Спортивный праздник

   Согласитесь, что бег – не самый почитаемый человеком способ передвижения. Скорее, вынужденный. Чтобы не опоздать, скажем, на свидание или на поезд. Спортсмены, любители бега и дети не в счет. Первые бегают ради славы и денег, вторые спасаются от инфаркта и одиночества, третьи просто неугомонные в силу возраста. Но есть еще одна, особая категория людей, для которых бег – естественное состояние. И, в силу этого, большинством из них крайне не любимое. Это военные.
   Бег в войсках имеет свою давнюю историю. Вспомним хотя бы того грека, который пробежал с донесением от Марафона до Афин. Правда, бедняга тут же умер. Не рассчитал, видать, сил. Да и медиков рядом, по ходу, не было. Зато прославился. С тех пор и повелось. Лошадей, ослов и слонов на всех не хватало, потому все огромные территории древних и более поздних империй были завоеваны, в основном, в пешем порядке. А так как успех сражений часто решали маневр, быстрота и натиск, то без бега было никак. Даже появление самодвижущегося транспорта положение в корне не изменило. Солдат как бегал, так и продолжал этим заниматься. Появились даже разновидности такого способа передвижения. К примеру, бег днем и ночью по пересеченной местности с легкой руки англичан стал именоваться кроссом. То же действие, но с оружием и в полной экипировке, стало марш-броском. А то или другое, проводимое в воскресение после необязательного митинга, но с обязательным оркестром и медиками, скромно назвали спортивным праздником. История как раз про один из таких. И случилась она в те времена, когда солдат еще носил сапоги. И снимал их только в бане или ложась в койку. И все два года в этих сапогах солдат не только ходил, но и бегал. Потому как бег в тапочках в армии тогда считался онанизмом и практически не использовался. Разве что, в академиях. Но солдаты там не учатся.  А потому, сапоги, сапоги и еще раз сапоги! Иногда валенки…

   Полк наш далеко не парашютно-десантный. И даже не мотострелковый. Обычный полк связи. Нам бы по утрам после легкой пробежки ходить стайками по аллейкам нашего уютного городка и, вместо гимнастики, ухватив тремя пальцами одной руки большой палец другой, трястись всем телом, изображая передачу телеграфным ключом. И напевать при этом что-нибудь типа «Ба-а-аки текут», или «Я на го-о-орку шла». Или крутить тот же палец, тренируясь во вращении ручки индуктора неувядаемого ТА-57. Короче, осваивать и совершенствовать свои навыки в нелегком связном ремесле. Так нет! Вместо этого, при любом удобном случае, мы бегаем. По утрам на физзарядке. По вечерам в часы спортивно-массовой работы. По ночам, поднятые по тревоге. И, конечно же, по выходным дням. Ну, чем еще занять личный состав в воскресение? Конечно же, спортивным праздником. Ага, думает замполит, составляя план выходного дня, - кросс на три километра был в прошлое воскресение. Стометровка, гимнастика и полоса препятствий были две недели назад. Один километр – это не та дистанция, которая физически утомит солдата. Надо что-то поувесистее, чтобы с ног потом валило. Ибо измотанного и спящего мертвецким сном воина в «самоход» или на другие подвиги по статистике тянет менее всего. Можно, конечно, организовать соревнования по футболу, волейболу или по другим каким забавам с мячом, канатом, гирями и прочее. Но дело это хлопотное. Там думать надо. Опять же травмы возможны. Остается опробованный тысячу раз марш бросок на шесть километров. И ради воскресения, так и быть, без вещмешков и прочей амуниции. Но с оружием и противогазами!
    И вот с утра построение всех подразделений. С противогазами через плечо, автоматами на ремне и офицерами во главе. Торжественная речь замполита с пожеланиями рекордов, здоровья и приятного выходного дня. И вперед, с оркестром, а то и с песней, к месту старта. Он у нас сразу за КПП. Там уже стол с протоколами, санитарная машина с носилками и тумбы «СТАРТ». Они же «ФИНИШ». Чтобы, значит, было к чему стремиться. Ну, и мимо не пробежать… Белые номера каждому на грудь.  Дирижер с палочкой застыл в ожидании. Последнее слово начальника физической подготовки по уточнению норматива и условий его выполнения. Первое подразделение на старт. И по сигналу побежали, а оркестр заиграл. И обязательно какую-нибудь вдохновляющую на бег композицию. Польку, например. Через пару-тройку минут уходит второе подразделение, затем третье… Конвейер! И  уже где-то минут через сорок роты, сделав шестикилометровый круг, начинают финишировать. Оркестр играет ту же польку, но в два раза быстрее. Чтобы празднующие ногами отрабатывали резвее. Офицеры орут, сержанты матерятся. Конечно, у нас от былой свежести не остается и следа. Все измотаны, мокрые и грязные. А зачет по последнему финиширующему. Причем, разрыв между первым и последним бойцами роты не более пятидесяти метров. Не уложилась рота в норматив – снова на старт! А потому слабых чуть ли не несут. У сильных по два-три противогаза на себе, в каждой руке по паре сапог.  Но оружие помогать нести – это ни-ни! Каждый свой автомат, как свой крест, несет сам. Так прививается взаимопомощь, любовь к оружию и, разумеется, физическая  и духовная крепость. По большому счету, так и противогазы тоже отбирать не положено. Все-таки индивидуальное средство защиты. А вдруг на марше противник газы применит? Но офицеры смотрят на это сквозь пальцы. От газов нас хранит Конвенция. К тому же, в такие дни давать команду: «Газы!» на марше было как-то не принято. Праздник все-таки!...
