2. Языковые заметки. Испанское - Завтра

Когда я приобрёл виллу на юге Испании, в Андалусии — в одном из тех живописных прибрежных городков, где воздух пахнет солью, а вечера тянутся, как мёд, — первой мыслью было: сделать косметический ремонт.
Но по мере того как рождались новые идеи и уточнения, “косметический” незаметно и как-то сам собой превратился в капитальный.
А по-русски капитальный ремонт — это вовсе не «освежить стены» или «добавить пару розеток». Это значит: сначала снести, потом подумать, потом построить заново — с душой, размахом и чувством глубинной архитектурной справедливости.

Заключая договор со строительной фирмой, я подошёл к делу серьёзно. Имея немалый опыт за плечами, составил чёткий график: проект — к такому-то числу, разрешение — строго до такого-то, далее снос, черновое строительство, отделка, сдача объекта. Всё по пунктам. Подписи. Печати. Уверенные рукопожатия.

И вот пришёл срок получения разрешения.
Я, по привычке, ждал, что сейчас — как в часах: клац! — и документ будет готов.
Но вместо этого услышал:

— Manana. (завтра)

Не послезавтра, не через неделю и не «как только появится возможность». Именно завтра. Звучало почти обнадёживающе. Почти.

Так я впервые столкнулся с самой загадочной и, пожалуй, самой коварной частью испанской культуры — со словом manana.

Слово короткое, мягкое, почти ласковое. Поначалу оно кажется безобидным — «завтра». Один день подождать — не страшно. Даже приятно звучит: ма-ня-на, как ветер, гуляющий между апельсиновыми деревьями. Но с каждым повторением ты начинаешь чувствовать: в нём что-то не так. Оно не держит обещаний. Оно улыбается, пожимает плечами и ускользает, как песок сквозь пальцы.

Я вернулся на следующий день. Ничего.
Нашёл того же работника, тот же вопрос — тот же ответ. Та же улыбка, тот же кивок, как будто мы обсуждали не документ, а прилив:

— Manana.

На третий день я уже не улыбался. Я пришёл с бумагами, с контрактом, с пунктами и сроками. Говорил быстро, громко, местами на русском для убедительности, где-то даже жестами. Меня слушали с вежливым вниманием. А потом главный инженер кивнул и обнадёживающе сказал:

— Manana por la manana. — «Завтра утром».

Вот, думаю, конкретика! Уже почти победа.

Наступило утро. Наступило следующее.
И ещё одно.
А разрешения всё не было.

И тогда до меня начало доходить: в Андалусии работает только солнце.

Солнце встаёт и заходит по расписанию, светит исправно, нагревает черепицу, взывает к сиесте и даёт понять: торопиться некуда. Все остальные живут в ритме ma;ana — не как в проволочке, а как в искусстве.
Это не прокрастинация. Это климатическая философия.
Время здесь течёт, как оливковое масло — медленно, густо, никуда не спеша.

А мне оставалось только переживать, что мой проект утонет в бесконечном ma;ana. Пункты договора останутся на бумаге, а мои надежды на точные сроки растают, как лёд в бокале сангрии.

Когда строительство всё же началось, мне, как это обычно бывает, захотелось внести изменения в проект.
Что-то передвинуть. Что-то убрать. Что-то добавить.
Мысли приходили внезапно — как озарение: смотришь на стену и понимаешь, что она тут вообще не нужна. Или вдруг представляешь, как будет ложиться свет, если окно сместить на полметра влево.

Но как это всё объяснить?

Мой испанский в таких ситуациях быстро заканчивался, а английским прораб не владел.
А “объяснить на пальцах” детали архитектурной логики — всё равно что рисовать Микеланджело по памяти, стоя в пыли, между мешками с цементом.

Я собрался как на экзамен: распечатал чертежи, выучил слова, потренировал жесты — и пошёл на стройку, готовый ко всему.

Солнце уже стояло высоко. Воздух дрожал над бетонными плитами, в глубине что-то гудело, стучало, переговаривалось. Рабочие двигались в своём ритме, размеренном и точном, как будто всё происходило без слов, по внутреннему распорядку.
Я остановился у строительных лесов, собираясь позвать прораба, как вдруг из-за бетонной колонны раздался голос:

— Ваня, тримай!

Я замер. Потом — не поверил.
А потом — рассмеялся и подумал: теперь всё будет хорошо. Manana.