Лишь бы всё было не зря, Господи! Лишь бы всё не з

 Как-то раз, поздно вечером, когда я уже планировала ложиться спать,
 у меня зазвонил мобильник.
Звонила старшая медсестра Олеся Игоревна:
- Лариса Васильевна, нас с вами завтра с приёма снимают. Надо с утра ехать в пансионат для престарелых — там ЧП.
- Олеся Игоревна, вот мне интересно, а каким таким образом я с приёма могу уйти, если я на этой неделе  один  терапевт на весь район? Народу же записано тьма — слегка взвинченным тоном выговариваю я Олесе, раздражаясь от того, что невозможно ничего заранее спланировать.
- Лариса Васильевна, вот, что толку возмущаться? Сами же знаете - мы с вами народ подневольный, как в армии - приказ сверху поступил — надо исполнять. Мне сейчас сама главный инфекционист района звонила.
- А, что там такое стряслось? Инфекционист-то тут причём? - уже сменив возмущённый тон на обычный, уточняю я.
- Бабушка там одна лежачая, лет ста у них приболела, головная боль, сыпь по телу. Вызвали они ей неотлогу, те госпитализировали в инфекционку, она там у них на отделении благополучно почила. А на вскрытии подозрение на инфекционный менингит. До конца главный инфекционист мне информацию не сливает, сами знаете, что  они ещё те конспираторы. Но подозреваю, что посевы и анализы подтвердили, иначе паники бы не было. Да я особо и не вникала, сама спать уже ложилась. Завтра короче надо весь пансионат осмотреть, включая сотрудников. К сотрудникам особо внимательно присмотреться надо и мазки всем взять — я уже дальше слушаю Олесю в полуха, мысленно перестраивая все свои планы на завтрашний день, а она всё говорит и говорит - у кого температура, или признаки ОРВИ, или ригидность затылочных мышц тех от греха подальше в инфекционку отправим, а здоровым всем прививки от менингита сделаем — так инфекционист приказала. Завтра к девяти машину подадут.
 Вот приблизительно так, спонтанно и неожиданно меняются все мои планы на завтрашний день. 
 А ты уже кому-то что-то наобещал, что вот точно, стопудово завтра примешь или выпишешь какие-нибудь срочные направления куда-то там. Одним словом репутационные издержки в нашей работе неизбежны.
 Амбулатория наша уже много лет курирует  этот пансионат для престарелых. Частенько приходится выезжать туда на вызовы.
 Чаще всего врач осматривает двух-трёх приболевших старушечек- постоянных обитательниц данного учреждения — не больше.
 Изредка приходится консультировать обслуживающий персонал, ещё реже выезжаем на констатации смерти, но всё это занимает, как правило, не больше часа времени.
 А тут… Надо осмотреть весь пансионат.
 Основное здание в три этажа с кучей палат, да ещё на территории пансионата есть несколько отдельных корпусов.
 Целый день уйдёт наверное. Но приказ есть приказ.
 На следующий день с большими спец контейнерами в руках, забитыми кучей разных медицинских штучек-дрючек   типа эппендорфов, стеклянных пробирок, шпателей и медикаментов; в полном медицинском обмундировании, мы с Олесей Игоревной, «взяв под козырёк», приступили к исполнению приказа.
Моя напарница Олеся Игоревна - наша старшая медсестра и по совместительству звезда района. Крутааааяяяя баба! Это просто что-то с чем-то.
Вот с кем в разведку ходить и кому полком командовать! Даже не удержусь и к стати пару слов о ней скажу.
 Я частенько размышляю о формировании характера у человека.
 У меня много интересных наблюдений по жизни есть на этот счёт. И сама профессия обязывает немного разбираться в людях.
 Тем более, что у меня за плечами законченная ординатура по семейной медицине одной из лучших академических кафедр нашей страны.
 Наблюдать за людьми вообще интересно. И не только за пациентами, но и за коллегами в том числе.