   Но такая помощь на марше, разумеется, не могла продолжаться вечно. Со слабаками занимались отдельно, и уже после двух-трех таких марш-бросков вырабатывался стойкий иммунитет к выпадению в осадок от бега с полной экипировкой. Росли мышцы, выравнивалось дыхание, поднимался дух. Потому как, молодость…
   Однако, вернемся к финишу. Некоторые роты, имея запас времени, метров за тридцать до него демонстративно останавливаются. Все приводят себя в порядок. Сапоги и противогазы находят своих хозяев. Ремни на поясе, автоматы за спиной. Разве что воротники х/б расстегнуты, да рукава закатаны. А уж потом все организовано пересекают финишную линию.  В конце полкового забега снова митинг с подведением итогов. И в казарму. Чистить оружие и сапоги, мыться и стираться. А потом и поспать. Пусть даже сидя на табурете. Это тоже маленькое солдатское счастье. Вот так примерно выглядел спортивный праздник в отдельно взятой нашей воинской части. Хотя в других частях наверняка были свои варианты.

       Но в тот погожий сентябрьский день ничего подобного не предвиделось. В планах выходного дня, вывешенных в каждой роте, было только два пункта – телевизионная программа «Служу Советскому Союзу» и выезд на футбол. И если первое было событием обязательным и унылым, то второе заставляло учащено биться сердца всех. Ну, откуда, скажем, в Бердичеве, или в другой какой Жмеринке клуб высшей футбольной лиги? А потому для многих бойцов это был первый и, наверное, единственный шанс увидеть наяву игру классных команд. К тому же, за счет Министерства обороны. Но не только ожиданием футбола жили мы в те часы!  Если и были такие, кто равнодушен к футболу, то равнодушных к девушкам не было априори. Природа, знаете ли! Все-таки армия – коллектив по большей части мужской, причем, от противоположного пола надежно изолированный, и не только посредством забора. И вдруг ты оказываешься в городе. И кругом тебя тысячи симпатичных девчонок! В общем, наше тогдашнее состояние поймет только тот, кто служил.  И вот сидим мы по ленинским комнатам  и пялимся в  телевизоры, где красиво показывают армейскую жизнь, по большей части, на нашу непохожую. Но мало кто вникает в смысл происходящего на экранах. Все разговоры только о предстоящем выезде. В воздухе витало предвкушение праздника. Спортивного, если хотите. Но не того, что нам предлагали командиры обычно по воскресениям. Этот обещался быть праздником для души. Отдушиной в нашей казарменной жизни. Светом в окошке. Этот кусочек счастья предполагался сразу после обеда, и наши грузовики уже стояли в линейку на плацу. Но этого было, конечно, недостаточно. Отличный внешний вид – вот гарантия того, что в этих машинах место найдется и для тебя. Разумеется, форма одежды должна быть парадно-выходной, благоухающей свежестью и наутюженной до состояния, исключающего даже малейшую морщинку. Все элементы ее, должные блестеть, должны были сверкать, и ботинки в первую очередь. Любая лишняя с точки зрения Устава и старшины поросль на голове, включая нежный юношеский пух под носом, должна быть удалена всеми доступными способами. Вплоть до бритья вафельным солдатским полотенцем на ветру.  Да плюс еще отмыться не мешало бы, так как баня была в среду, а парковый день, на котором приводят в порядок технику, только вчера. И ногти состричь, простите за пикантную подробность. В том числе, и на ногах. И, естественно, должны были присутствовать некий шик и мужественность. С этой целью пружины на фуражках хитрым способом удлиняются на сантиметр, чтобы  эти фуражки приобрели некое подобие взлетной палубы авианосца, что считалось круто. Но одновременно не привлекли бы внимания дотошных и далеких от солдатской моды офицеров, которые будут проверять наш внешний вид. Как и расклешенные брюки, которые «клешили» при помощи воды, фанерного шаблона и утюга. И на все про все только четыре часа. Поэтому все с нетерпением ожидали окончания передачи, чтобы к этому священнодействию массово приступить. Подготовка, кстати, началась еще вчера, когда штабные писаря эту неожиданную новость в роты принесли. Уже через полчаса