Берлога

Девочка пяти лет сидела на крыше своего дома на краю деревни.
Внизу, совсем рядом, были развали взорванной когда-то белокаменной церкви. Из земли торчали остатки кованой церковной ограды.

Утром пастух гнал мимо  коров и телят. Они лениво брели по могилам погоста.
Девочка слезала с крыши и бежала за ними. Потом коровы ложились у озера и отдыхали.
А пастух разжигал костёр и кипятил в котелке чай.

Девочка   бежала по мостику через речку Чёрную, шла по берегу озера, смотрела на зелёные блюдца жёлтых кувшинок и игру черных бархатных стрекоз над белыми лилиями.

  Её мама долго работала в школе. И Люда была предоставлена сама себе. Она уходила в бор, где сквозь белый мох пробивались боровики. А в огромных муравейниках копошились муравьи.
Возвращалась обратно той же дорогой. Над ней шумели столетние сосны.
Звери её не трогали.

Прошло много времени. Целая жизнь, когда однажды наши дороги пересеклись лет на десять, когда мы вместе пошли на черничник с внуками.
Каждый год она приезжала на родину из северного города, где сваривали подводные лодки.

Нас связывал только лес и походы за черникой и клюквой.
Люда мало говорила о себе. Она водила крутую капризную машину чёрного цвета и называла её Корейским мальчиком.
Машину было трудно развернуть на просёлочной дороге, она не хотела слушаться, ощущая каждый бугорок и ямку.
В пути могла внезапно заглохнуть. Ей не нравился русский бензин.
И ругаться тоже в машине было нельзя.

Но вот Корейский  мальчик встал, как положено, чтобы его не задели лесовозы, чтобы не сползти по вязкой глине в канаву.
 И мы С Людой нырнули  в придорожное,  таинственное и незнакомое пространство.

Обе чтили неписаные законы леса.
Не просто шагнуть и урвать даром, а быть вежливыми и мысленно попросить ягод и уйти с благодарностью, иногда и с поклоном искренним.
Шли по влажной колее. И сразу же лес бросил нам под ноги россыпь ярких лисичек.
- Собирай. Мне не надо, -
сказала Людмила.
 
Меня поразили следы бурелома. Огромные ели лежали , подняв тут и там чудища  обнажённых в небо корней.  Черничник попадался не сплошь. А лепИшками, то есть местами.

И всё это было почти у просёлочной дороги. Метров пятьдесят или сто.

Тут же на тропе пошли боровики.
Вдруг Людмила  сказала  обыденно:
- Вон там берлога.

И правда я впервые увидела берлогу, сфотографировала и голову просунула в неуютное пространство, пахнущее землёй.
Зверь её только начал готовить.
Иначе бы земля заросла.
Как же так? – подумала я.
Рядом с дорогой, откуда слышен шум машин, уснёт медведь?

Мне казалось, что они должны спать в глуши.
А потом я поняла, что у медведей есть свои вековые места.
Их не испугает ни вой моторов , ни рокот самолётов.
А черничник и брусничник рядом.

Рядом и речка.

Наши летние вылазки с Людмилой закончились. Я приготовила для неё коробки с яблоками. Капризная машина и маленькая хрупкая женщина за рулём, которая каждый год возила сюда престарелую мать.
Двенадцать часов в пути к Белому морю.
 
Я не подозревала, что больше её не увижу.
Она скрывала, что тяжело больна. А когда мы приезжали в рыжичные места, не могла за ней угнаться.

Возила нас бесплатно в район за 60 километров по делам.
В крошечном магазине и гвоздя не купить.
Автобус давно не ходит.

Она не хотела  заработать на этих поездках, а оставила добрую память.
И когда пришло время поспевания ягод, какая -то непонятная сила позвала меня на эту глухую тропу.

Мысленно я не раз шла по ней.
И ехать было не с кем. Подвезла хлебовозка.

Я нашла не сразу заход в лес. Пошла по тропе. Было необыкновенно тихо.
Пустой черничник по бокам. Ни звука. Хотела уже выйти.

 Прямо в чернозёмной колее выглянули тёмные грибы. Я нагнулась, сорвала один. Это был рыжик. А рядом, словно кто приготовил  для меня,  лежал сухой посох.

Я машинально взяла его и пошла по тропе. Лес молчал. В нём было пусто. К берлоге я не пошла. Не решилась.
Прониклась этой молчаливой тропой и повернула обратно к просёлочной дороге.


Фото автора