Глава 11. Возвращение к Маргарет

Путь обратно в аббатство Святого Августина был долгим и изматывающим. Констанц с его величественными соборами и шумными рынками остался позади, а передо мной вновь раскинулись поля и леса. Я думал, что возвращение в монастырь принесёт мне облегчение, но вместо этого ощущал, что камень на сердце тяжелеет с каждым шагом. В душе звучал голос, который я не мог заглушить: "Ты ошибся. Ты ошибся, выбрав этот путь."

***

Когда я увидел знакомый постоялый двор, сердце моё забилось быстрее. Я не собирался здесь останавливаться, но ноги сами привели меня к дверям. Внутри всё было таким же: очаг горел, как и в прошлый раз, а запах хлеба, пива и жареного мяса наполнял воздух. Я огляделся, и вот она — Маргарет. Наши взгляды встретились, и я заметил тёплую улыбку, которая, казалось, скрывала в себе что-то большее.

— Не думала, что ты снова появишься, — сказала она, подходя ближе.

— Я... я возвращаюсь из Констанца, — ответил я, чувствуя, как слова вязнут в горле.

— Ты устал, — произнесла она, и её голос звучал так, будто за ним скрывалось больше, чем простая забота. — Садись. Я принесу тебе что-нибудь.

***

Позже вечером, когда постояльцы разошлись, Маргарет пришла ко мне, как и в прошлый раз. Она присела рядом. Её руки, сложенные на коленях, казались такими усталыми, а глаза пристально смотрели на меня, словно пытались проникнуть в самые тайные уголки моей души.

— Ты выглядишь иначе, — сказала она. — Что-то случилось?

Я замолчал на мгновение, не зная, как выразить то, что копилось во мне все эти годы.

— Маргарет, — начал я тихо. — Иногда мне кажется, что я сделал огромную ошибку, уйдя в монастырь. Я искал Бога, истину, но вместо этого нашёл только пустоту. Я чувствую себя узником, замурованным в стенах, которые сам же и выбрал.

Её лицо изменилось, на нём появилась смесь сострадания и чего-то ещё, более глубокого.

— Почему ты остаёшься там, если это приносит тебе страдания? — спросила она.

— Потому что я не знаю, куда идти, — ответил я, глядя прямо в её глаза. — Мой выбор — это путь, от которого нельзя отступить. Или, может быть, я просто боюсь признать, что я заблуждался.

Маргарет положила пальцы на мою руку, и её прикосновение было лёгким, но полным тепла.

— Ты слишком строг к себе, Иероним. Ты человек, а не святой. Все мы ошибаемся. И ты имеешь право на счастье.

Эти слова, простые и честные, сломали что-то во мне. Я смотрел на неё, и в её глазах видел не осуждение, а понимание.

***

Мы говорили долго: о жизни, о Боге, о том, как порой наши пути уводят нас туда, где мы не хотим быть. Я рассказал ей всё: о своей тоске по Эльзе, о сомнениях, о страхе, что я уже не найду себя. Рассказал и о безобразном судилище над Магдаленой фон Рихтенберг.

— Ты не потерял свой путь, — сказала она, придвигаясь ближе. — Ты просто ещё не нашёл то, что ищешь.

Её руки легли на мои плечи, и в этот момент вся моя борьба, все мои обеты и сомнения стали неважны. Это было неправильно, но это было... по-настоящему.

Она наклонилась, её губы коснулись моих, и я не отстранился. Всё внутри меня кричало «нельзя», но я позволил этому случиться. Мы забыли обо всём: о времени, о словах, о долге. Была только она, её тепло, её дыхание, её руки, которые вели меня к тому, что я долго отвергал в себе.

***

Когда я открыл глаза, свет утреннего солнца уже пробивался сквозь окно. Маргарет еще спала, её лицо было спокойным и умиротворенным.

Я молчал, глядя на неё, и сердце моё разрывалось между благодарностью и горечью. Я знал, что это безумие не могло продолжаться. Я знал, что должен вернуться в монастырь, где меня ждёт моя старая жизнь. Но в эту последнюю ночь я впервые за много лет чувствовал себя живым.