Космоопера

С такого расстояния звездная система выглядит красиво. Центральное светило еще не успело стать едва различимой точкой, а представляет собой красноватый шарик размером с мелкую монетку. Рядом с ней застыли движущиеся с огромными, но незаметными человеческому глазу скоростями, три точки планет. Вокруг – сплошной шельф газов и пыли. Эта система молодая, но уже освоенная дайверами. Что и привело нас сюда.
Урчин вывел на монитор информационную сводку. Выработка горючего составила двадцать процентов, гелия – шестнадцать. Пройдено двенадцать световых лет, которые отделяют столицу тана Ксенона от туманности, где лежит граница с Корзэбом. Никто, правда, не знает, где именно она лежит. Но пока в туманности нет пригодных для освоения планет, это не волнует ни ту, ни другую сторону.
Система К-615 содержит ближайшие таковые в нашей части пространства. Первая планета – каменистый шар без атмосферы на очень близкой к звезде орбите. Последняя – гигантская «ледяная Земля». Планета К-615-2, в народе именуемая Ромашкой, несмотря на холодный климат, пригодна для жизни. На ней находится крупное поселение дайверов, которым правит тан Ардис – добродушный старичок и личный друг Ксенона. К нему-то мы и наведались.
Цимес ситуации был в том, что как раз К-615-2 сенсоры не видели. Во всяком случае, там, где она должна быть, согласно старой лоции. Урчин перепробовал все. Он сверял вектора на маяки-пульсары с показаниями гироскопов – навигационная система не врет. Он уточнял положение других планет – те остались на долженствующих орбитах. Он отслеживал планету, которая стала второй, как пассивными, так и активными датчиками. Все говорило о том, что теперь К-615-2 вращается по орбите с большой полуосью, вдвое превышающей старую, и нехилым эксцентриситетом.
- Кэп, я написал новую финиш-программу – окликает его лоцман Жак.
Жак – знаток своего дела, но начисто лишен объемного мышления. Как, впрочем, и большинство дайверов. Он видит цель, и готов к ней идти, даже при отсутствии прямого приказа: повергнутый в прострацию Урчин не озаботился распорядиться о пересчете торможения.
- Куда ложимся-то?
Исполнительный лоцман вывел на монитор капитанского компьютера новую траекторию корабля. Она заканчивалась аккуратным кружком возле второй планеты. Внизу бодро мелькнул постскриптум: «Считал уже для новой лоции». Ай-да молодец! Когда только успел составить? Тем не менее, трудно передаваемое предчувствие мешало Урчину нажать «Ввод».
- Ты представляешь, что нужно, чтобы сместить орбиту планеты на двести миллионов километров? – попробовал конкретизировать свои сомнения капитан.
- А что представлять-то? – развел руками Жак. – Планеты в никуда не исчезают, и из ниоткуда не берутся. Если эта планета вторая, то она второй спокон веку и была. Тем более что размер ее с Ромашкой в пределах погрешности. Подойдем к ней и разберемся. Не возвращаться же назад.
- Я принял твою программу. Но за точность лоции спрошу строго.
Лоцман кивнул. Он конечно же не делал положенных измерений, а просто переставил орбитальные данные планеты в компьютерную модель. Он знал, что используемые дайверами программы почти не ошибаются, знал, что капитан не питает сомнений относительно истинной меры его героизма. Он вообще был удивлен замечанием про лоцию. Не иначе кэп волнуется?
Урчин продолжил вглядываться в монитор. По расчетам Жака, торможение займет шесть часов. Через два часа можно будет различить спутник Ромашки, через пять – сделать первые орбитальные снимки. Перегрузки будут чувствоваться сквозь компенсационные системы только в самом конце, так что через четыре часа мы подадим обед. По прибытии, в два витка картографируем планету, и если это действительно владение тана Ардиса, неведомыми силами отброшенное от центрального светила, на третьем выбросим спускаемый аппарат. Как довольно быстро рассказали Урчину имеющиеся в памяти корвета метеорологические и астрономические программы, такая смена орбиты погрузит планету в вечную мерзлоту, а произойди она в силу соударения с другим небесным телом, день растянется в сто раз. Вряд ли после этой катастрофы останется кто-то живой. А если останется, то, скорее всего, убежит. Что ж, это многое объясняет…
Тана Ардиса не было на последнем Совете Дайверов. Явление совершенно небывалое, потому что созываемое раз в три года собрание было хоть и неформальным, но почти обязательным для явки. Более того, с таном даже не удалось установить связь (теперь понятно, почему: не зная точных координат приемника, сверхсветовую связь не установишь). Но даже это – детский лепет по сравнению с обстоятельствами, при которых вскрылась неявка Ардиса.
На являвшего образец добропорядочности тана жаловались соседи. Владетель системы К-617, тан Быстров был атакован пиратской эскадрой. Пользуясь отсутствием в системе флота (который сам пошел на дело, пусть и более благородное, ибо против не входящих в Совет Дайверов соседей), злоумышленники блокировали его родную планету и высадили десант. К чести Быстрова, он не растерялся, успел увести войска в лес, смог установить связь с флотом. И разрушил спускаемые модули пиратов артиллерийским огнем аккурат в тот момент, когда два корвета выплыли из-за естественного спутника, зажимая вражескую эскадру на низких орбитах. Противник (очевидно, за неимением лучшего) прикрыл свои транспорты легкими катерами, которые перед «рассеком» что котенок перед танком. Тем не менее, один корабль все же ускользнул.
«И куда бы вы думали он направился? – ехидно вещал победитель. – Аккурат на К-615, которая, помниться, принадлежит тану Ардису. Кстати, не исключено, что оттуда они и прибыли. На обломках катеров, внезапно, чьи знаки? Его родимого. Старику нужно внимательнее следить за своими кораблями. Или за честью. Если от кого и ждал, то только не от него. Ровесник первых Советов, гордость испытывающих пространство…»
Естественно, к тану Ардису был обращен некоторый весьма неудобный вопрос. Ответить оказалось некому. Быстров начал продвигать идею собраться всем честным миром (самому тану, зеленому юнцу, по дайверским меркам, силенок не хватит) и пощупать предателя за мягкое подбрюшье. Вроде бы, ему удалось вдохновить не только мелюзгу, но и знаменитого своими единственными в секторе большими верфями ярла Медведко. Медведко вообще драчун еще тот. Владеет двадцатью планетами в четырех системах, причем с пяти вышиб их прежних хозяев. Сейчас потихонечку воюет со своим соседом Окулом, игнорируя увещевания Совета. Медведко можно. В основе его могущества лежат не источники пресной воды, как у обычных танов, и даже не эскадры покупной техники, как у обычных ярлов. В основе его могущества – те самые верфи и ворованные технологии Союза Кошиков, позволяющие без труда восполнить любые потери. Поэтому Медведко боятся, и с его мнением считаются.
Разборок такого масштаба Урчин, военный советник тана Ксенона, допустить не мог. Совет был заново собран буквально по камушкам, его влияние любовно взлелеяно. Только недавно он превратился из старой традиции в монолитную силу, способную дать отпор внешнему врагу. Хотя тот же Медведко отказывался входить до последнего, не вошли и несколько других сильных ярлов, на общую картину это слабо влияло. И тут такое. А Ксенон сидел и смотрел, потупив глаза. Патрон жил категориями прошлого века. Он первый, кто получал от Союза Кошиков современную технику, но по-прежнему любовался этим десятком охотников, хотя счет сегодня идет на сотни. Он был символом независимых танов, одним из высших авторитетов. Но его разум давно утратил былую остроту, и сейчас легенда обрастала заместителями, как пораженное дерево грибами. На те же инициативы по обновлению Совета Ксенон ответил холодным кивком. Играйся, мол, в дипломатию, мой мальчик. Испокон веку каждый тан был сам себе голова. Такими их воспитывали, такими они выросли. Большинство заместителей Ксенона – из той же среды. Только Урчин понимал, что время свободных танов прошло. Сегодня им предстоит объединиться – или умереть.
Поэтому коллективного избиения Ардиса Урчин допустить не мог, даже если бы хоть на секунду поверил, что этот душа человек вздумал исподтишка ограбить соседа. Только справедливый суд равных, как это происходит в настоящем государстве.
На том месте, где откликнувшиеся на призыв Быстрова дайверы были готовы перейти к обсуждению конкретных действий, военный советник вскочил, буквально вырывая себе слово. Он сказал, что лично знает обвиняемого и не верит, чтобы тот не явился на Совет без какой-либо особой причины. Также не верит, чтобы тот продался Корзэбу или вообще кому бы то ни было. Конечно, с бортовыми номерами не поспоришь, но это может объясняться угоном катеров или произволом команд, что никоим образом не роняет тени на честь благородного тана. Быть может, на компетентность, но не на честь. Нужно выслушать Ардиса, ради чего Урчин готов лично отправиться к нему и установить связь.
Быстров не хотел разбираться, а хотел отомстить, но Медведко поддержал оратора, заставив остальных с ворчанием согласиться.
Сказано – сделано, и военный советник отправляется в систему К-615 на боевом корвете «Рыжий Хулиган». Здесь Ксенон забеспокоился, просил взять хотя бы один ударный транспорт. Но Урчин отказался. Он идет не в рейд, и даже не с дипломатической миссией. Он являет собой правосудие, которому в нормальном обществе не нужны тяжелые корабли. Правосудия применительно к дайверам шеф не представлял, но твердо знал, что пытаться разубедить советника – бесперспективно. Наверняка Ксенон давно ждал, что одна из подобных «дурацких» выходок Урчина погубит, с надеждой, но в то же время со страхом. Ведь не имеющий даже звания ярла Карим Урчин успел зарекомендовать себя как человек, решающий бескровно проблемы, которые раньше непременно стали бы причиной вооруженного столкновения. Это во многом способствовало укреплению и без того прочного авторитета Ксенонии, что не могло не радовать старого тана.
- Черняк! – шесть часов спустя капитан позвал старшего помощника.
На корветах Ер-631 был предусмотрен десантный модуль, вмещающий восемь человек, не считая пилота. Маленький маневренный бот был рассчитан на полеты вблизи крупных планет, но годился и для работы в поясе астероидов, и для высадки призовой партии. За это дайверы так любили эту серию на фоне более доступной шестьсот первой.
- Здравь желаю!
Черняк был классическим бандитом с большой дороги. Высокий и статный, крепко сложенный и коротко стриженный, он поседел гораздо раньше отложенного наукой срока, как раз к тому, что был отмерен природой. Черняк служил Ксенону двадцать пять лет, из них десять – работал вместе с Урчином. За это время ему пришлось поучаствовать во многих рейдах, гореть в разваливающихся кораблях, висеть в пустоте в ожидании спасательных ботов и даже подолгу бродить в джунглях враждебной планеты, откуда его не смог забрать свой корабль. Про таких говорят, готовы штурмовать небо. И он готов был делать это под началом Урчина. Тем более он удивился, обнаружив, что капитан вцепился пальцами в подлокотник и смотрит куда-то сквозь собеседника.
- Мы висим над очень странной планетой. Судя по картографии, это Ромашка и есть. Но она покрыта мощным слоем льда. Маяки старых космодромов не отвечают. Я не знаю, куда сажать корабль. Вообще не знаю, какая сила могла изменить ее орбиту. Поэтому отправляю тебя. Загрузи ребят. Слетайте сначала на Первую Посадку, а потом в другие места. Впрочем, кому тут кого учить?
- Вас понял, - витязь коротко кивнул и удалился, ничего не понимая.
Урчин продолжил созерцать планету теперь уже с близкого расстояния. Она превратилась в огромный бело-голубой шар, чья неровная поверхность медленно проплывала под ногами, серебрясь в солнечных лучах. У самого горизонта прерывистая дымка свидетельствовала о наличии атмосферы. Но вращался шар существенно медленнее, чем должен был. Пока корвет сделал два витка, планета одолела дай Бог пару градусов. По этим данным уже можно было рассчитать силу удара – и она действительно впечатляла. Капитан вперился в монитор дрожащими, красными глазами. С одной стороны, все маяки молчат. С другой стороны, никто не стреляет по корвету. Скорее всего, поселение попросту брошено, и тана следует поискать где-то в другом месте.
Тем временем Черняк созвал своих десантников, перешел в спускаемый аппарат и отстыковался от корабля. Челнок включил тормозные двигатели, понижая свою орбиту. Старпом уверенно перевел его на эллипс аэродинамического торможения, насвистывая по привычке старую шуточную песню:

Что такое кролик? Это заяц.
Заяц, но особенный, домашний.
Жить не может кролик без домашнего уюта,
Обожает кролик борщ вчерашний.

Кролик в кроне это мираж,
Так подумал весь экипаж.
Штурман хвостик потрогать хотел,
Танкер… не долетел.

Урчин отслеживал огонек его маяков в течении нескольких часов. Можно было бы сесть гораздо быстрее, но Черняк экономит топливо. Его право. Капитан пожалел бы десантников, но давно усвоил, что подобные советы только мешают людям работать. Изнутри всегда виднее, чем снаружи.
Через шестнадцать часов после принятия новой финиш-программы десантный модуль вышел на связь.
- Кэп, я обошел все три космодрома, - бодро докладывал Черняк. – Везде нагромождения льда и камней. Только на Первой Посадке остались стоять маяки. Сейчас направляюсь туда, хотя сажать бот не рискну.
Урчин задумался. Если маяки остались, можно попробовать их активировать. Будет на земле диспетчер, глядишь и корвет посадим. У карт должны быть системы автообогрева, которые избавят нас хотя бы ото льда. Судя по имеющимся чертежам, на Первой Посадке есть подземные ангары, которые должны уцелеть при самой суровой бомбардировке, и ждут только команды на открытие створ ворот. Но для этого нужны люди на поверхности, которых нужно оттуда как-то забрать даже в случае, если расчет не оправдается. Опять же, десант может расчистить посадочную площадку. Реактивные двигатели растопят лед и устроят вокруг спускаемого аппарата большое озеро, в которое он радостно вмерзнет через пять минут. Но можно приземлиться на парашютах. Высаживать всех, чтобы потом потерять – не вариант. Но действительно глупо свернуть в последний момент.
- Высади двоих, - принято решение, - с задачей активировать маяки, по возможности расчистить место для посадки, найти выживших.
Вскоре две фигурки – десантники Гипер и Фил – отделяются от корпуса бота, укрываясь куполами парашютов. Они понимают, что шансы вернуться малы, но предпочитают думать, что эти шансы полностью зависят от их собственных усилий. А еще они верят, что при любых обстоятельствах капитан Урчин их не бросит.
Урчин установил связь с Ксенонией. В коротком сообщении он описал все виденное. Нельзя точно предсказать, какой из десяти секретарей старого тана прочитает радиограмму. Бортовое оборудование корвета обеспечит ее доставку через час. Ответ будет идти две минуты. Во избежание преждевременных решений, Урчин предостерег собеседника отправлять дополнительные корабли. Тем не менее, тан Быстров мог быть доволен полученным ответом. Ведь даже если тан Ардис является виновником вероломного нападения, он отплатил сполна. Дайвер, владеющий полноценной базой, источниками топлива, пищи и питьевой воды, зовется таном. Полезный ресурс позволяет содержать армию для его защиты. Дайвер, стоящий во главе небольшой эскадры, зовется ярлом. Такого человека кормят рейды на незащищенные колонии мелких и крупных государств, работа в открытом космосе. Дайвер, располагающий одним боевым кораблем, зачастую, наскоро переделанным из сухогруза, зовется хэрсиром. Он тоже может зарабатывать на свою жизнь рейдами, хотя масштаб, конечно же, будет поменьше. Молодые, умелые и полные сил дайверы могут наниматься к танам, ярлам или хэрсирам, получая свой кусок пирога. Без флота, полной сил молодости и пригодной для жизни планеты Ардис – никто.
Судя по времени, прошедшему между отправкой сообщения и приемом ответа, Ксенон не долго думал. Он (или, скорее всего, второй военный советник, Борис Сокол) уже спровадил тана Быстрова домой, придав тому в качестве гарантий безопасности два тяжелых охотника и вспомогательный крейсер. «Замечательно, - подумал Урчин, - только не в качестве гарантий, а для усиления опасного рубежа. Державное мышление начинает проявляться, хоть и прячется под дайверскими терминами». Командует этой эскадрой ярл Алексей Снегов (более известный под уменьшительным прозвищем «Снежок» - такой у дайверов юмор). «Еще лучше», - Урчин выпрямился в кресле. Стало быть и вспомогательный крейсер – Снеговское «Львиное Сердце», основательно модернизированный корзэбский транспорт типа «Корнелия», который даст фору многим регулярным корветам из старых. Охотники, очевидно (других у Ксенона не было), «Т-стандарт-Х», корабли, построенные по специальному заказу и совмещающие функции легкого крейсера, ракетоносца, корабля локационного дозора и противоракетной обороны. Не настоящий линкор, конечно же, но максимальное к нему приближение. Тоже мне, приближение! По меркам Союза Кошиков, эти малыши действительно были в лучшем случае тяжелыми охотниками. Урчин давно настаивал на закупке полноценных крейсеров первого ранга, но так и не смог убедить шефа в целесообразности подобного шага.
В заключение, автор ответа предлагал установить связь со Снеговым и обещал, что из «домашней» системы Быстрова помощь придет в течении тридцати четырех часов.

Глава 1, редакция 1 (рабочая)

С такого расстояния звездная система выглядела красиво. Центральное светило еще не успело стать едва различимой точкой, а представляло собой красноватый шарик размером с мелкую монетку. Рядом с ней застыли движущиеся с огромными, но незаметными человеческому глазу скоростями, три точки планет. Вокруг – сплошной шельф газов и пыли. Эта система молодая, но уже освоенная дайверами. Что и привело нас сюда.