после этого в нашем военторге и следа  не осталось от одеколонов вроде «Шипра» или «Тройного». Смели также все носовые платки, расчески и сигареты с фильтром. Нет, носовые платки и сигареты у нас, конечно, и раньше водились. Но не свежие и без фильтра. А как, скажем, при девчонке высморкаться в затертый платок? Или предложить ей закурить что-нибудь из горного ассортимента. Типа «Памира» или «Гуцульских»? Про расческу разговор особый. Практически она солдату ни к чему, но по Уставу должна была быть, и все. Наверное, в расчете, на длительное проживание где-нибудь в лесах, где нет машинки для стрижки волос. И вот это все было безжалостно выкуплено на последние солдатские денежки. В ущерб, скажем, бутылке «Ситро» с маковой булочкой или стакану кефира с пончиком, которые после каши типа «шрапнель» или того же горохового супа удивительно напоминали домашнюю снедь. И мы сознательно шли на эти жертвы. Ведь впереди нас ожидал праздник! И мы его таки дождались…

     Итак, мы продолжали мечтать, как вдруг за минуту до окончания военной программы ожил селектор и по ротам пошла команда дежурного по полку о построении на плацу. Такое в армии бывает сплошь и рядом, поэтому никто не удивился. Все ожидали, что это будет обычная проверка наличия личного состава. Первые тревожные сомнения в этом возникли, когда, выйдя на плац, увидели стоящего вместе с дежурным офицером  нашего начальника физической подготовки и спорта.  Фигура, скажу я вам, довольно колоритная.  Это был высокий и широкоплечий парень с ногами, как говорится, созданными для бега. Они у него были всегда в состоянии движения, даже когда движения не было. Он постоянно переминался, приподнимался на носках, смешно потряхивал ступнями. Словно перед стартом. Несмотря на спортивную фигуру, военная форма висела на нем мешком. Да он, видать, особо и не заботился о выправке. Звание у него было старший лейтенант. И лет ему было далеко за тридцать. Тот, кто хоть немного разбирается в карьерном росте офицеров, удивленно поднимет брови. Действительно, в таком возрасте многие уже становятся майорами. А то и подполковниками. И вот тут сразу вспоминается армейский анекдот, когда у такого же древнего старшего лейтенанта с сарказмом спросили, давно ли он ходит «старлеем». На что тот ответил, что недавно. А вот майором до этого ходил долго… Но у нашего начфиза другая история. По слухам, это был вышедший в тираж бывший спортсмен-пятиборец, оказавшийся ненужным в гражданском спорте, но нашедший себя в спорте армейском. Так вот, более всего на свете он любил бег. Во всяком случае, нам так казалось. И все бы ничего, но самое страшное, что он, как мог, эту любовь нам, неразумным, всячески прививал. Причем, самыми разнообразными методами. Начиная от личного примера, когда мог, передвигаясь по маршруту забега от роты к роте, пробежать не три, а все пятнадцать километров. И заканчивая физическим и моральным воздействием на слабаков. Проще говоря, подзатыльниками, пинками и матом. Дрался, правда, не больно, но было кому-то и обидно, что ответить нельзя. И ведь добивался своего! В наших подорванных восемнадцатилетним пребыванием на гражданке» организмах просыпались скрытые резервы, и мы продолжали сражаться с дистанцией. Через «не могу»! И побеждали ее! И крепли день ото дня! И за эту свою фанатичную преданность бегу получил он среди личного состава прозвище Сивый Мерин. Слегка переделанная из его настоящей фамилии, эта кличка очень точно отражала его одержимость в этом вопросе. Поэтому появление его сейчас на плацу, одетого в спортивный костюм, с папочкой в руках и с секундомерами и свистком на шее, означало лишь одно – полк сейчас побежит.  Но почему??? Ведь  никаких кроссов, марш-бросков и прочих физических воздействий на личный состав в плане выходного дня не было! Что могло произойти? Неужели футбол и красивые девочки накрылись, что называется, медным тазом? И командованием принято разумное и единственно правильное решение  заполнить образовавшийся вакуум?  