 Тут главное не уходить в примитивные оценки людей не начинать делить их на типы «плохих» и «хороших».  Всего в нас людях намешано.
 Я последние четыре года работаю в сельской районной амбулатории. До этого больше двадцати лет отработала в одной из питерских поликлиник.
Трудно понять почему (видимо для этого есть много причин), но на селе, по сравнению с городом,  удивляет большое количество коллег с очень сильным характером. Такие типажи оригинальные встречаются. Наша Олеся  Игоревна — одна из них.
Я иногда её даже побаиваюсь, но в самых трудных и экстремальных ситуациях весь коллектив прячется за неё, как за каменную стену.
Все уверены - Олеся разрулит всё!
 Проверки, отчёты или к примеру к нам пожаловала высокая комиссия — всё разрулит Олеся!
Заболели все медсёстры разом? Требуется за процедурную сестру взять у тридцати пациентов с утра анализы, перейти в другой кабинет им же снять ЭКГ, поставить капельницу, отправить курьерскую машину в район, отсидеть приём, сделать все отчёты по диспансеризации, вакцинации и Бог весть что ещё — всех к Олесе! Олеся всё разрулит!
 А вечером отпахав в амбулатории поедет на другую работу - в районную больницу, где она по совмещению работает на отделении травмы. По локти в дерьме и в крови, собирая по запчастям и соскребая с носилок всех пострадавших в ДТП и тут же принимая всех местных наркуш, алкашей и бомжей — своих постоянных клиентов.
Олеся не из тех женщин, кто ищет похвалы или одобрения. Ей, как мне кажется, вообще по барабану, что о ней думают другие люди. Она знает свою работу. Знает, что она профи в своём деле и даст фору многим докторам и дальше думайте, что захотите — ни перед кем лебезить не будет. 
 Если в коридоре амбулатории идёт очередная потасовка между подвыпившими пациентами не поделившими очередь, я в таких случаях обычно начинаю с ними дипломатично вести воспитательные беседы, пытаясь до последнего убедить и договориться: « Мужчины, прошу вас, не  деритесь, не кричите! Если вы будете вести себя подобным образом, я буду вынуждена вызвать наряд полиции…» - и всё в таком роде, стараясь «сохранить лицо».
 Зачастую от моих вежливых слов мужчины окончательно борзеют и петушатся друг на друга ещё больше. Почему-то они  уверены — никакую полицию Лариса Васильевна на них не вызовет.
 Но если в этот момент резко, с ноги раскрывается дверь и из кабинета Олеси Игоревны раздаётся её строгий голос: « Всем молчать! Я сейчас полицию вызову!» - все мужчины разом протрезвляются,  приходят в себя, приосаниваются и встают послушно вдоль стенки. Со стороны при этом кажется, что у них где-то там внутри что-то сильно поджимается и они все точно уверены: «Вот эта -  вызовет!»
 На всех корпоративах Олеся Игоревна бесподобна, неподражаема, ошеломительна! Баба-огонь! Все местные диджеи ночных клубов — её друзья — знакомые.
 Например на  последний новогодний корпоратив она заявилась с бутылкой шампанского в руках в костюме феи, в наряде, как мне показалось, из секс бутика.
 Платье мини — «выше некуда» цвета фуксии, в цвет платья — лабутены, колготки в сеточку, на голове копна волос в виде завитушек ярко-розового цвета с крупной заколкой в виде игривой шляпки.
 На новогоднем конкурсе танцев у шеста Олеся заняла первое место, обогнав в технике танца даже нашу главную танцовщицу - уборщицу Татьяну Аркадьевну.
 Примерно раз в три года Олеся Игоревна сильно влюбляется и всякий раз по причине большой любви официально выходит замуж, непременно при этом  справляя широкую свадьбу. Что называется: « Гуляют все!» Вся Олесина родня, её дети, внуки, все друзья и коллеги (внуков кстати у неё уже трое).
Со своими бывшими мужьями она дружбы тоже не прекращает.