Стремительным движением мыши Карим Урчин вывел на монитор информационную сводку. Выработка горючего составила двадцать процентов, гелия – шестнадцать. Пройдено двенадцать световых лет, которые отделяют столицу тана Ксенона от туманности, где лежит граница с Корзэбом. Никто, правда, не знает, где именно она лежит. Но пока в туманности нет пригодных для освоения планет, это не волнует ни ту, ни другую сторону.

Урчин решительно свернул все окна, встретившись взглядом с важно вышагивающим сытым, довольным котом, который всегда смотрел на военного советника из глубины жидкого кристалла. Кот улыбался, и его обрамленная пышными усами улыбка была столь вдохновляющей, что капитан не выдержал и улыбнулся в ответ. Остававшегося безнадежно холостым даже в весьма почтенном возрасте Карима Булатовича всегда сопровождала в дальних странствиях эта фотография кота, которого давно нет в живых.

Но пора работать. И беззаботную улыбку вновь закрыли окна информационных сводок. Теперь в лицо капитану смотрели три немигающих зрачка старухи-пустоты. Первый – каменистый шар без атмосферы на очень близкой к звезде орбите. Последний – гигантская «ледяная Земля». Планета К-615-2, в народе именуемая Ромашкой, несмотря на холодный климат, пригодна для жизни. На ней находилось крупное поселение дайверов, которым правил тан Ардис – добродушный старичок с бородавкой на носу и личный друг Ксенона. К нему-то мы и наведались.

Только как раз К-615-2 сенсоры не видели. Во всяком случае, там, где она должна быть, согласно старой лоции. Урчин перепробовал все. Он сверял вектора на маяки-пульсары с показаниями гироскопов – навигационная система не врет. Он уточнял положение других планет – те остались на долженствующих орбитах. Он отслеживал планету, которая стала второй, как пассивными, так и активными датчиками. Злополучное пространство оставляло только в очередной раз просить поддержки у кота. Все говорило о том, что теперь К-615-2 вращалась вдвое дальше от звезды, чем ей положено.
- Кэп, я написал новую финиш-программу – окликнул его басом лоцман Жак.

Сидящий по левую руку от капитана квадратный увалень еще раз подтвердил свою безупречную репутацию человека, который видит цель, и готов к ней идти. Даже при отсутствии прямого приказа: повергнутый в прострацию Урчин не озаботился распорядиться о пересчете торможения.
- Куда ложимся-то?

Исполнительный лоцман вывел на монитор капитанского компьютера новую траекторию корабля. Она заканчивалась аккуратным кружком возле второй планеты. Внизу бодро мелькнул постскриптум: «Считал уже для новой лоции». Ай-да молодец! Когда только успел составить? Тем не менее, трудно передаваемое предчувствие мешало Кариму нажать «Ввод». И вдохновляющий кот здесь был бессилен.
- Ты представляешь, что нужно, чтобы сместить орбиту планеты на двести миллионов километров? – попробовал облечь свои сомнения в слова капитан.
- А что представлять-то? – развел руками Жак. – Планеты в никуда не исчезают, и из ниоткуда не берутся. Если эта планета вторая, то она второй спокон веку и была. Тем более что размер ее с Ромашкой в пределах погрешности. Подойдем к ней и разберемся. Не возвращаться же назад.
- Я принял твою программу. Но за точность лоции спрошу строго.

Лоцман кивнул. Он конечно же не делал положенных измерений, а просто переставил орбитальные данные планеты в компьютерную модель. Он знал, что используемые дайверами программы почти не ошибаются, знал, что капитан не питает сомнений относительно истинной меры его героизма. Он вообще был удивлен замечанием про лоцию. Не иначе кэп волнуется?

Урчин бросил вглядываться в монитор и, пригнувшись (как только Жак умудряется в такой тесноте руками разводить), протиснулся через узкий проход, разделявший другие консоли, к блестящему люку. Что его бесило в космических кораблях, так это тотальная духота и невозможность как следует пройтись. Единственным относительно просторным помещением на корветах вроде «Рыжего Хулигана» была батарейная палуба. Да и та, как правило, чем-нибудь забита. Ну и пусть, ведь пройтись сейчас требовалось. Голова раскалывалась, а работа еще толком не началась.
«По расчетам Жака, торможение займет шесть часов. Через два часа разглядим спутник Ромашки, через пять – и снимки сделаем. Перегрузки пробьются только в самом конце. Где-то на середине программы прикажем подать обед, - думал военный советник. - По прибытии, в два витка картографируем планету, и если это действительно владение тана Ардиса, Бог знает чем отброшенное от центрального светила, на третьем выбросим спускаемый аппарат».
В этот раз на орудийной палубе было пусто. Миссия не военная, и дополнительный боеприпас, от которого обыкновенно не протолкнуться, излишен. Пара ящиков с консервами не помешали Кариму пройтись среди серебристых титановых стен и тем более потянуться, разминая затекшие мышцы. Родилась и отпала мысль сходить в имеющийся на борту тренажерный зал. Тем более не позволил себе капитан посетить восстановленную его усилиями комнату отдыха и релаксации, которая была положена уставами Союза Кошиков, страны-производителя корабля, но практичными дайверами часто превращалась в склад. Нужно возвращаться на рабочее место и – думать.

Урчин восстановил в своей памяти последний Совет Дайверов. Тот, на котором тана Ардиса не было. Явление совершенно небывалое, потому что созываемое раз в три года собрание было хоть и неформальным, но почти обязательным для явки. Более того, с таном даже не удалось установить связь (теперь понятно, почему: не зная точных координат приемника, сверхсветовую связь не установишь). Но даже это – детский лепет по сравнению с обстоятельствами, при которых вскрылась неявка Ардиса.

Говорил молодой и бесстрашный тан Быстров, который добился положения владетеля системы К-617 своим трудом в угоду своему отнюдь не нордическому темпераменту. Жилистый дайвер, сверкая с богато украшенной трибуны Совета лазурью горящих глаз, произносил обличительную речь. Неизвестные злоумышленники, пользуясь отсутствием флота, блокировали его центральную планету и высадили десант. К чести Быстрова, он не растерялся, успел увести войска в лес, смог установить связь с флотом. И разрушил спускаемые модули пиратов артиллерийским огнем аккурат в тот момент, когда два корвета выплыли из-за естественного спутника, зажимая вражескую эскадру на низких орбитах. Противник (очевидно, за неимением лучшего) прикрыл свои транспорты легкими катерами, которые перед «рассеком» что кролик перед танком. Тем не менее, один корабль все же ускользнул.

«И куда бы вы думали он направился? – ехидно вещал победитель, широко разводя руками. – Аккурат на К-615, которая, помниться, принадлежит тану Ардису. Кстати, не исключено, что оттуда они и прибыли. На обломках катеров, внимание, чьи знаки? Его родимого. Старику нужно внимательнее следить за своими кораблями. Или за честью. Если и ждал, то только не от него. Ровесник первых Советов, гордость испытывающих пустоту…»

Естественно, к тану Ардису был обращен некоторый весьма неудобный вопрос. Ответить оказалось некому. Седые патриархи грузно раскинулись на дубовых тронах, осмысляя услышанное. Молодежь, хоть и ерзала неимоверно, не решалась взять слово. Быстров, криво ухмыляясь, начал продвигать идею собраться всем честным миром (самому тану, зеленому юнцу, по дайверским меркам, силенок не хватит, даром что храбрее той Моськи) и пощупать предателя за мягкое подбрюшье. Тут уже все переполошились, ведь рейд – это всегда слава, забава и военная добыча. Как правило, дальше интереса дело пошло бы только у молодых и безбашенных, ведь рейд на хорошо укрепленную материнскую планету тана – это к тому же смертельный риск. Однако в тот раз оратору удалось вдохновить не только мелюзгу, но и знаменитого своими единственными в секторе большими верфями ярла Медведко. Медведко вообще драчун еще тот, даром что ростом не вышел. Владеет двадцатью планетами в четырех системах, причем с пяти вышиб их прежних хозяев. Сейчас потихонечку воюет с очередным соседом, встречая увещевания Совета простецким взглядом из под густых бровей. Медведко можно. В основе его могущества лежат не источники пресной воды, как у обычных танов, и даже не эскадры покупной техники, как у обычных ярлов. В основе его могущества – те самые верфи и ворованные технологии Союза Кошиков, позволяющие без труда восполнить любые потери. Поэтому Медведко боятся и с его мнением считаются.