Полк, выстроившись на плацу, замер в тревожном ожидании. И ожидания эти оправдались. Нет, футбол таки не отменяется. Но состоится после кросса. Что  торжественно и объявил Мерин, сославшись, на всякий случай, на распоряжение командира полка. Авторитет нашего командира был высок, и «батю», как его уважительно звали в полку, любили. Но, тем не менее, по рядам пошел ропот, типа, на хрена нам такое счастье и в такой день? Нет, физическая нагрузка волновала нас в тот момент менее всего. К бегу уже привыкли. Как привыкают к сапогам, когда альтернатива им – только другие сапоги. Просто данное, так любимое Мерином мероприятие могло затянуться, а времени на подготовку к выезду и так было в обрез.  Но это армия, где апеллировать бесполезно. Да и не к кому. Мерин же, судя по всему, был настроен решительно, и его длинные ноги, обутые в дефицитные тогда кроссовки «Adidas», уже совершали обычные свои разминочные движения. Правда, еще оставалась маленькая надежда на Надежду, нашего необъятных размеров санинструктора. Отсутствие медиков ставило под сомнение любое спортивное мероприятие в полку. А Наденьки пока на горизонте не наблюдалось. И Мерин тоже тревожно поглядывал в сторону санчасти, видимо, дожидаясь ее. Образовалась некая пауза. Оба офицера топтались перед строем, не решаясь что-либо предпринимать. А нерешительность командира всегда повод поболтать в строю. И ропот усилился. Несмотря на все усилия сержантов. Некоторые смельчаки уже громко стали выражать глупые сомнения в законности этого мероприятия. Плац обещал превратиться в колхозный клуб. А плац – место святое. По нему передвигаются только строем или бегом. И не дай Бог кому закурить на плацу! До «дембеля» вечный сборщик окурков! А уж дискутировать здесь и вовсе не моги – преступление! Потому в процесс быстренько вмешался дежурный по полку. Ему давно было пора отдыхать после бессонной ночи, и топчан в закутке «дежурки» был восхитительно мягок и прохладен. И добрые сны уже порхали над этим топчаном в ожидании клиента.  И клиент, что называется,  почти созрел. А тут такая засада! Обеспечить построение и все такое прочее. И, учитывая все эти обстоятельства, дежурный, как настоящий офицер, рявкнул команду «Смирно!».  А потом толкнул проникновенную речь. Речь была недолгой, но громкой, и звучала примерно так: « В походную колонну, поротно, первая рота прямо, остальные напра-ВО! Дистанция двадцать шагов, к месту старта шаго-о-ом, МАРШ!» И полк, умиленный такими нежными словами,  грохоча сапогами, стройными колоннами заколыхался в направлении КПП. По-спортивному пружинисто туда же рванул и Мерин.
     Полк наш небольшой. Солдат и сержантов человек четыреста наберется. Минус суточный наряд, больные, хромые, отпускники и прочие, законно и не совсем, отсутствующие. В общем, в строю находились человек триста. При хорошей организации кросса можно легко уложиться в час-полтора. Так что еще не все было потеряно. Что такое три километра? Да ничто! Особенно для нас, линейщиков! Бег с катушками или с тележками по «пересеченке» - это наше естественное состояние. Наш хлеб, если хотите! Да и другие батальоны давно поднаторели в беге. Только бы Мерин не стал умничать! Примерно так мы и рассуждали, шагая в строю. Шли поротно. Во главе нашего батальона четко утрамбовывала асфальт первая кабельная рота, за ней вторая. В замыкании грохотал взвод усилительных станций.  Пересекая КПП, все невольно обратили внимание на живописную картинку. На стоянке стоял, весь сияющий никелем, алого цвета новенький «жигуленок», причем, самая престижная, третья, его модель. Все двери его были распахнуты, и был виден весь в белой шерсти и синем бархате салон. Над лобовым и задним стеклами ровными кисточками свисала бахрома. На полке за задним сидением традиционно лежал футбольный мяч, а по обе стороны его сидели «мультяшные» Волк и Заяц в плюшевом исполнении. Короче, весь доступный и модный тогда советский апгрейд и тюнинг присутствовали по полной программе. Рядом с машиной красовались две неопределенного возраста и, судя по всему, весьма помятые жизнью девицы в коротких джинсовых юбчонках. Они картинно затягивались сигаретным дымом и, чувствуя на себе голодные взгляды