Росчерк крыла по небу, росчерк по сердцу

Прочитал у очень популярного на писательском сайте в интернете поэта будничную, как бухгалтерскую запись, фразу: ласточки прилетели. И сердце закололо от тоски: нет ласточек в Москве. Не стало и в Подмосковье. Газами автомобильных выхлопов, шумом и гамом своего бытия  выгнали всяческую мошкару, нечем стало питаться ласточкам. Любимым моим птичкам. Жалко,  очень жалко. Но не столько птичку, сколько себя.

Сколько себя помню –ласточки всегда рядом. Как заглянешь в сарай, на милой, а сейчас в тумане тревог, Белгородчине, вот оно, ласточкино гнездо – соломка, веточки, ещё непонятно что-то. Всё строго и прочно  скреплено черной жирной грязью.

Удивлялся: как этот материал ласточка собирает?  Ведь она на землю не садится – ножки коротенькие, слабенькие –  с земли ей не взлететь. А здесь – целый набор строительного материала,  который не сразу и заметишь.
Очень хотелось рассмотреть: как живет ласточка? Но разглядеть, не мешая её жизни, не спугнуть.

Приставил лестничку. Заглядывал, когда молнией птица выпархивала из двери сарая. Собственно, двери и не было, только дверной проем. На лето дядя Никита, родной брат моей матушки, в семье которого прошло мое сельское детство, похоже тоже любил ласточек и освобождал для них на все лето дверной пролет, снимал дверь с петель.



Мне почему-то казалось, что в гнездо в нашем сарае прилетает всегда одна и та же птичка. В этом я утвердился, когда, не выдержав собственного запрета – не мешать жизни птиц, я стал подглядывать за ними и тогда, когда они прилетали туда.

Птица резко разворачивала и улетала, это ласточка умеет делать легко. Потом, то ли доверившись мне, то ли из-за важности дел – это обычно случалось во время высиживания и выкармливания птенцов -  перестала обращать на меня внимания, и я имел возможность глядеть глаза в глаза моей птичке. Но мне-то хотелось думать, что мы подружились с ней. И я, уже на правах её друга, был допущен к её секретам.

Сначала появлялись яички, бледно-голубого цвета. Порушенные скорлупки от них останутся в гнезде как память о птицах до следующего их прилета.
Птенцы на глазах превращались в самостоятельных птиц. Удавалось такое не всем. Случалось птенцы вываливались из гнезда. И вернуть их было невозможно: одни убивались при падении на смерть, других мгновенно находила кошка, которую я нещадно гонял из сарая, но она все же ухитрялась оказываться там в самый неподходящий для птиц момент.

Ни разу не заметил какого-то приготовления к перелету в далекие края. В принципе, не удавалось и наблюдать вставших на крыло птенцов и их родителей, они куда-то исчезали, лишь изредка наведываясь к гнезду. И то, наверное, для того, чтобы предупредить других птиц, что оно занято.
Улетали всегда раньше других птиц. Всегда внезапно.
Верю в божественную чистоту ласточек. Не могу представить своего детства без их росчерков в небе и мирных, но всегда независимых, вольных,  совсем рядом с собой.
Сердце обжигает радостью, когда вижу их. К несчастью, с каждым годом все реже.