Но вернусь к основной нити своего рассказа. Так начинался наш с Олесей не запланированный выезд в пансионат для престарелых.
 Мы с Олесей Игоревной переходим из одной палаты в другую, осматривая сначала всех лежачих пациентов.
Тихонько, как два засланных казачка - спец агента из детективного расследовательского бюро, обсуждаем с ней всех подозрительных на предмет носительства менингита, сотрудников пансионата.
 Я провожу осмотры, делаю записи в журнал.
 Олеся берёт мазки, поочерёдно всех вакцинирует.
 Всех «Ходячих» осматриваем в общем холле на первом этаже.
Долго, монотонно тянется время. От койки к койке. От койки к койке.
Одни и те же вопросы. Бесконечные формальные записи в журнал.

Заведения такого рода мне совсем не добавляют оптимизма или радости в жизни.
 Почему-то мне сейчас вспомнилась моя морально трудная студенческая практика в хосписе в Лахте.
 Когда заполняю журнал, больше всего меня удивляют даты рождения обитателей пансионата.
 Среди них много людей возрастом чуть старше меня, находящихся в полной деменции. Это даже немного жутко. А ведь мы все так хотим дожить до старости.
А ведь это ещё не самая худшая старость.
 Не худшая, потому, что здесь живут только, те, нуждающиеся в постороннем уходе люди, родственники которых имеют возможность оплатить за проживание в подобном пансионате.
 Пансионат, надо сказать,  люкс-уровня. С отдельными туалетами в палатах. С круглосуточным дежурством сиделок. На всех этажах сделан евроремонт, дорогая мебель. Везде идеальная чистота, обученный, грамотный персонал.
 И всё равно грустно от всего этого зрелища, когда в одном месте фактически просто для бессмысленного доживания остатка своих дней, собраны больные, старые, обречённые на смерть люди.
У меня почему-то портится настроение. Хочется закончить побыстрее всю эту канитель и выйти на улицу, хлебнуть свежего воздуха.

Некоторые пациенты производят на меня особо удручающее впечатление.
Это пожилые верующие православные люди в полной деменции.

Я мысленно веду какой-то долгий, вязкий монолог обращенный может быть к высшим силам или к самому Богу…
Ведь хотя бы людей верующих эта участь - впасть в деменцию, должна бы была миновать. Разве это справедливо? Разве нет на них милости Божьей?

В одной палате «общаюсь» с бывшей монахиней одного довольно известного монастыря, которую сюда привезла сама мать - настоятельница.
 Монахиня сидит на своей кровати и непрерывно раскачиваясь что-то нечленораздельное поёт на церковный лад и что-то видимое только ей самой перед собою непрерывно крестит. 

В другой палате осматриваю дряхлую, древнюю старушку, которой недавно исполнилось сто четыре года.
Её определил сюда уже сам пожилой внук, которого она когда-то вырастила.  Внук, со слов персонала, заботится о своей бабушке и каждый день узнаёт о её самочувствии. По состоянию здоровья и обстоятельствам жизни сам он уже не может за ней ухаживать. Бабушка приветливо улыбается всем, кто к ней подходит, включая и меня с Олесей.

Переходя из одного корпуса в другой, на скамейке наблюдаю сидящего «аксакала» лет ста  на вид.
 Спрашиваю у сопровождавшей нас сотрудницы: « почему он у вас здесь один сидит?» «А это наш долгожитель - якут — совсем не может жить без улицы. Только на ночь в корпус уходит.» - отвечает мне она.

У меня в голове начинает крутится какой-то мучительный вопрос или вернее сказать возникает тягостное ощущение бессмысленности и горечи всей нашей жизни.
 Даже религия и вера не может заглушить эту человеческую боль.
 Боль за неизбежную участь всех  людей на земле — старость и смерть. Ну и  зачем спрашивается тогда это всё?
Какой смысл в этом всём? Зачем годами существовать на земле, становясь обузой своим ближним? Как с этим всем примириться? Как не потерять веру?
Иногда мне кажется, что многие Евангельские изречения, поучения и фразы зачастую совсем не соответствуют правде жизни.
 Например самая избитая фраза: «не по силам — не даётся». О чём это она?
Я как врач, просто как человек, вижу сколько людей заболевает смертельными болезнями, сколько суицидов совершается ежедневно… 
 Да взять хотя бы этот вот пансионат. Разве деменция твоя собственная или твоих близких - это то, что кому-то даётся по силам?
  И про пресловутый «волос с головы» - всё тоже самое.
  А ещё особенно того, что касается Промысла Божьего во всём и вся.
 Ну очень трудно увязать это вот бессмысленное существование-дожитие в этом пансионате с каким-то там Божьим Промыслом и заботой о человеке.
«Да нету и не может быть в этом никакого Божьего промысла» — думаю я.