проходящих  мимо солдат, о чем-то хихикали, закатывая в небо размалеванные глаза. Дополнял картину стоящий несколько в стороне, но явно из этой компании, высокий и стройный парень в джинсовом костюме. Что-то знакомое было в его лице, и это заметил не только я. Где-то мелькал уже этот товарищ. То ли в телевизоре, то ли в газетах. И тут по солдатским рядам понеслось: «Плетнев! Это же Плетнев!». И точно. Перед нами стоял ни кто иной,  как Павел Плетнев, прославленный наш советский пятиборец. Дважды олимпийский призер и столько же раз чемпион мира. Заслуженный мастер спорта. Короче, знаменитость еще та! И чтобы ему здесь было делать, да еще с такими «шмарами»? Неужто приехали солдатика навестить? И кто это у нас  такой счастливый?... Но как только к Плетневу подошел Мерин, и они о чем-то перекинулись словами, стало понятно, что они знакомы, и что привез сюда чемпиона именно Мерин. Но зачем?  Плетнев тем временем сел за руль «троечки», туда же впорхнули девочки. И машина, обгоняя роты, поехала … к месту старта. И все сразу стало ясно. Наш Мерин ведь тоже пятиборец, хоть и бывший. Видимо, встретились накануне и весело провели время в кабаке, где и сняли этих Мерилин с Монро. А потом продолжение банкета на хате, бурная ночь с девками и с шампанским наутро. А в заключение культурной программы Мерин предложил этот кросс. Чтобы показать знаменитому коллеге, что и он не лыком шит, раз полком запросто командует. Перед этим уговорил командира, чтобы кросс этот разрешил. И наверняка прикрылся именем чемпиона. А «батю» долго уговаривать не надо. Любит он спорт!  Вот и сейчас, видимо, наблюдает за нами из окна своей квартиры в ДОСовской пятиэтажке. Так что, прежде чем увидеть футбольное шоу в исполнении мастеров, надо было поучаствовать в шоу в качестве бегунов. А девочки с заслуженным мастером Пашей на нас, красивых, посмотрят. Может быть, даже и похлопают. Но это была наша версия. Возможно, что все было не совсем так. Или совсем не так. Но мы про это уже никогда, наверное, не узнаем. Да и не к чему.
   А на старте нас уже дожидается Наденька, закрывая горизонт своей пышной грудью. Тоже в спортивном костюме, отчего формы ее еще более необъятны и довольно привлекательны для большей части нашего дружного мужского коллектива.  Других атрибутов спортивного праздника, в частности, оркестра, тумб, носилок и столов с протоколами на старте не присутствовало.  И вместо санитарной машины брезентовая сумка с красным крестом, одиноко стоящая на травке. Что еще раз подтверждало наши догадки о спонтанности сего мероприятия в угоду бабам, чемпиону и личным амбициям Мерина. И ничего тут не поделаешь. Солдат – существо бесправное. Ниже солдата только плинтус. Да еще очко в туалете. Вот им и жалуйся на тяготы и лишения воинской службы.
    Наша полковая трехкилометровая трасса проста, как грабли. Это, по сути, грунтовая дорога по старой, местами срытой дамбе, в конце которой стоял огромный дуб, под которым, по преданию, сам Богдан Хмельницкий отдыхал. Добегаешь до дуба, обегаешь его и тем же маршрутом нарезаешь назад. Сложность трассы в том, что метров через двести после старта следует  крутой спуск с переходом в затяжной подъем. Именно этот «затяж», как мы его называли, не дает войти в нормальный ритм бега в начале дистанции. Но это треть беды. Самое страшное, что спуск этот на обратном пути становится крутым подъемом, становившимся для многих молодых солдат непреодолимым препятствием. Ибо силы уже на нуле. Воздуха почему-то не хватает. И трепыхающееся сердце готово покинуть организм, причем, даже не попрощавшись. Вот почему на финише дежурит медик. Чтобы, значит, если что, указать сердцу на его место. Но прослужившие по полгода и больше солдатики уже привыкли к этим особенностям местного ландшафта. Некоторые вообще выбегают  «трешку» из одиннадцати минут, что довольно прилично. И все благодаря Мерину. Уверен, что многие из нас еще долго после службы вспоминали этого старшего лейтенанта. И не думаю, что плохим словом. А пока, конечно ругали на чем свет стоит. Но тихо ругали. Или про себя. Субординация, однако.
