Ксюня, знаю, однажды ты меня найдёшь

— Емеля! Емелюшка! — услышал я настойчивый, протяжный зов. Он, словно комар, жужжащий над ухом, пробивался сквозь липкую пелену сна. Хотелось зарыться глубже под теплое одеяло и скрыться от всего, что не давало мне покоя. Но голос не унимался.

— Внучок, вставай, ты мне нужен! — до меня вдруг дошло, что этот встревоженный голос исходит не из моих сновидений и принадлежит моей бабушке. Это заставило меня разом распахнуть глаза и сбросить одеяло. Что могло случиться?

— Ба, ты чего? — с тревогой спросил я, впившись взглядом в бабушку Ксению.

— Емелюшка, — сконфуженно улыбаясь, стоя возле моей кровати и теребя край платья, начала она. — Ты, наверное, решишь, что я с глузду съехала, но чует моё сердце – стоит проверить! — выпалила она и впилась в меня умоляющим взглядом.

— Ба, не понял, что надо проверить? Что ты с глузду съехала?

— Ой, Емелюшка, да я сама не знаю, как тебе сказать-то, — отпустив платье и взмахнув вверх руками, словно крыльями, сказала она громко.

— Родная моя, ты скажи как есть, а я уж потом в своей голове докумекаю.

— Ой, ты у меня такой хороший мальчик! — она разулыбалась, собрав вокруг глаз веером морщинки. — Бабушке надо, чтобы ты побывал на крутой косе, что у обрыва в нашем лесу.

— Что, прямо сейчас? Это же… — я стал в уме прикидывать, насколько это место было далеко от нашего дома, но, сбившись со счёта, махнул рукой и сказал: — А можно хотя бы узнать зачем?

— Ой, — снова взмахнув руками, как крыльями, начала она, — вот тут-то ты и скажешь, что я с ума сошла! Мне Володька — брат мой, приснился! Сказал, мол, так: найдёшь меня у берега крутого, где в детстве мы в речку с тобой с тарзанки прыгали. Проснулась я в холодном поту, и сон не отпускает, и голос брата всё в голове звоном отдаётся и толдычит, и толдычит всё одно…

…

Кровь бурлила в моих венах, обжигая огнём тело, а сердце отбивало бешеный ритм, пока я мчался вперёд на своём квадроцикле. Рёв мотора, приглушенный шлемом, ласкал слух, превращаясь в густую вибрацию, пронизывающую каждую клеточку тела. У меня никак не укладывалось в голове, как она всё же смогла меня уговорить?! Я, едва пробудившись от сна, без единой росинки во рту, мчу уже к чёрту на кулички. Чего только не сделаешь ради родной бабушки?! Сквозь заросли лесной поросли я направлялся к одному из излюбленных мест отдыха всех местных в округе. Бабушка была так уверена в реальности своего сна, что и я не смог её переубедить, что её брата, пропавшего без вести на войне, не может быть там, на косе. В конце концов я сдался, и тем более, что же мне, трудно что ли, помочь моей родной и любимой бабушке?!

Посмотрев по сторонам, я поймал себя на мысли, будто я выпал из привычного мне реального мира, пробираясь сквозь заросшую травой лесную тропу. На мгновение я решил, что остался один в мире, окружённый спокойствием утреннего летнего леса. И стоило только мне подумать о каком-то умиротворении, как истинная реальность грубо вторглась в мои грёзы. Едва успев затормозить, я замер, зачарованный и встревоженный: две глубокие, наполненные грязью колеи пересекали мой путь поперёк, словно шрамы на теле леса. Судя по свежести следов, их проложили совсем недавно. Сняв шлем и заглушив двигатель, я прислушался. Лес отблагодарил меня симфонией птичьих трелей и шелеста листвы, но в этой идиллии чувствовалась фальшивая нота. Слева, издалека, доносились звуки, которые я искал: рёв моторов, визг бензопилы и глухой стук топора – какофония, диссонирующая с покоем леса. Я прикинул, что звуки эти исходят аккурат оттуда, куда я направлялся сам, но они добрались туда немного другим путём. Переехав колею, я двинулся дальше по намеченному пути и в скором времени прибыл на место.

Подойдя к краю обрывистого берега, я ужаснулся от увиденного: река обмелела, обнажив дно, а вместе с этим – покоившиеся долгие годы под мутной пеленой безмолвные призраки: проржавевшие остовы военной техники, пару танков, грузовики и ощетинившиеся гаубицы. А рядом со всем этим копошились два гусеничных трактора, "буханка", два "бобика" и какие-то люди. Их силуэты казались муравьями на фоне мертвой военной техники. Вот кто оставил эти глубокие колеи на моей дороге, разворотив покой леса. Некоторые из них были заняты тем, что отчаянно пытались с помощью одного из тракторов и стального троса вытащить из реки ближайший грузовик. Охваченный странным чувством, я решил спуститься к группе этих людей, предложить свою помощь и предупредить о том, что меня беспокоило, и случилось это в следующую секунду.