Разборок такого масштаба Урчин, стоявший на правах военного советника за плечом Ксенона, допустить не мог. Ведь именно Карим собрал совет буквально по камушкам и любовно взлелеял его влияние. Сам Ксенон смотрел на происходящее, потупив глаза. Патрон жил категориями прошлого века. Он первый, кто получал от Союза Кошиков современную технику, но по-прежнему любовался этим десятком охотников, хотя счет сегодня идет на сотни. Он был символом независимых танов, одним из высших авторитетов. Но его разум давно утратил былую остроту, и сейчас легенда обрастала заместителями, как пораженное дерево грибами. На те же инициативы по обновлению Совета Ксенон ответил холодным кивком. Играйся, мол, в дипломатию, мой мальчик. Испокон веку каждый тан был сам себе голова. Такими их воспитывали, такими они выросли. Большинство заместителей Ксенона – из той же среды. Только Урчин понимал, что время свободных танов прошло. Сегодня им предстоит объединиться – или умереть.

Поэтому коллективного избиения Ардиса военный советник допустить не мог, даже если бы хоть на секунду поверил, что этот душа человек вздумал исподтишка ограбить соседа. Только справедливый суд равных, как это происходит в настоящем государстве.

На том месте, где откликнувшиеся на призыв Быстрова дайверы были готовы перейти к обсуждению конкретных действий, военный советник взмахнул наискось рукой, установленным ритуалом требуя слова. Оставив позади три долгих шага, отделяющий его не от запретной для не имеющий высшего ранга трибуны, но от сколь-нибудь свободного места, Карим, стараясь не выдавать волнения, обвел взглядом всех присутствующих и заговорил. Говорил, что лично знает обвиняемого и не верит, чтобы тот не явился на Совет без какой-либо особой причины. Также не верит, чтобы тот продался Корзэбу или вообще кому бы то ни было. «Конечно, - признавал Урчин, - с бортовыми номерами не поспоришь, но это может объясняться угоном катеров или произволом команд, что никоим образом не роняет тени на честь благородного тана. Быть может, на компетентность, но не на честь». Речь заканчивалась призывом выслушать Ардиса, ради чего Урчин готов лично отправиться к нему и установить связь.

Быстров не хотел разбираться, и в топазах его глаз отражалось пламя грядущих на голову вероломного соседа ядерных взрывов, но Медведко неожиданно спокойно поддержал нового оратора, заставив остальных с ворчанием согласиться.

Сказано – сделано, и военный советник отправляется в систему К-615 на давно облюбованном быстроходном корвете «Рыжий Хулиган». Тогда Ксенон беспокоился, просил взять хотя бы один ударный транспорт. Карим отказался. Он идет не в рейд и даже не с дипломатической миссией. Он являет собой правосудие, которому в нормальном обществе не нужны тяжелые корабли. Правосудия применительно к дайверам шеф не представлял, но твердо знал, что пытаться разубедить советника – бесперспективно. И отпустил с отеческой ухмылкой: «чем бы дите не тешилось». Урчин поскорее ушел, чтобы не выдать: таким образом его не обманешь. Наверняка Ксенон давно ждал, что одна из подобных «дурацких» выходок Урчина погубит, с надеждой, но в то же время со страхом. Ведь второй сын вассального хэрсира успел зарекомендовать себя как человек, решающий бескровно проблемы, которые раньше непременно стали бы причиной вооруженного столкновения. Это во многом способствовало укреплению и без того прочного авторитета Ксенонии, что не могло не радовать старого тана.
- Черняк! – шесть часов спустя капитан позвал старшего помощника.

На корветах Ер-631 был предусмотрен десантный модуль, вмещающий восемь человек, не считая пилота. Маленький маневренный бот был рассчитан на полеты вблизи крупных планет, но годился и для работы в поясе астероидов, и для высадки призовой партии. За это дайверы так любили эту серию на фоне более доступной шестьсот первой.
- Здравь желаю! – отбили дробь по палубе тяжелые сапоги.

Их обладатель, благоразумно оставшийся вне рубки, чтобы не наклонять голову, на первый взгляд был классическим бандитом с большой дороги. На второй, собственно, тоже. Высокий и статный, крепко сложенный и коротко стриженный, он поседел гораздо раньше отложенного наукой срока, как раз к тому, что был отмерен природой. Черняк служил Ксенону двадцать пять лет, из них десять – работал вместе с Каримом. За это время ему пришлось поучаствовать во многих рейдах, гореть в разваливающихся кораблях, висеть в пустоте в ожидании спасательных ботов и даже подолгу бродить в джунглях враждебной планеты, откуда его не смог забрать свой корабль. Про таких говорят, готовы штурмовать небо. И он готов был делать это под началом Урчина. Тем более он удивился, обнаружив, что капитан вцепился пальцами в подлокотник и смотрит куда-то сквозь собеседника.
- Мы висим над очень странной планетой. Судя по картографии, это Ромашка и есть. Но она покрыта мощным слоем льда. Маяки старых космодромов не отвечают. Я не знаю, куда сажать корабль. Вообще не знаю, какая сила могла изменить ее орбиту. Поэтому отправляю тебя. Загрузи ребят. Слетайте сначала на Первую Посадку, а потом в другие места. Впрочем, кому тут кого учить?
- Вас понял, - витязь коротко кивнул и удалился, ничего не понимая.

То есть, приказ он, конечно, понял, дело нехитрое. А вот в остальном…

Урчин продолжил созерцать планету теперь уже с близкого расстояния. Она превратилась в огромный бело-голубой шар, чья неровная поверхность медленно проплывала под ногами, серебрясь в солнечных лучах. У самого горизонта прерывистая дымка свидетельствовала о наличии атмосферы. Но вращался шар существенно медленнее, чем должен был. Пока корвет сделал два витка, планета одолела дай Бог пару градусов. По этим данным уже можно было рассчитать силу удара – и она действительно впечатляла. Капитан вперился в монитор дрожащими, красными глазами. С одной стороны, все маяки молчат. С другой – никто не стреляет по корвету. Скорее всего, поселение попросту брошено, и тана следует поискать где-то в другом месте.

Тем временем Черняк собрал своих десантников, перешел в спускаемый аппарат и отстыковался от корабля. Челнок включил тормозные двигатели, понижая свою орбиту. Старпом уверенно перевел его на эллипс аэродинамического торможения, насвистывая по привычке старую шуточную песню про кролика.
Урчин отслеживал огонек его маячков в течении нескольких часов. Можно было бы сесть гораздо быстрее, но Черняк экономит топливо. Его право. Капитан пожалел бы десантников, но давно усвоил, что подобные советы только мешают людям работать. Изнутри всегда виднее, чем снаружи.
Через шестнадцать часов после принятия новой финиш-программы десантный модуль вышел на связь.
- Кэп, я обошел все три космодрома, - бодро докладывал Черняк сквозь приглушенный зуд двигателя. – Везде нагромождения льда и камней. Только на Первой Посадке остались стоять маяки. Сейчас направляюсь туда, хотя сажать бот не рискну. Давай выбросим группу с парашютами?

Урчин задумался. Действительно, если маяки остались, можно попробовать их активировать. Будет на земле диспетчер, глядишь и корвет посадим. На то есть тысяча возможностей: карты расчистить или подземные ангары открыть. Но для этого нужны люди на поверхности, которых нужно оттуда как-то забрать даже в случае, если расчет не оправдается. Черняк прав насчет парашютов. Реактивные двигатели растопят лед и устроят вокруг спускаемого аппарата большое озеро, в которое он радостно вмерзнет через пять минут. Высаживать всех, чтобы потом потерять – не вариант. Но действительно глупо свернуть в последний момент.
- Высади двоих, - отрезал Урчин, - с задачей активировать маяки, по возможности расчистить место для посадки, найти выживших.

Вскоре две облаченные в серые скафандры фигурки отделяются от корпуса бота, укрываясь куполами парашютов. Они понимают, что шансы вернуться малы, но предпочитают думать, что эти шансы полностью зависят от их собственных усилий. А еще они верят, что при любых обстоятельствах капитан Урчин их не бросит.
Карим установил связь с Ксенонией. В коротком сообщении он описал все виденное. Нельзя точно предсказать, какой из десяти секретарей старого тана прочитает радиограмму. Бортовое оборудование корвета обеспечит ее доставку через час. Ответ будет идти две минуты. Во избежание преждевременных решений, Урчин предостерег собеседника отправлять дополнительные корабли. Тем не менее, тан Быстров мог быть доволен полученным ответом. Ведь даже если благородный тан Ардис являлся виновником вероломного нападения, он отплатил сполна. Дайвер, владеющий полноценной базой, источниками топлива, пищи и питьевой воды, зовется таном. Полезный ресурс позволяет содержать армию для его защиты. Дайвер, стоящий во главе небольшой эскадры, зовется ярлом. Такого человека кормят рейды на незащищенные колонии мелких и крупных государств, работа в открытом космосе. Дайвер, располагающий одним боевым кораблем, зачастую, наскоро переделанным из сухогруза, зовется хэрсиром. Он тоже может зарабатывать на свою жизнь рейдами, хотя масштаб, конечно же, будет поменьше. Молодые, умелые и полные сил дайверы могут наниматься к танам, ярлам или хэрсирам, получая свой кусок пирога. Без флота, полной сил молодости и пригодной для жизни планеты Ардис – никто.