      Так вот, прибыли мы, значит, к месту старта. Аккуратно на травку, в несколько рядов, кладем свои пилотки. Звездочками в одну сторону. На пилотки ремни поясные, в кольцо свернутые. И бляхами в ту же сторону, что и звездочки. Таков уж армейский порядок. Старшина роты, старший сержант Могутов, тут же назначил якобы больного, кто не побежит и будет это имущество бдительно охранять и стойко оборонять. Мы этому счастливчику еще и все лишнее из карманов в кучу свалили. Сигареты, спички, ключи от машин, печати, цепочки, расчески, платки.  И прочую рухлядь, коей всегда почему-то набиты солдатские карманы. Только документы оставили  при себе. Не в разведку же идем. Да еще сухари остались в карманах вечно голодной молодежи. Но это святое! Все мы были молодыми и кушать хотелось даже ночью. Расстегнули крючки на воротниках, верхние пуговки и давай, значит, разминаться. Разумеется, больше для Мерина старались. Чтобы видел, что у нас все организовано согласно «Наставлению по физической подготовке». А по большому счету, так разминка эта нам ни к чему. Мы молоды, полны сил, энергии и такими забегами взбодренные на неделе по пять раз. Но раз надо, то надо! Пока мы изображали разминку, начал стартовать радиорелейный батальон. Значит, и нам пора подтягиваться к месту старта. А там горделиво суетится Мерин, инструктируя и отправляя в путь подразделения. Тут же и нарядная «троечка» с музыкой из распахнутых дверей, и давно уже раздетые солдатскими глазами девицы рядом. И Плетнев стоит, смотрит. Но грустный какой-то. И то дело. Разве его удивишь этим бегом? А, может, глядя на нас, готовится к новым достижениям? Не знали мы тогда, что спустя пару месяцев он выиграет очередное первенство мира. Тем более удивительно, что находился он здесь, а не где-нибудь на сборах сборной. Но ничто, видать, человеческое не чуждо даже таким спортсменам.
      Наконец, стартовала первая кабельная рота. И впереди нее, задавая темп, бежал старший сержант Могутов. Да-да, Могутов. Но не наш, а его брат-близнец. И тоже старшина роты. Их так и звали:  Могутов-1 и Могутов-2. И были они, естественно, похожи, как две капли воды.  Вот только характеры были разные. Наш был более покладист. Не ершист, как брат. И спокойствие его не покидало, казалось, никогда. В отличие от брата, он никогда не орал на солдат. Что не мешало ему быть строгим и требовательным старшиной. И мы его уважали. Это было последнее, наверное, поколение сержантов-срочников, которые были действительно СЕРЖАНТЫ. После них уже были, простите, все больше пацаны с лычками. Выстроились и мы на линии старта. Мерин заученно повторил нам то, что мы и так знали. Что бежим строем, что зачет по последнему солдату. И норматив напомнил. И, давая старт, махнул нам ручкой  и щелкнул секундомером. И мы побежали.
     На самом деле, бежать легко даже в сапогах, если у тебя есть цель, ты достаточно подготовлен физически и морально, и если ты не один. Все перечисленные компоненты присутствовали, и мы довольно резво скатились по крутому спуску вниз. Бежать строем, да еще в ногу, как это демонстрировал во всех фильмах наш самый вероятный на тот момент противник, мы не желали из принципа. А потому рота наша представляла на тот момент компактную группу, громко и вразнобой топающую сапогами. Проще говоря, толпу. Но толпу организованную и ведомую лидером. Молодежь была традиционно выдвинута вперед, и ее основной задачей было не отстать от старшины, задающего темп. За молодежью шумно дышала основная группа. А замыкали самые сильные. Именно они должны были  подбадривать отстающих, а в случае чего, подхватив под белы рученьки сомлевших,  доставить их до финиша. Такое редко, но таки случалось. И горе было после кросса тому слабаку! Но сейчас подобное не предвиделось. «Глобусы» наши, как их любовно называли в роте за стриженые  под «ноль» головы, прослужили на тот момент порядка четырех месяцев, и все самое страшное в плане физо у них уже было позади.  Все остальные тоже вроде были здоровы, покурить перед стартом успели и девочки, терпеливо дожидающиеся их дома, замуж вроде не собирались. Да и погода способствовала. Было тепло, и еще высокое и по-летнему яркое солнце весело отражалось в огромной луже в самом низу спуска. Лужа была следствием ночного дождя, и настолько большая, что бегущие делились на две колонны по одному и осторожно, по самому краешку дороги, эту лужу оббегали. Некоторые, зазевавшись, срывались в глубокий и грязный кювет и под гогот остальных торопливо карабкались назад. Темп движения, естественно, снизился и интервалы между ротами уменьшились. А тут еще и затяжной подъем. Бежать стало тяжело. Наступил момент, когда на первый план выходило умение правильно дышать. Снабжение организма кислородом, а также вывод отработанного воздуха в период интенсивной физической нагрузки часто становятся решающим фактором. Кто-то это делает носом, кто-то ртом. Некоторые комбинируют. Были и такие, кто дышал не только этими органами. И тогда к запаху пота и портянок, витавшему над дорогой, примешивались другие запахи.  