День уже клонился к вечеру, когда мы с Олесей Игоревной закончили свою работу.
 В амбулаторию вернулись затемно. Отрапортовали о выполненной работе перед начальством.

И снова потекли за днями дни.
 Приёмы, вызовы, оры, крики, потасовки у кабинетов,  в коридорах и у окна регистратуры… И опять приёмы, вызовы, «ЧП — выезжаем в детский сад — корь на объекте всех сотрудников осмотреть и подозрительных обезвредить»... И снова приёмы, вызовы, «девочки, завтра корпоратив — всем одеться в стиле «Гэтсби — вечеринки» — обьявляет нам медрегистратор Анна Федоровна - перья, перчатки, сигары (я не курю)»… И опять  приёмы, вызовы, «девочки, не забываем — завтра свадьба у Олеси Игоревны…»
 Катится и катится неотвратимо колесо жизни, скрашиваемое лишь изредка весёлыми праздниками, да девичьими посиделками, от рождения к своему финалу…
А Олесе то между тем уже сорок пять! И мы всей  амбулаторией готовимся к её юбилею.
 Прошло какое-то не слишком долгое время…
 Однажды вечером мне позвонил один мой знакомый священник — отец Андрей.
 Мы дружим с ним уже много лет и иногда подолгу разговариваем по телефону.
 Наш разговор с отцом Андреем уже подходил к концу, когда он вдруг вспомнил:
- Да, Лариса, чуть совсем не забыл, ты ведь там у нас кажется курируешь местный пансионат для престарелых? Звонил тут на днях мне мой хороший знакомый - друг из Питера, у него бабушка там лежит сто четыре года — ты съезди, глянь её там завтра, что-то она совсем прихворала. Я уже сходил её пособоровал и причастил на всякий случай. Она оказывается никогда не причащалась. Не попала бы в пансионат так бы и не дошла до храма.

- А разве Вас туда пускают, отец Андрей? - удивилась почему-то я.
- Конечно пускают. А как же? Аня — заведующая пансионата и сама тоже верующая. У них там настоящие молитвенницы среди насельниц-жительниц пансионата есть. У меня, Лариса, недавно там курьёзный случай произошел. Короче там у них живёт один старенький якут. Постоянно на улице, на скамеечке сидит. Ну и я к нему рядышком подсел. Устал тоже маленько. Пока все этажи обойдёшь, всех кто в здравой памяти поисповедуешь, причастишь, кого маслицем помажешь. Ну вот сидим значит... Разговорились. А я же в рясе был.
- Как Вам тут живётся, дедушка? - спрашиваю его.
- Хорошо, сынок, не жалуюсь. На полном обеспечении. А ты, гляжу священник?
А я, знаешь, сынок, всю жизнь покреститься хотел. Да всё тянул, тянул… Всё думал: «Потом, потом…» Когда на своих то ногах был - не удосужился до храма  дойти, а теперь уж поздно… теперь и захочешь да не дойдёшь.
- Так вот тебе, дедушка, меня Господь послал — говорю ему — готовься. Вот
тебе книжечка, молитвы почитай, ознакомься. Завтра приду тебя крестить.  Предупрежу сейчас твою сиделку. Разволновался он конечно немного. Говорит: «А я от жизни  ничего уже и не ждал.» И, что ты, Лариса, думаешь, покрестил я его на следующий день. Теперь исповедуется, причащается вместе со всеми.
Радостный такой стал, ровно ожил.  Видишь как всё Господь устраивает ко спасению и до последнего борется за человека.

Отец Андрей всё ещё что-то говорил, говорил, а мне вдруг стало без причины легко и радостно на душе.
Лишь бы всё было не зря, Господи. Лишь бы всё не зря.

Всем пока, пока...