Сосна

      Середина уж марта, а зима всё ещё ходит по окрестностям, собирает вещички, чтоб ничего после себя не оставить, никакой нечистоты или неудовольствия. То воду в канаве подсушит морозом, то укрепит перильца сугроба, что держатся на остове сухой травы, то придаёт прочности отполированному солнцем зеркалу льда на реке. И хотя не бывать ему теперь долго голубым, а всё ж не по-мышиному сер, не матово-бледный, не чайного цвету. Побелит его маленько, подморозит, и на том спасибо. Покуда ещё можно решиться, да перебежать на ту сторону, в пустой, не заставленный ещё, не занавешенный листвой лесок.

     Широко шагает зима, торопится, оставляя разношенные следы на снегу. Походя скинет снег с крыши, тронет сосну, дабы принудить влажный тяжёлый сугроб съехать, наконец, на землю, да пожурит ещё:
- Нешто не видишь, как тяжко сосне?
- Так она ж ни словом не обмолвилась супротив, и не стонет!
- А тебе непременно,, чтобы с криком, да оземь, и лапу прочь? Чтоб рыдала тихо  густыми слезами смолы?
- Так... ды-к... - краснеет сугроб, а под строгим холодным от ярости взглядом солнца, теплеет, сочится раскаянием, и ну бежать укоризны скорым ручьём... Но где там! - прихватит его мороз за рубашонку, будет после хрустеть тонкой лужи ледком, и стает без следа в вязкую дорожную пыль.
- Вот и поделом ему. То б в лесу, под кусточек, промеж мата сосновых игл, да ко грибочкам, а так...

   Идут рука об руку февраль с мартом, беседуют чинно, а сосне жаль того сугроба. Ибо - сострадательна она, хотя на вид и колюча, от того-то и оставлена зелёной на все времена.