И роты мужественно плыли в этих запахах, громко ругаясь и проклиная армейскую кухню, этот подъем и все армии стран НАТО, у которых подобных праздников, наверное, не водилось. Наша молодежь держалась  стойко. Ноги у них пока не заплетались, они не хрипели, да и спины пока не потемнели от пота. А самое главное, они не отставали от Могутова, который, как танк, пер впереди всех, не зная усталости. И уже наступал на пятки замыкающим первой роты. Та, в свою очередь, уже смешалась с последней ротой релейщиков. И все из-за лужи, будь она неладна! Наконец, подъем кончился, и пошел ровный участок дороги. Справа показались густые заросли барбариса, и туда, не видимые со старта, тут же стали сигать не обделенные хитростью старослужащие воины. Чтобы там, собравшись мелкими группами,  покурить и обсудить международное положение. А затем, полные сил и впечатлений, влиться в свои, двигающиеся обратным курсом, родные подразделения. Но у наших Могутовых не забалуешь, и мы были лишены этого пятиминутного счастья. И особо не жалели об этом. И каждого такого «сачка» провожали и встречали громким свистом. Это было своеобразное развлечение на скучном маршруте. Иногда кто-нибудь, зазевавшись, влетал сапогом в выбоину на дороге, заполненную водой, и тут же получал легкую затрещину от забрызганных товарищей. Опять-таки под дикий гогот остальных. В общем, бежали весело. А вот и первая радиорелейная рота  уже навстречу. И тут же становится известно, что на повороте стоит проверяющий и считает солдат. Ну, нам бояться нечего. Мы по кустам не шаримся. И такое, знаете ли, чувство удовлетворения наступило у многих. Есть-таки справедливость на белом свете!
 В месте, где роты ложились на обратный курс, действительно стоял парень в тренировочном костюме, с карандашом и записной книжкой. Рядом лежал спортивный велосипед.  Это был сержант-свехсрочник, член сборной округа по самбо, который числился у нас в полку и месяцами пропадал на сборах да соревнованиях. Иногда он появлялся в части, и тогда Мерин использовал его в качестве своего помощника. Вот и сейчас, выдернутый из спортзала, где проживал, он добросовестно считал нас по головам. Делать это ему было совсем не трудно, так как мы в том месте вершили поворот и вынужденно сбрасывали скорость. К тому же, должны были оббегать вместе с дубом и его. Он даже успевал подсмеиваться над нами. Современным языком, прикалываться. Но связываться с ним было себе дороже. Хорошим борцом был, кандидатом в мастера! А других «батя»  и не держал бы в полку пустым балластом! Мимо него мы пробегали молча, с достоинством верблюда, когда всякие там шавки лают, а караван гордо идет. Удивительно было то, что мы уже преодолели половину пути, а Мерин еще не появлялся.  Была у него такая привычка – лично находиться среди бегущих. Догонит, к примеру, какую-нибудь роту, наорет там, подзатыльников раздаст, чтобы быстрее ногами работали, и дальше побежал. До следующей роты.  Так и носится по маршруту, пока последнее подразделение не финиширует. И даже не запыхается! Но вспомни черта, и он тут как тут! Мы это поняли, когда разминулись с ротой материального обеспечения, стартовавшей последней. Тыловики наши спорт не сильно любили, и организации бега, подобной нашей, там не присутствовало. А потому они растянулись метров на сто уже на «затяже» и далеко отстали от бегущей впереди роты.  И Мерин их догнал, чтобы, значит, поучить немного методике бега в условиях максимального физического и психологического воздействия. Учеба проходила в знакомом всем фирменном его стиле.  Матом он ругался не так талантливо, как наш зампотех, но громко, как замполит.  Ну, и традиционно все остальное. И тыловики, увеличив темп, неслись, как табун мустангов. И промелькнула мимо нас, аки «Красная стрела» на валдайском переезде. А через минуту, уже несясь в попутном с нами направлении, словно играючи, обошел нас и сам Мерин.  Очевидно, бежали мы, с его точки зрения, хорошо, так как он нас даже не взглянул. А может, целью его были барбарисовые джунгли, откуда уже скрытно выползали на соединение с основными силами «сачки-партизаны»?  Так это или не так, но мы перекрестились, хотя в роте была крепкая комсомольская организация, и представителей несоюзной молодежи было всего двое. Но и те были убежденными атеистами. К тому же вторую неделю учили Устав ВЛКСМ, готовясь к вступлению в его ряды.
