Принуждение к любви

Бог есть любовь, а любовь Бога есть ДАР. Сие широко и громко звучит в христианском богословии. В Новом Завете Отец отдаёт себя Сыну, Сын отдаёт себя Отцу и миру, и потом ДАРУЕТ Отцу этот самый мир в Себе и через Себя.

А наша «христианская любовь» к Богу, даже самая продвинутая или, скажем, монашеская, – отнюдь не дар, а совсем наоборот, – потребность…
Потребность? – нет, слово «потребность» искажает смысл. «По-требованию» пред Богом «не прокатит», Он не слышит треб, Он видит только меру подобия тому образу, который в нас вложил!

Лучше будет сказать – любовь как ожидание, как НУЖДА. Подобие её – любовь ещё ни к чему неспособного ребёнка к своему родителю.
Но даже такая любовь к Богу / нужда в Боге уже говорит о том, что Его дар любви пробуждает к любви нашу душу! Начиная, собственно, с её нужды в любви Бога.
Такая любовь поможет достичь того, что нужда станет жаждой – и будет, когда потребуется – понуждать и принуждать…
Ведь всё в человеках – одна сплошная нужда. Но потребность в любви Бога – это не только понуждение, а уже побуждение к встрече с Ним, к общению с Ним. Это в свою очередь призывает к молитве – единственной для нас возможности такого общения.

Слышать Его обращения к нам мы не можем, мы их начинаем распознавать по мере того, как учимся любви Бога, которая является абсолютной отдачей.
И переделывать себя с беспрерывной нужды на хотя бы эпизодическую отдачу – такое возможно только в любви!

А вот живущие бесовскими иллюзиями мира сего никакой нужды в Боге не имеют. Хотя и они её иногда испытывают, но в суете и беспрестанной болтовне тут же игнорируют…

По духовным законам развития высшее возникает из низшего, и любовь-потребность, вырастая в любовь-нужду, необходима для следующего достижения более высокого духовного состояния в любви.
Так же, как нужда в родителях необходима для развития ребёнка. И чем меньше ребёнок, тем более он нуждается в родителе.
Не потому ли последние (меньшие) станут первыми (бОльшими)? Именно потому, что последние (меньшие) имеют наибольшую нужду, чем первые (бОльшие)…
И слова Христа «не мешайте малым сим приходить ко Мне» – разве не о том же?
И «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею, и потопили его во глубине морской»…
Поэтому для Господа наша нужда ПЕРВЕЕ полноты, а покаяние – слышнее уверенности в праведности, – как всегда громче и слышнее крик о помощи…

Бог – один для всех, несмотря на различия. Одно «но» – для всех и с любыми различиями, но для ИМЕЮЩИХ НУЖДУ в Нём.
Так же, как для не имеющих нужды Он не существует, так и они для Него не существуют. Хотя при этом Он светит всем, и всех вознуждавшихся в Его свете привечает без условий и каких-то сословий.

То есть для нас начало жизни с Богом – это нужда. А близость к Богу пусть бывает разная, – не это определяющее. Мало того, Творец часто использует близость и отдаление для исправления нашей неправильной ориентации, как в игре: «горячо» – «холодно»…

Кто-то достигает «духовной вершины» и может на ней блаженно просиживать, но разве сидение, даже на вершине, приблизит к Его Царству? Когда «близость к Богу» закончена, закрыта, когда уже не стремишься никуда в самотщеславном довольстве – не есть ли это остановка и тупик? А близость не по «насыщению», а по «голоду» становится более действенной для духовного продвижения. 

Но почему Христос, озвучивая ГЛАВНУЮ ЗАПОВЕДЬ, говорит прежде «возлюби Господа Бога» и уже потом – «возлюби ближнего своего»?
Потому что наша любовь-нужда исчезает, как только нужда оканчивается, и это происходит сразу же после «насыщения» до следующего «оголодания». А возникшая однажды любовь к Богу кончиться не может, она останется в сердце даже если будет отрицаться мозгами.
Даже когда кто-то решит, что Бог ему не нужен – всё ему вернётся с очередной встряской, на которые жизнь не скупится, как говорится, «в беде и бес монахом станет». 

Кто-то скажет, что потребность в Боге – это не любовь, и что когда кидаются к Нему в опасности или в болезни – это инстинкт, это страх.
Но посмотрим на это с диспозиции искренности, а не лукавства. Ведь это искренно: было плохо – вознуждались, – а кого ещё помощи просить?! Это чище и честнее лицемерной набожности тех, кто считает себя в своей «отрешённости от мира» достойным высокой любви Бога, и значит, уже и спасённым, и готовым для Царствия Небесного…

Да, спасутся все – так в Новом Завете. Но царствовать со Христом будут только ПОБЕЖДАЮЩИЕ. И в этот «расклад» вмешивается уже озвученный простой принцип «высшее не стоИт без низшего», и отделяющий себя от низшего провалится на этот низший уровень для обучения и заострения против духовной тупости.

Лишь вырастающий из «низшего» будет относиться к Богу с БЛАГОГОВЕНИЕМ, к ближнему – с преданностью (обратим внимание: преДАНность – от ДАНность, от того, что даётся).
Человек всегда находится в неком переходном состоянии, да и сам он, по сути, есть переход из одного состояния в другое. В этом – нынешняя земная жизнь. И при полной осознанности он уже ценит того, кого любит. И уже имеет «встроенную» преданность, переходящую в духовную ПРИ-ДАННОСТЬ.

В этом новом состоянии (которое вполне можно назвать новозаветным) любящий уже ни в чём не нуждается, он просто дивится чуду, которое с ним происходит, даже если оно – не для него! 