Судя по времени, прошедшему между отправкой сообщения и приемом ответа, Ксенон не долго думал. Он (или, скорее всего, второй военный советник) уже спровадил тана Быстрова домой, придав тому в качестве гарантий безопасности два тяжелых охотника и вспомогательный крейсер. «Замечательно, - подумал Урчин, - только не в качестве гарантий, а для усиления опасного рубежа. Державное мышление начинает проявляться, хоть и прячется под дайверскими терминами». Командует этой эскадрой ярл Алексей Снегов. «Еще лучше, - Урчин выпрямился в кресле, - Снежок, старый друг. Вдвоем и помирать не страшно. И помирать с ним вряд ли придется, ведь стало быть и вспомогательный крейсер – Снеговское «Львиное Сердце», который даст фору многим регулярным корветам из старых». Охотники, очевидно (других у Ксенона не было), «Т-стандарт-Х», корабли, построенные по специальному заказу и совмещающие функции легкого крейсера, ракетоносца, корабля локационного дозора и противоракетной обороны. Не настоящий линкор, конечно же, но максимальное к нему приближение. «Тоже мне, приближение! По меркам Союза Кошиков, эти малыши действительно были в лучшем случае тяжелыми охотниками», - Урчин давно настаивал на закупке полноценных крейсеров первого ранга, но так и не смог убедить шефа в целесообразности подобного шага.

В заключение, автор ответа предлагал установить связь со Снеговым и обещал, что из «домашней» системы Быстрова помощь придет в течении тридцати четырех часов.

Глава 2

Парашюты были для Фила довольно непривычны. Обыкновенно, для посадки вне бота использовались реактивные установки, которые обеспечивали меньшую уязвимость ценой больших перегрузок. Поэтому прикосновение к заснеженным камням показалось мягким, почти нежным. Высвободившись из строп, он сразу рванул за ближайшую кучу снега. На всякий случай. Предполагалось, что на этой планете никого нет, но Фил успел научиться осторожности.

Первым делом он установил связь с орбитой. Воздушные потоки за время долгого спуска разнесли его с напарником, но, согласно ответному сообщению, он тоже успешно приземлился. Орбита напомнила поставленную задачу, посоветовала встретиться уже возле космодрома, который был здесь самым надежным ориентиром, и указала по возможности поддерживать постоянную связь. Это значит – противника на планете не ожидается.

Боец вскарабкался на сугроб и осмотрелся. Вокруг – горный ландшафт, отдающий голубоватым светом. Очевидно, здесь была природная складчатость, дополненная после катастрофы нагромождениями снега и льда. В результате, Фил стоял теперь посреди огромного ледника, где требовалось найти какую-то посадочную площадку. При этих мыслях дайвера охватывала тоска. В свои двадцать семь лет он успел наслышаться историй, когда десантник, которого по тем или иным причинам не могли забрать, вынужден был выживать на чужой планете долгие месяцы, а когда и годы, но ни разу не фигурировал в подобной истории сам. Не хотелось бы обрести первый опыт среди ледяной пустыни, где вся еда – недельный запас концентратов в ранце. Во время облета планеты более опытный Леха Корнеев говорил, что подо льдом могут быть закупорены «воздушные пузыри», в которых температура плюсовая и водится некоторая малоаппетитная органика. В случае же конкретно Ромашки был шанс найти в таких полостях остатки прежней фауны.

Хватит! Мы не собираемся здесь теряться! Тем более что ближайший из маяков – высоченная черна башня – грозит небу всего лишь в нескольких милях по правую руку, на вершине одной из гор, которая возвышается над этим текучим безобразием. Рядом с ней мог очутиться островок чистого камня, при должном обозначении становящийся посадочной площадкой. Десантник бодро зашагал в эту сторону, освещая себе путь налобным фонарем: плотные облака, прозрачные только для радиоволн, делали день неотличимым от ночи.

Не прошло и получаса, как планета явила свой нрав. Орбита уведомила, что связь с Гипером пропала. Фил рефлекторным движением выключил фонарь. Стекло шлема автоматически усилило отраженный от ледника свет. Решение оказалось спасительным. После скачка контрастности Филу померещился блеск металла в казавшимся самым обычным сугробе.
Дайвер бросился на землю, отключая рацию, и подполз к объекту изучения по-пластунски. Потом, плюнув на предосторожности, поднялся в полный рост. В конце-концов, если бы там кто-то мог стрелять, он бы уже давно это сделал.

Отбив с изучаемого объекта несколько крупных кусков льда, Фил возблагодарил свой страх, толкнувший его в радиомолчание. Под сугробом скрывался корзэбский танк «Трицератопс». Он, конечно, с огромной дырой в борте, но эти машины никогда не экспортировались в «наш» сектор. Значит, здесь побывала корзэбская пехота. Пехота, о которой лично Фил не мог вспоминать без дрожи в коленках. Однажды он со своим бывшим хэрсиром попробовал «пресануть» корзэбскую колонию. Карты легли неудачно, и хэрсир стал бывшим во всех смыслах. После этого, корзэбская пехота в понимании Фила – не какие-нибудь сопливые призывники, а элитный 601-й легион, в котором служат по тридцать лет (и более) закаленные еще гражданской войной контрактники. Оппонентами дайверов гораздо чаще оказывались гарнизонные войска, мало чем отличающиеся от частных охранных предприятий. Но теперь Фил, как и все трое налетчиков, чудом уцелевших тогда, твердо запомнил, что тот, кто с иронией говорит «стреляют как корзэбские пехотинцы», и с издевкой называет их «барашками», ни разу не был обстрелян корзэбскими пехотинцами.

В коротком сообщении, которое было выброшено в эфир теперь уже архивным методом, вся продравшая десантника волна воспоминаний была сжата во фразу «это вызывает серьезные опасения». Зато первая часть была чрезвычайно информативна. Фил подробно описал подбитый танк, вплоть до заключения, что дыра была пробита тепловой пушкой, и, естественно, ее фотографии. Судя по тону ответа, составлял его лично Урчин: «Мы вас понимаем. Выхода нет. Продолжайте выполнение поставленной задачи. Связь архивами раз через час». Судя по тому, как тактично была обойдена эта тема, Гипер все еще не отвечал. Боязно за него, но лишние переживания сейчас только мешают. Все равно не активировав маяка домой не вернешься. О том, что есть шансы не вернуться даже активировав маяк, тоже лучше не думать.

Приняв сообщение с легким кивком, Фил продолжил выполнение поставленной задачи. Теперь он шел крадучись, держа наготове оружие. Поняв принцип, боец стал присматриваться к сугробам, и в трех из них узнал подбитые танки, все как один – вполне ожидаемые «стегоцефалы», старье, которого в наземных армиях танов было полно. Нашел бы и больше, но началась метель, резко ограничившая видимость. Вдвойне странно: снегопад – признак близкого океана, а с борта спускаемого модуля ничего подобного не наблюдалось. Башня была на первый взгляд недосягаема, но при внимательном рассмотрении склон открыл сравнительно удобную дорожку: вырубленную в скалах лестницу. Все это Фил включил в свой первый отчет «раз через час».

Ко второму отчету информации не слишком прибавилось. Изнурительный подъем по гололеду вынудил Фила сделать короткий привал и подкрепиться. Конечно, концентрат через трубочку в шлеме – это не бутерброд с чаем, к какому перекусу дайвер питал слабость, но сил придает. Метель прекратилось, и стало ощутимо темнее. Впрочем, сработанный в Союзе Кошиков светофильтр безукоризненно на это отреагировал, предоставив судить лишь по метеорологической сводке. Циферблат термометра срезал еще шесть градусов. Судя по всему, наступала ночь.

Встреченные у подножия башни следы борьбы Фила уже не слишком удивили. По мнению тепловизора, в маяке не было ни одного даже относительно живого существа, но застрочившие по спине мурашки имели иное мнение. Фил, как и всякий дайвер, умел доверять технике. Но здесь интуиция пошла с ней вразрез. Равно как и банальная логика. Если тут была корзэбская пехота, то почему ушла? Так или иначе, идти в расплавленную огнем плазмотронов дверь совсем не хотелось. Десантник резко выдохнул и подчеркнуто экономным движением вскинул свой «гочкинс». Мурашки мурашками и риск риском. Но ведь риск – это Филова работа, ради которой его и держат. Вперед!

Внутри маяка от пустой сторожки начиналась винтовая лестница, охватывавшая неработающий лифт. Такая архитектура заставила Фила за время подъема натерпеться страху, ведь засада могла поджидать на каждом шагу. Аппаратура указывала на наличие сквозняка, который, благодаря развитому интерфейсу комплектов «Страж-3», натурально ощущался кожей. Наконец, узкие скользкие ступени вывели бойца в диспетчерскую. Природа сквозняка стала ясна. Над головой – пробоина в половину крыши. На полу – несколько холодных мертвых тел. И в одном, по сменившемуся мнению тепловизора, еще теплится жизнь.

