрытия завода нужно было крутиться с неимоверной скоростью и лично у меня был только 30 минут на обед, это была единственная возможность отдохнуть, а работать приходилось на конвейере, внутри кабин, которые двигались, в жаре и в холоде, вдыхая пыльную смесь из разогретого протухшего животного жира с цементом. Контроль ОТК был очень строгим, если хоть где-то шов между плиткой был на миллиметр больше допустимого, то заставляли переделывать всю кабину, отдирать плитку, на которой уже высох клей, всё счищать, отмывать и делать заново, адский труд и куча времени. А у этих товарищей, похоже, нет начальника, который бы мог их заставить работать, нет совести, которая бы не давала получать зарплату за просто так. На самом деле вот такой подход к работе развращает. Это уже не работники. Вкусив вот эту сладкую жизнь, когда ничего не делая можно получать баснословные деньги, потом вкалывать, да ещё за малые деньги, они уже не захотят. Жители видят, что они ничего не делают, раньше гастарбаторы хотя бы имитировали деятельность, а теперь и этого не делают, но гастарбайтеров это не смущает, они не испытывают какой-либо неловкости от того, что в рабочее время просто стоят, отдыхают и мило беседуют. Причём, если пройтись после них по двору, то невооружённым взглядом видно, что весь мус, ор, где лежал, там и лежит, лишь накапливаясь с годами. То есть ни их начальство, ни они сами не ставят задачу убрать и облагородить территорию.
13.3.25