И слава Богу, что все эти виды любви могут соединиться в одном переживании, заменяя одну любовь другой и восполняя недостаток какой-то из них!
Переживание такой вот «интегральной» любви непритязательно, неизменно. Именно в таком состоянии любовь «…долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит». Она открывает в других образ Божий – через это такая любовь работает.

Любовь как жертва почти всегда выглядит душещипательно и красиво, но то, что достаётся даром, человеками не ценится. И пока действительная «душещипательность», и красота любви не будет выстрадана через любовь-нужду, жертвенная любовь-отдача цениться не будет.
Человеки начинают что-то ценить только когда теряют. Почему? Тупые? – скорее НЕнаученные. Но для того жизнь и даётся, чтобы научиться и приобрести заострённость вместо тупости!
И живётся жизнь далеко не всегда в радости, и часто больно бьёт. Всё делает, чтобы пришло сострадание вместо самолюбия, желание отдавать вместо желания всё поиметь себе на удовольствие.

«Те, у кого мирская любовь, спорят друг с другом, кому ухватить для себя побольше любви. Но те, у кого духовная, дорогая любовь, спорят друг с другом, кто отдаст другому больше любви. Они любят, не думая о том, любят их другие или не любят, и даже не требуют, чтобы другие их полюбили» – в простоте слов преподобного Паисия Святогорца самое главное проявление такой любви.

Милосердие выше жертвы. Жертва – это акт, действие, а милосердие – это СОСТОЯНИЕ, со-стояние в Божественном свойстве милосердия, со-стояние в любви – можно сказать, что это ФУНКЦИЯ ЛЮБВИ.
Функция есть взаимосвязь между величинами, то есть зависимость одной величины от другой. Функция – это и определённое действие над величинами: взять одну величину и через действие с нею получить другую величину. Ещё функция – это соответствие между множествами, причём каждому элементу первого множества соответствует один и только один элемент второго множества.

Научиться такой высокой, одухотворённой любви взиранием на образ Христа человекам не под силу даже при преизбыточном старании.
Кто-то красиво так вещает, что и делать-то ничего не надо: включи любовь как тёплый душ, и будет тебе счастье. Ведь всем не будет точно, значит и твоё будет лишь на миг. Да и мир сей – не для счастья вовсе. Скорее наоборот – через несчастья вырастает то, что способно сострадать, любить и миловать, смиряться, прощать и искать Дух, а нашедши, внимать Духу. Внимающий Духу становится Ему приЧАСТным – только здесь и ощущается сЧАСТье. Причастность, «хождение в духе» – единственное условие Святого Духа стяжания.

У нас же понятие духовности чаще всего означает лишь противоположность телесному и животному. И не надо достигать семи пядей, чтобы увидеть, что есть духовное благо, и есть духовное зло. Есть святые, и есть падшие ангелы, и самые худшие грехи – духовные, и хула на Духа Святого – единственное, что никогда Творцом не прощается.
Любовь Бога есть дар от Бога, и это Он даёт кому-то ощутить благодать от любви. А кому-то не даёт, но может когда-то даст – в Им определённое время.

И кому потом выпадет лучик от Бога, как лучик солнца, тот породнится с Божьей любовью, получит её терпение, её милость, её силу и её блаженство. Но высшее не становится высшим без низшего, не из низшего! Божественная любовь не придёт к не имеющим любви человеческой, как плод не созреет без земли только от солнечного света.

И теперь уже наверное можно решить, что ПРЕбывание, да и просто бывание в такой любви и есть христианская жизнь? – Ещё нет! Хотя бы потому, что далеко не все могут СПОДОБИТЬСЯ и к такому состоянию прийти.

Глашатаи универсальности и всесилия Божественной любви выдают за гарантию всеблаженства то, что даже при превеликом усердии человеки не смогут достигнуть сами – своего исправления и Христу уподобления. Об этом и надо Бога просить, и для этого Он и посылает любовь в том виде, какой может человек «освоить» и применить.

Мильтон пишет в знаменитой поэме «Потерянный рай» про ангельскую любовь: тела ангелов, состоящие из света, полностью проникают друг в друга.
Сомневающийся скажет: он что, это видел? А это незачем видеть, и не увидишь лишая себя видения сомнениями. Лишая себя Духа. Человеки обычно не понимают, зачем сближаться с человеком, если не имеешь в этом нужды. И не ощущают, в чём ценность другого, если тот не даёт что-то тебе – удовольствие, пользу, удобство.

А вот пишет Чарльз Уильямс: «Люблю ли я тебя? Да я – это ты!» – вот в чём выражается любовь!
Любовь не ищет своего, она выколупывает из скорлупы самости. Она уничтожает разницу между «брать» и «давать», между «моё» и «его».
Она выбирает мучение, если без него не сохранить самое важное – духовную близость. Но при этом не следует превозносить жертвенность, иначе она станет бесом – не даст слышать ни Бога, ни ближнего. 

Когда кто пафосно заявляет: «я это сделал ради любви» – в этом звучит или гордыня, или самооправдание. Во всяком случае это возможность оправдать всё, даже действия против совести. Только одно может звучать, и особенно в любви: «ради Бога!».
Без Божией благодати смирения и милости нам не удержаться на высоте Его любви, и значит остаться в горделивой прелести, что равносильно отсеканию себя от духа.
Наша убогая любовь не может устоять своими силёнками, пока она не станет с Божьей помощью ОТРАЖЕНИЕМ Божественной любви.
Что для этого нужно? – ответ очевиден: нужно чтобы Господь был с нами, и мы с Ним повсюду и всегда!
Без дождя и солнца Божьей благодати, не подставляясь под них, не только не вырастешь, но и засохнешь. Всё – по милости, потому не следует превозносить жертвенность, которая НАМ мешает слышать и Бога, и ближнего. Милость – позволяет всегда.