Устава у дайверов не было, но его заменял свод непреложных правил. Первым делом, Фил внимательно осмотрел помещение. Убедившись, что более никакой угрозы оно не представляет, вторым делом, Фил сунул в рот раненному октобус скафандра. Автоматика постепенно наполняла его легкие все более теплым воздухом и вскоре вышла на нормальную для потребления температуру. Медицинский комплекс отправил через шланг диагностических нанороботов. Дыхание есть – значит, еще живой. Тем временем, Фил третьим делом подробно сфотографировал все тела и прикрепил снимки к сообщению на орбиту для идентификации. Оно отправиться в назначенный срок. Четвертым делом – приступил к выполнению изначально поставленной задачи.

В ранце за спиной десантника лежал длинный свинцовый тубус – источник энергии, работающий на радиоактивном распаде плутония. Для запуска всех систем жизнеобеспечения маяка его не могло хватить, но для микроэлектроники было вполне достаточно. Опровергая опасения, вызванные потрескавшейся консолью, компьютер диспетчерской охотно от него заработал, наполняя монитор голубоватым светом. Информационная сводка по маяку во многом Фила утешила и в то же время удивила. Основная электростанция – поле ветряков – была цела, но бесполезна по причине отсутствия ветра. Солнечные батареи не отвечали на запросы, но от них все равно не было бы проку. А вот резервный источник – геотермальный – не включался со времен профилактического запуска и был абсолютно цел. Его мы сейчас и попросим.

Фил подал энергию сначала на лифт и обогрев лифта. Туда предполагалось отнести раненного. Затем – на аварийное освещение, которое здесь, как ни странно, еще работало. Теперь он включил чудом (или чьим-то намерением) уцелевший радиомаяк и отправил на орбиту отчет, включавший благословенное «миссия выполнена». Ведь еще два маяка удалось запустить по локальной сети космодрома. Связь с двумя оставшимися была нарушена, но по трем точкам уже можно ориентироваться. Сканирование посадочных карт на предмет нагрузки нашло две практически не заваленные, на которые можно было принять бот. Также удалось установить связь с четырьмя ракетными шахтами, но какое-либо более плотное общение с ними требовало ключа, Филу, конечно же, неизвестного.

От корвета уже отделился спускаемый модуль, которому автоматика подсвечивала обе целые карты – разумнее будет перед посадкой осмотреть их визуально. Боец собрался перенести раненного в лифт, как вдруг тот зашевелился.

***

Почему Гипер потерял связь? Понятно, почему связь потерял именно Гипер, ведь если Фил был уже обстрелянный, знавший и победы, и поражения дайвер, то Гипер, хоть и его ровесник, теперь вышел в третий свой рейд. Хотя в предыдущих двух ему сопутствовала удача, сводился «непомерный труд» к исполнению функций призовой партии. То есть, грозно водить плазмотроном перед разутыми глазами гражданских экипажей. Черняк, глядя статистику, повелся на число взятых «на абордаж» кораблей. Рейды те были действительно продуктивными, но судьба не спустила старпому эту ошибку, аккуратно поставив в первую ячейку самое слабое звено.

Гораздо интереснее, как именно Гипер потерял связь. Оказавшись на поверхности, он растерялся и даже запутался в стропах. Только при помощи едреного трехэтажного мата Филов напарник смог принять вертикальное положение. Установить связь с орбитой без слова брани получилось – большое достижение. Выслушав рекомендации, Гипер зашагал среди плотных мерцающих сугробов, врубив на полную мощность фонарь и тупо уставившись на черную иглу маяка. В отличии от своего товарища, он сразу оказался на горных склонах, поэтому путь напрямик был далеко не самым коротким. Три раза десантник с громким чертыханьем обходил внезапно открывшийся овраг. На третий раз, посреди голого склона ущелья ему померещилось круглое отверстие.

Память подкинула заученные во время перехода схемы космодромов, а вектор на корвет сделал эти знания актуальными: перед ним технический тоннель геотермальной станции. По нему можно будет быстро и не блуждая добраться до турбины, а оттуда и к космодрому. Что тоннель вполне может быть завален, Гипер, конечно же, не подумал.
Залезть в дыру было сравнительно просто. Обошел овраг, скатился вниз по склону, тщательно выбрав место, - и ты уже там. Гипер медовым голосом предупредил орбиту, что заходит под землю и может потерять связь. Орбита, попросив обрисовать ситуацию, дала «добро». Десантник осветил фонарем внутренности узкого лаза, где едва мог уместиться даже в таком компактном скафандре.
- Стой! – громыхнуло сзади. – Туши рацию!

Гипер подчинился.
- Сам кто будешь?
- Свободный дайвер, - пролепетал десантник, нутром чуя направленные в спину раструбы плазмотронов, винтовок и чуть ли не танковых пушек.
- Кому служишь? – продолжался допрос.
- Благородному тану Ксенону, - с надеждой воззвал Гипер.
- А что забыл здесь Ксенон?
- Посольство! – наконец сообразил Гипер. – К тану… благородному тану Ардису!

Десантник стиснул зубы. Грубое нарушение этикета. Могут сразу пристрелить. И, главное, будут правы. Однако стрелять никто не торопился. Голос промедлил пару секунд, видимо, переговариваясь по рации. Наконец, было найдено решение.
- Руки за спину! Вперед по тоннелю!

Дайвер счел за лучшее подчиниться.

***

Фил сидел в лифте, отставив «гочкинс» в сторону. В замкнутом пространстве от него мало проку, да и собеседник, хотя уже дышал сам, вряд ли был способен к более активным действиям. По информационной сводке с орбиты, это был ярл Дайсон, один из малых ярлов, которые состоят на службе у влиятельных хозяев гаваней. В его подчинении находились те катера, которые атаковали Быстрова, так что был он, скорее всего, пленником. Дайсон прекрасно понимал это, и первой его репликой было:
- Я виноват, но не советую вам меня казнить.
- Это почему еще не казнить? – заинтересовался Фил, наклоняясь вперед.
- Они отошли, но обязательно вернуться с подмогой. А только я знаю новые ключи от ракетных шахт.

Кто такие «они», Фил более-менее понимал, а вот остальное…
- Допустим, мы нашли тана Ардиса.
- Бесполезно. Я не дурак, чтобы ключей не менять. Кроме того, по планете бродит достаточно много моих ребят. Я не верю, чтобы все они враз погибли.
- Допустим, нас достаточно много, - подмигнул Фил. – И терморектальный криптоанализ еще никто не отменял.

Дайсон попытался рассмеяться.
- Контузия, плюс обморожение. Я умру быстрее, чем успею что-то рассказать.

Фил был вынужден согласиться, разочарованно распрямляясь.
- Допустим, казнить не собираюсь. Расскажи, что происходит.

Собеседник молчал.
- Ключи все равно остаются у тебя, - надавил десантник.
- Когда я вернулся, они уже обустраивали здесь базу, - согласился ярл. После провала я был им не нужен. Удалось отбить космодром и разрушить другие крылатыми ракетами. Тогда они обстреляли нас с орбиты. Но не сильно старались: посадочные карты нужны всем. Они снова заняли маяки, мы еще раз их выбили. В диспетчерскую попал кинетический снаряд. После ничего не помню.
- Сколько их? – сверкнул глазами боец.
- Было около тысячи при десяти танках, - Дайсон нашел силы улыбнуться, видать, очень хотел, - но мы хорошо прошлись по ним из того, что было. Если бомбили диспетчерскую, уже не надеялись победить на поверхности. К тому моменту оборонялись только в двух точках, и ни одной машины на ходу.

Как знал Фил, без учета погибших в последнем рейде, наземные войска тана Ардиса состояли из двадцати восьми танков «Стегоцефал», полутора тысяч бойцов и большого количества могущих при угрозе вооружиться поселенцев. Но вдобавок к ним имелись реактивные системы залпового огня и целая сеть автотурелей с разнокалиберной артиллерией.
- А в космосе?
- Два «Атланта» с четырьмя корветами. И еще один нового типа. Нам удалось их отогнать.
- Что можешь предположить? - все это были метания вокруг сути дела.
- Если холодно, то на нас направили астероид. А может что и не один. А может и гравитационный трактор. Мы побеждали на поверхности, значит, корабли отойдут. Отошли ведь?
- Отошли, - подтвердил Фил.
- А потом вернуться, - подытожил довольный ярл. – И их будет гораздо больше.

Фила вызвали из посадочного модуля. Отключив внешний микрофон, он как мог коротко отчитался. Гора ответственности свалилась с плеч на того, кто придет продолжать переговоры. Как все-таки приятно говорить: «Продолжишь беседу с командиром»!

Глава 2, редакция 1, рабочая

Парашюты были для Фила довольно непривычны. Обыкновенно, для посадки вне бота использовались реактивные установки, которые обеспечивали меньшую уязвимость ценой больших перегрузок. Поэтому прикосновение к заснеженным камням показалось мягким, почти нежным. Высвободившись из строп, он сразу рванул за ближайшую кучу снега. На всякий случай. Предполагалось, что на этой планете никого нет, но Фил успел научиться осторожности.

