Реквием

От чего такие шедевры, как "Реквием" создавались в восемнадцатом веке, а теперь и намёка нет на столь глубокое и гениальное произведение?
Страданий и горя в мире не убавилось, неустроенность никуда не делась, голод и болезни так же выкашивают, как и прежде, а не пишутся "Реквиемы" и всё тут.
Возможно школа виновата, возможно условия жизни изменились, а может вырождаемся.
Вся эта эпоха Просвещения, была каким-то кладом гениев и злодеев. Такое впечатление, что после полуторатысячного мракобесия инквизиции и узурпации, после эпохи Возрождения, эпоха Просвещения, как выброшенный на пустынный берег человек, потерявший в крушении всё, вплоть до надежды выжить в апокалиптическом шторме, празднует своё чудесное спасение. И на радостях, неистово, беременеет гениями и штампует, как гравюры, шедевры человеческой гениальности, да такие, которые никогда больше не будут рождены в таких количествах и такого качества.
Слушая Моцарта, я часто задаю себе вопрос, как такое возможно положить на ноты? Как с этим, непрестанным звучанием в голове, возможно функционировать в повседневности. Какую концентрацию и память надо иметь, чтобы звучащие в сознании фрагменты собрать воедино, в то гениальное, чем мы восторгаемся.
В каком состоянии душевного волнения надо пребывать, чтобы так писать, так видеть и слышать жизнь, так любить её.
Очевидно же, что все эти звуки и мелодии были плодом фантастических сопереживания и мучительных часов размышлений и терзаний: о несправедливости и подлости, стойкости и слабости окружающей действительности, о падении нравов, о дне на котором можно очутиться за мгновение и больше никогда оттуда не выбраться на свет Божий, и стать для всех отверженным и преданным забвению, практически, живым трупом, без лица, без имени, без прошлого и будущего. Какой прозорливостью и какой железной волей надо обладать, чтобы это записать и оставить будущим поколениям, как знак эпохи, как светоч указывающий путь во тьме, как пример возможностей разума.
Нет и этого не достаточно, что бы так писать, надо быть опалённым всепожирающим огнём, в котором горят души падших и проклятых, кающихся и опустивших руки от бессилия перед обстоятельствами жизни. Быть свидетелем растления души и её возрождения.
Такие произведения не пишутся в залах из Каррарского мрамора и они предназначены не для пресыщенной публики утопающей в роскоши.
Такая музыка пишется в каморке на чердаке, в полуобморочном, голодном состоянии, когда лучи солнца проникают в убогое жилище, через копоть чердачного оконца и проржавевшие прорехи в кровле крыши. Когда схоронил всех близких и друзей, и осталась только умирающая на твоих руках мать, которая не молит о скорой кончине, не жалуется на невыносимую нищету, а тихо догорает, как огарок свечи, смерившись с неизбежным и только одна мысль в её голове не даёт покоя и держит в этом мире: Как она может оставить в таком плачевном положении своё драгоценное дитя, которому дала жизни и наделила гениальными способностями?
Как оставить его один на один с этим жестоким миром, в котором всё гениальное втаптывают в грязь бездарности и посредственности, высмеиваются и шельмуются под улюлюканье гогочущей толпы?
А он, разрываясь между бытом и творчеством, полный скорби и любви, дописывает этот шедевр и он звучит, как вызов, как бич, который рвёт ожиревшую плоть пресыщенных и рвущихся к власти бездарей. Пронизывает их насквозь, проникает в их убогое сознание и сеет страх перед неодолимой, божественной силой человеческого гения.
Может - осознание своей ограниченности и делает их кровожадными и безжалостными.
Думаю, что это касается прозы, поэзии и живописи.