   Итак, мучения наши подходили к завершающей стадии. Позади уже более двух километров, и мы уверенно укладывались в норматив. Тот крутой подъем перед финишем мало смущал. Мы, убаюканные бегом, снова мечтали о предстоящем вечере, и каждый из нас представлял себя, наверное, уже на стадионе. И в окружении прекрасных девчонок. И это было так волнующе, что мы даже не сразу поняли, что почти остановились. А случилось вот что. В самом низком месте дороги, где была та самая огромная лужа, гордо и непоколебимо стоял Мерин. Причем, стоял на краю дороги, перекрывая собой один из двух обходных путей. И бегущие впереди подразделения, перестраиваясь в колонну по одному, вынуждены были оббегать эту лужу с другой стороны. Если, к примеру, многополосное движение в одном направлении вдруг превращается в однополосное, то при интенсивном движении транспорта неизменно образуется «пробка». Что-то подобное произошло и у этой лужи. Уж не знаю, какие цели преследовал Мерин, встав там, как Брестская крепость. Усложнить выполнение норматива? Или просто повыпендриваться перед своими подружками. Набегая сверху, мы отлично видели, как он тыкал пальцем в секундомер, перебирал ногами и орал, требуя увеличить темп. А как его увеличить? Проход узкий и скользкий. С одной стороны лужа. С другой глубокий кювет с грязью и осокой.  А дальше камыш стеной и лягушки.  В другой день это никого бы не остановило. Но сегодня, как никогда, хотелось только умыться после бега. Стирать обмундирование и чистить от болотной грязи сапоги никому не хотелось. Потому и осторожничали. У лужи собралась уже приличная толпа запыхавшихся однополчан. А время шло, грозя новым забегом. И тут случилось неожиданное. Перекрывая рев Мерина, раздалась громкая команда: «Рота, делай, как я!». И старшина первой роты старший сержант Могутов рванул прямиком по центру лужи. Тут надобно объяснить, что если в то время звучала подобная команда, солдаты, не задумываясь, следовали примеру своего командира. Ибо верили, что если это делает командир, то альтернативы быть не может. И вся рота, естественно, за ним. И чуть ли не с криком «ура». Естественно, что в воздух взлетели мириады брызг воды и грязи, и голос Мерина благополучно в нем захлебнулся. И через пару секунд из лужи вылетела уже рота мокрых и грязных, но нисколько и ни в чем не сомневающихся бойцов. И, увлекаемые своим, таким же мокрым и грязным старшиной, устремилась на штурм последнего подъема. А на краю уже входящей в свои берега лужи стоял, разинув рот, мокрый и грязный начальник физической подготовки нашего славного полка. И перекошенное от неожиданности лицо его ничего не выражало, кроме вопроса: «Но почему?». И тут раздается новая команда: «За мной!», и теперь уже наша рота влетает в эту лужу с Могутовым-2 во главе. Брат не мог бросить брата, а мы своего старшину. И следующий за нами взвод усилительных станций, то ли назло Мерину, то ли из солидарности нам, повторил этот же маневр с точностью до миллиметра. А дальше мы уже не оглядывались. Впереди был финиш, и оставалось чуть больше минуты.  Надо было успеть! И мы успели!  Наверное. Ибо секундомер никто не останавливал. На финише нас ожидала только Надежда, а «жигулей» с экипажем  уже и след простыл. То ли это шоу чемпиону надоело, то ли сажать в салон на белоснежные ковры такого грязного и мокрого своего друга-товарища не хотел.  Может, и другая причина была. А мы блаженствовали в высокой траве, отдыхая. И все ржали, как жеребцы, тыча пальцами друг в друга. И кто-то уже закурил. И Наденька, оберегая наше здоровье, громко кудахтала над нами, уговаривая встать с сырой земли. А полк продолжал финишировать, и все, проходя мимо нас, поднимали вверх большие пальцы обеих рук. И не было высшей награды! И это был праздник! А злой и грязный от пяток до макушки Мерин на финиш так и не прибыл. Ушел, видимо, огородами до своего общежития. Но обиды, как показала дальнейшая наша служба, не затаил. Хотя и продолжал раздавать пинки слабакам. Таков уж, видимо, был у него характер и стиль работы…
     А футбол закончился победой хозяев. Три мяча вкатили местные мастера ростовчанам. И хоть болеть нам полагалось вроде как за армейцев, но мы таки дружно болели за местных. Вместе со всем стадионом. И присутствующими там девушками. И даже завязывали с ними знакомства с надеждой на продолжение.  Это была кульминация праздника! Праздника для души…

               
                Июнь 1997 года.