Первым делом он установил связь с орбитой. Воздушные потоки за время долгого спуска разнесли его с напарником, но, согласно ответному сообщению, Гипер тоже успешно приземлился. Орбита напомнила поставленную задачу, посоветовала встретиться уже возле космодрома, который был здесь самым надежным ориентиром, и указала по возможности поддерживать постоянную связь. Это значит – противника на планете не ожидается.

Боец вскарабкался на сугроб и осмотрелся. Вокруг – горный ландшафт, отдающий голубоватым светом. Очевидно, здесь была природная складчатость, дополненная после катастрофы нагромождениями снега и льда. В результате, Фил стоял теперь посреди огромного ледника, где требовалось найти какую-то посадочную площадку. При этих мыслях напавший еще в полете зуд с новой бодростью заел Филов бок. В свои двадцать семь лет дайвер успел наслышаться историй, когда десантник, которого по тем или иным причинам не могли забрать, вынужден был выживать на чужой планете долгие месяцы, а когда и годы. Слава Богу, ни разу не фигурировал в подобной истории сам. А ледяная пустыня – место для этого пренеприятное… «Возьми себя в руки! – разозлился Фил. – вон Леха Корнеев, ничуть не боялся. А у него опыта побольше нашего». К месту вспомнился ходящий в дружине Ксенона рассказ о «воздушных пузырях» подо льдом, найдя которые некогда сумел прокормиться сам благородный тан. Фил представил, как при необходимости будет добираться до них сам, обнадеженный здравым рассуждением, отбросил сомнения и еще раз взглянул на цель. Ближайший из маяков – высоченная черная башня – грозил небу всего лишь в нескольких милях по правую руку, на вершине одной из гор. Рядом с ней мог очутиться островок чистого камня, при должном обозначении становящийся посадочной площадкой. Десантник бодро зашагал в эту сторону, освещая себе путь налобным фонарем: плотные облака, прозрачные только для радиоволн, делали день неотличимым от ночи.

Не прошло и получаса, как планета явила свой нрав. Орбита уведомила, что связь с Гипером пропала. Фил рефлекторным движением выключил фонарь. Стекло шлема автоматически усилило отраженный от ледника свет. Постой-ка! Что это блестит в том сугробе?

Дайвер бросился на землю, отключая рацию, и направил на подозрительный сугроб оружие. Досчитав в уме до ста и убедившись, что ничего не происходит, Фил подполз к объекту изучения по-пластунски. Потом, плюнув на предосторожности, поднялся в полный рост. В конце-концов, если бы там кто-то мог стрелять, он бы уже давно это сделал.

Отбивая с изучаемого объекта новые куски льда, Фил с каждой секундой все больше благодарил свой страх, толкнувший его в радиомолчание. Под сугробом неуклонно вырисовывались очертания корзэбского танка «Трицератопс». Если бы не огромная дыра в борте, не видать нашему брату родного дома. Эти машины никогда не экспортировались в «наш» сектор, и у Ардиса им взяться неоткуда. Значит, здесь побывала корзэбская пехота. Пехота, о которой лично Фил не мог вспоминать без дрожи в коленках. Однажды он со своим бывшим хэрсиром попробовал «пресануть» корзэбскую колонию. Карты легли неудачно, и хэрсир стал бывшим во всех смыслах. После этого, корзэбская пехота в понимании Фила – не какие-нибудь сопливые призывники, а элитный 601-й легион, в котором служат по тридцать лет (и более) закаленные еще гражданской войной контрактники. Оппонентами дайверов гораздо чаще оказывались гарнизонные войска, мало чем отличающиеся от частных охранных предприятий. Но теперь Фил, как и все трое налетчиков, чудом уцелевших тогда, твердо запомнил, что тот, кто с иронией говорит «стреляют как корзэбские пехотинцы», и с издевкой называет их «барашками», ни разу не был по-настоящему обстрелян корзэбскими пехотинцами.

В коротком сообщении, которое было выброшено в эфир теперь уже архивным методом, вся продравшая десантника волна воспоминаний была сжата во фразу «это вызывает серьезные опасения». Зато первая часть была чрезвычайно информативна. Фил подробно описал подбитый танк, вплоть до заключения, что дыра была пробита тепловой пушкой, и, естественно, ее фотографии. Ответ не заставил себя ждать: «Принято. Выхода нет. Продолжайте выполнение поставленной задачи. Связь архивами раз через час». Фил безошибочно узнал почерк Карима Булатовича. Другой бы никогда не вставил строчку «выхода нет», делавшую бездушный приказ каким-то отеческим. Судя по тому, как тактично была обойдена эта тема, Гипер все еще не отвечал. Боязно за него, но лишние переживания сейчас только мешают. Все равно не активировав маяка домой не вернешься. О том, что есть шансы не вернуться даже активировав маяк, тоже лучше не думать.
Приняв сообщение с легким кивком, Фил продолжил выполнение поставленной задачи. Теперь он шел крадучись, держа наготове оружие. Поняв принцип, боец стал присматриваться к сугробам, и в трех из них узнал подбитые танки, все как один – вполне ожидаемые «стегоцефалы», старье, которого в наземных армиях танов было полно. Нашел бы и больше, но началась метель, резко ограничившая видимость. Вдвойне странно: снегопад – признак близкого океана, а с борта спускаемого модуля ничего подобного не наблюдалось. Башня была на первый взгляд недосягаема, но при внимательном рассмотрении склон открыл сравнительно удобную дорожку: вырубленную в скалах лестницу. Все это Фил включил в свой первый отчет «раз через час».

Ко второму отчету информации не слишком прибавилось. Изнурительный подъем по гололеду вынудил Фила сделать короткий привал и подкрепиться. Конечно, концентрат через трубочку в шлеме – это не бутерброд с чаем, к какому перекусу дайвер питал слабость, но сил придает. Метель прекратилось, и стало ощутимо темнее. Впрочем, сработанный в Союзе Кошиков светофильтр безукоризненно на это отреагировал, предоставив судить лишь по метеорологической сводке. Циферблат термометра срезал еще шесть градусов. Судя по всему, наступала ночь.

Встреченные у подножия башни следы борьбы Фила уже не слишком удивили. По клятвенным заверениям тепловизора, в маяке не было ни одного даже относительно живого существа, но застрочившие по спине мурашки имели иное мнение. Фил, как и всякий дайвер, умел доверять технике. Но здесь интуиция пошла с ней вразрез. Равно как и банальная логика. Если тут была корзэбская пехота, то почему ушла? Так или иначе, идти в расплавленную огнем плазмотронов дверь совсем не хотелось. Десантник резко выдохнул и подчеркнуто экономным движением вскинул свой «гочкинс». Мурашки мурашками и риск риском. Но ведь риск – это Филова работа, ради которой его и держат. Вперед!

Внутри маяка от пустой сторожки начиналась винтовая лестница, охватывавшая неработающий лифт. Засада могла поджидать на каждом шагу, и Фил был вынужден идти крадучись, вдоль самой внутренней стенки, тщась уловить звук человеческого дыхания, хотя и знал, что это невозможно. Аппаратура указывала на наличие сквозняка, который, благодаря развитому интерфейсу комплектов «Страж-3», натурально ощущался кожей. Наконец, узкие скользкие ступени вывели бойца в диспетчерскую. Природа сквозняка стала ясна. Над головой – пробоина в половину крыши. На полу – несколько холодных мертвых тел. И в одном, по сменившемуся мнению тепловизора, еще теплится жизнь.

Устава у дайверов не было, но его заменял свод непреложных правил. Первым делом, Фил внимательно осмотрел помещение. Убедившись, что более никакой угрозы оно не представляет, вторым делом, Фил сунул в рот раненному октобус скафандра. Автоматика постепенно наполняла его легкие все более теплым воздухом и вскоре вышла на нормальную для потребления температуру. Медицинский комплекс отправил через шланг диагностических нанороботов. Дыхание есть – значит, еще живой. Тем временем, Фил третьим делом подробно сфотографировал все тела и прикрепил снимки к сообщению на орбиту для идентификации. Оно отправится в назначенный срок. Четвертым делом – приступил к выполнению изначально поставленной задачи.