Стальной трос, натянутый как струна, не выдержал напряжения и с оглушительным хлопком лопнул, отбросив в сторону комья грязи и щепки. Один конец ударил в кабину трактора, разбив ветровое стекло. На помощь к трактористу кинулись люди. Но тот вышел из кабины, улыбаясь и уверяя всех, что цел и невредим, хотя и мертвецки бледный от страха. Грузовик же, почти вырвавшийся из плена, рухнул обратно в ил, подняв фонтан брызг. Но удар пришелся не просто в грязь.

Раздался глухой, утробный звук, словно кто-то ударил в гигантский барабан. Земля под ногами содрогнулась, и грузовик ушёл под землю, обнажая на месте провала зияющую дыру. Заинтригованные и немного напуганные, мы аккуратно подошли к краю этого провала. Люди были настолько заинтригованы, что не сразу заметили моего присутствия.

— Эй, а ты кто такой? — спросил меня один из них, который стоял ко мне ближе всех, шарахнувшись от меня в сторону.

— Слушайте, мужики, я из местных, Емелей зовут! Сам особо ничего не знаю и не понимаю! Утром, значит, не успел встать, а мне распоряжение от начальства, так и эдак, давай дуй на косу, там пара рук не помешает, — начал я придумывать на ходу. — Я спрашиваю, что да как, что надо, а он и говорит: сам не знаю, давай дуй, на месте разберёшься.

— Так ты что, от Михалыча что ли? — спросил кто-то. Я нахмурил взгляд и переспросил:

— Какой ещё Михалыч? Я от Николаевны! — сказал я, назвав отчество бабушки.

— От кого? — переспросил тот, кто был рядом со мной, с нескрываемым недоверием.

— Да чтоб меня, верно, бес попутал, от Николаича я!

— Слушай, отстань от него! — сказал подошедший к нам с большим фонарём и мотком верёвки. — От кого бы он ни был, а лишние руки нам действительно пригодятся! Держи эту верёвку и привяжи к трактору. Я хочу спуститься вниз.

— Но как же…

— Иди и привяжи верёвку!

Недоверчивый ушёл ворча, и мы остались один на один с мужчиной с фонарём.

— Меня, кстати, Иваном зовут, его Сергей. Ну, а ты, Емеля, действительно решил помочь или как?

— М-да!

— Тогда пойдёшь со мной туда. Страховать будешь.

Он подошёл, освещая его фонарём, и чуть не отступился. Я только и успел его ухватить.

— Спасибо тебе большое! Видишь, я не зря тебе доверился! А вот ты зря волнуешься, там же пологий спуск. Смотри! — он посветил вниз, и я увидел тот самый пологий спуск, по которому, видимо, наружу выбиралась из-под земли техника. Машина, провалившаяся в этот проход, застряла метрах в двадцати от нас, перегородив собой дорогу.

— Это что ж, получается, бункер что ли?!

— Что-ли бункер! — сказал, улыбнувшись, Иван, и меня словно ударило током. Сон бабушки! Её слова о брате, о крутом береге… Всё складывалось в единую картину. Не раздумывая, я привязал вторую веревку, попросил фонарь и следом за Иваном отправился в разверзшуюся пасть.

Внутри бункера царила кромешная тьма и тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падающими с потолка. В затхлом воздухе ощущался запах сырости и чего-то давно забытого. Фонарь выхватывал из мрака ржавые металлические стены, покореженные переборки и остатки оборудования. Здесь время остановилось, застыв в трагическом моменте. Пройдя сквозь застрявший грузовик, мы двинулись ниже. Далее спуск превращался в широкий сводчатый коридор, по бокам которого было множество дверей. Одна из дверей отличалась выцветшей надписью на ней, которая гласила: «Я здесь!». Лёгкий холодок пробежался по моему телу, хотя это можно было свести к сквозняку, гуляющему здесь, однако я чувствовал, что за этой дверью меня лично ждёт нечто необычное.

Приложив усилие, я открыл дверь с надписью и вошёл в помещение. Когда-то это была небольшая жилая комната с двумя железными сетчатыми кроватями, столом и по тумбочке возле каждой кровати, а на одной из кроватей, среди истлевшей ткани, лежал человеческий скелет, череп которого пустыми глазницами встречал любого входящего в помещение с вечно застывшей улыбкой. Я подошёл ближе и увидел, что этот человек в своих руках крепко прижимал что-то к груди. Аккуратно разжав костяшки, я извлёк полуистлевшую фотографию. То, что на ней было изображено, повергло меня в шок и чуть не лишило опоры из-под моих ног. На ней был молодой солдат, улыбающийся в камеру, а рядом с ним была запечатлена моя бабушка в годы своей молодости. А на обратной стороне фотографии я нашёл едва различимую надпись: "Ксюня, знаю, однажды ты меня найдёшь…"

(Рассказ реально вдохновлён сном. Написан с применением ИИ.)