В ранце за спиной десантника лежал длинный свинцовый тубус – источник энергии, работающий на радиоактивном распаде плутония. Для запуска всех систем жизнеобеспечения маяка его не могло хватить, но для микроэлектроники было вполне достаточно. Опровергая опасения, вызванные потрескавшейся консолью, компьютер диспетчерской охотно от него заработал, наполняя монитор голубоватым светом. Информационная сводка по маяку во многом Фила утешила и в то же время удивила. Основная электростанция – поле ветряков – была цела, но бесполезна по причине отсутствия ветра. Солнечные батареи не отвечали на запросы, но от них все равно не было бы проку. А вот резервный источник – геотермальный – не включался со времен профилактического запуска и был абсолютно цел. Его мы сейчас и попросим…

Фил подал энергию сначала на лифт и обогрев лифта. Туда предполагалось отнести раненного. Затем – на аварийное освещение, которое здесь, как ни странно, еще работало. Теперь он включил чудом (или чьим-то намерением) уцелевший радиомаяк и отправил на орбиту отчет, включавший благословенное «миссия выполнена». Ведь еще два маяка удалось запустить по локальной сети космодрома. Связь с двумя оставшимися была нарушена, но по трем точкам уже можно ориентироваться. Сканирование посадочных карт на предмет нагрузки нашло две практически не заваленные, на которые можно было принять бот. Также удалось установить связь с четырьмя ракетными шахтами, но какое-либо более плотное общение с ними требовало ключа, Филу, конечно же, неизвестного.
От корвета уже отделился спускаемый модуль, которому автоматика подсвечивала обе целые карты – разумнее будет перед посадкой осмотреть их визуально. Боец собрался перенести раненного в лифт, как вдруг тот зашевелился.

***

Почему Гипер потерял связь? Понятно, почему связь потерял именно Гипер, ведь если Фил был уже обстрелянный, знавший и победы, и поражения дайвер, то Гипер, хоть и его ровесник, теперь вышел в третий свой рейд. Хотя в предыдущих двух ему сопутствовала удача, сводился «непомерный труд» к исполнению функций призовой партии. То есть, грозно водить плазмотроном перед разутыми глазами гражданских экипажей. Черняк, глядя статистику, повелся на число взятых «на абордаж» кораблей. Рейды те были действительно продуктивными, но судьба не спустила старпому эту ошибку, аккуратно поставив в первую ячейку самое слабое звено.

Гораздо интереснее, как именно Гипер потерял связь. Оказавшись на поверхности, он растерялся и даже запутался в стропах. Только при помощи едреного трехэтажного мата Филов напарник смог принять вертикальное положение. Установить связь с орбитой без слова брани получилось – большое достижение. Выслушав рекомендации, Гипер зашагал среди плотных мерцающих сугробов, врубив на полную мощность фонарь и тупо уставившись на черную иглу маяка. В отличии от своего товарища, он сразу оказался на горных склонах, поэтому путь напрямик был далеко не самым коротким. Три раза десантник с громким чертыханьем обходил внезапно открывшийся овраг. На третий раз, посреди голого склона ущелья ему померещилось круглое отверстие. Память подкинула заученные во время перехода схемы космодромов, а вектор на корвет сделал эти знания актуальными: перед ним технический тоннель геотермальной станции. По которому можно будет быстро и не блуждая добраться до турбины, а оттуда и к космодрому. Что тоннель вполне может быть завален, Гипер, конечно же, не подумал.

Залезть в дыру было сравнительно просто. Обошел овраг, скатился вниз по склону, тщательно выбрав место, - и ты уже там. Гипер медовым голосом предупредил орбиту, что заходит под землю и может потерять связь. Орбита, попросив обрисовать ситуацию, дала «добро». Десантник осветил фонарем внутренности узкого лаза, где едва мог уместиться даже в таком компактном скафандре.
- Стой! – громыхнуло сзади. – Туши рацию!

Гипер подчинился.
- Сам кто будешь?
- Свободный дайвер, - пролепетал десантник, нутром чуя направленные в спину раструбы плазмотронов, винтовок и чуть ли не танковых пушек.
- Кому служишь? – продолжался допрос.
- Бэ тану Ксенону, - с надеждой воззвал Гипер.
- А что забыл здесь Ксенон?
- Посольство! – наконец сообразил Гипер. – К тану… бэ тану Ардису!

Десантник стиснул зубы. Грубое нарушение этикета. Могут сразу пристрелить. И, главное, будут правы. Однако стрелять никто не торопился. Голос промедлил пару секунд, видимо, переговариваясь по рации. Наконец, решение было найдено.
- Руки за спину! Вперед по тоннелю!

Дайвер счел за лучшее подчиниться.

***

Фил сидел в лифте, отставив «гочкинс» в сторону. В замкнутом пространстве от него мало проку, да и собеседник, хотя уже дышал сам, вряд ли был способен к более активным действиям. По информационной сводке с орбиты, это был ярл Дайсон, один из малых ярлов, которые состоят на службе у влиятельных хозяев гаваней. В его подчинении находились те катера, которые атаковали Быстрова, так что был он, скорее всего, пленником. Дайсон прекрасно понимал это, и первой его репликой было:
- Я виноват, но не советую меня казнить.
- Это почему еще не казнить? – заинтересовался Фил, наклоняясь вперед.
- Они отошли, но обязательно вернуться с подмогой. А только я знаю новые ключи от ракетных шахт.

Кто такие «они», Фил более-менее понимал, а вот остальное…
- Допустим, мы нашли тана Ардиса.
- Бесполезно. Я не дурак, чтобы ключей не менять. Кроме того, по планете бродит достаточно много моих ребят. Я не верю, чтобы все они враз погибли.
- Допустим, нас достаточно много, - подмигнул Фил. – И у нас есть очень хорошие криптоаналитики.

Дайсон попытался рассмеяться.
- Контузия, плюс обморожение. Я умру быстрее, чем успею что-то рассказать.

Фил был вынужден согласиться, разочарованно распрямляясь.
- Допустим, казнить не собираюсь. Расскажи, что происходит.

Собеседник молчал.
- Ключи все равно остаются у тебя, - надавил десантник.
- Когда я вернулся, они уже обустраивали здесь базу, - согласился ярл. - После провала я был им не нужен. Удалось отбить космодром и разрушить другие крылатыми ракетами. Тогда они обстреляли нас с орбиты. Но не сильно старались: посадочные карты нужны всем. Они снова заняли маяки, мы еще раз их выбили. В диспетчерскую попал кинетический снаряд. После ничего не помню.
- Сколько их? – сверкнул глазами боец.
- Было около тысячи при десяти танках, - Дайсон нашел силы улыбнуться, видать, очень хотел, - но мы хорошо прошлись по ним из того, что было. Если бомбили диспетчерскую, уже не надеялись победить на поверхности. К тому моменту оборонялись только в двух точках, и ни одной машины на ходу.

Как знал Фил, без учета погибших в последнем рейде, наземные войска тана Ардиса состояли из двадцати восьми танков «Стегоцефал», полутора тысяч бойцов и большого количества могущих при угрозе вооружиться поселенцев. Но вдобавок к ним имелись реактивные системы залпового огня и целая сеть автотурелей с разнокалиберной артиллерией.
- А в космосе?
- Два «минотавра» с четырьмя корветами. И еще один нового типа. Нам удалось их отогнать.
- Какого еще типа? – всполошился Фил.
- Чтоб я знал! Висел в сторонке. По поверхности не работал. Наш транспорт ловили корветы, этот, наверное, на рыбу покрупнее. Тяжелый охотник, думаю. По второму классу у Корзэба вечный пробел, который должен был когда-то закрыться. Или закрылся, но мы раньше не знали.
- Тяжелый? – переспросил Фил.
- Крупный такой. Как пустой «минотавр», только чуть побольше. Все, что можно было снять с земли, мы сняли. Масса, маневры – все это в памяти компьютера. Если уцелел, конечно…
- А, может, просто танкер?
- Где есть танкер, есть линкор, – резонно заметил Дайсон. – «Минотаврам» до вашей Ксенонии ходу хватит, корветам и подальше.
- Возле Ксенонии им жить, пока пушки гнут пространство, - не мог не заметить уязвленный Фил.

Он знал, что преувеличил силу орбитальной группировки своего тана или сузил понятие «возле», что в данном случае одно и то же. На самых отдаленных из обжитых астероидов системы такая эскадра могла творить беспредел несколько часов – пока сближаются с ними для залпа поднятые по этому случаю «стандарты». Но навести на предателя страху стоило.
- Верю, так ведь тем более не нужен танкер!
- А, может, ложка? – так дайверы называли имитационные крейсера, ложные цели.
- Имитация чего? Тяжеловат для любого из задействованных кораблей.
- А, может, «минотавр» с неизвестной нагрузкой? – боязно верить, что где-то здесь скрывается здоровенный «убийца крейсеров».
- Не исключено.

Согласие ярла вызвало у Фила вздох облегчения.
- По поводу дальнейшего хода событий, что можешь предположить? - все это были метания вокруг сути дела.
- Если холодно, то на нас направили астероид. А может что и не один. А может и гравитационный трактор. Мы побеждали на поверхности, значит, корабли отойдут. Отошли ведь?
- Отошли, - подтвердил Фил.
- А потом вернуться, - подытожил довольный ярл. – И их будет гораздо больше.

Фила вызвали из посадочного модуля. Отключив внешний микрофон, он как мог коротко отчитался. Гора ответственности свалилась с плеч на того, кто придет продолжать переговоры. Как все-таки приятно говорить: «Продолжишь беседу с командиром»!