Хокулеа Путь до Таити. Гл. 28. Затерянные в велико

28
ЗАТЕРЯННЫЕ В ВЕЛИКОМ ОКЕАНЕ

28 мая – Двадцать семь дней в пути.

«С планом Мау связана только одна большая проблема, - сказал мне конфиденциально по-таитянски Родо. – Команда. Парни из шалаша никогда не смогут его принять.»

Родо не думает, что они смогут справиться с разочарованием, если мы пропустим Таити, а затем вынуждены будем дополнительные две недели идти галсами на юг Островов Общества, чтобы потом идти назад на северо-восток и достичь архипелаг снизу.

Эйфория от обладания своего собственного жилища испарилась. Дюки и Джон Круз, маргинальные члены братвы, вытащили свои спальные принадлежности из шалаша и устроились в гамаках, повесив их между противоположными перилами задней палубы. «Там слишком жарко и совсем нет воздуха,» - объяснил Джон их переезд, но там были и другие причины. Хотя оба частично остаются под влиянием вождей «группы равных», для них невыносимо валяться днями без дела. Дюки слишком любит готовить, а недавно занялся стрижкой волос и выстругиванием моделей каноэ. Джон, умелый плотник, постоянно занят ремонтом чего-либо. И хотя они по-прежнему не выходят на вахту, они заверили Лаймана, своего вахтенного капитана, что в экстренных случаях они выйдут из своих гамаков на подмогу.

После частичного бегства Дюки и Джона у братвы остаётся сплочённое ядро: Билли, Буги, Баффало и Клиффорд. Эта «банда четырёх» проводит время большей частью лёжа в хижине – спят, лениво болтают, пощипывают гитару или просто курят, уставившись в одну точку. Иногда они покидают своё укрытие, чтобы побродить вокруг или поваляться на солнце прямо перед шалашом. Чаще всего они едят отдельно от нас, приходя на корму только за пищей и немедленно удаляясь в уединение шалаша или пятачка палубы сразу перед ним. Они подкрепляются также отложенными для особых случаев яйцами, которые крадут из вёдер, поставленных в удобной для них близости от переднего лаза шалаша.

Отчаяние этих четырёх, кажется, растёт с каждым днём. Каноэ, может, и вышло из зоны депрессии экваториальной, да они сами всё более погружаются в ментальную. Судя по их вытянутым лицам, их спячке и некоторым случайно подслушанным репликам, они боятся, что мы потерялись в этом огромном океане и никогда не доберёмся до Таити.

Наш медленный, но продолжающийся снос на запад  их так же нервирует, как и невероятно безлюдные морские пространства, по которым мы медленно путешествуем. Конечно, «Меотаи» следует за нами, но кроме её подпрыгивающей кормы нет ничего, что напоминало бы нам, что эта бескрайняя водная поверхность, по которой мы следуем, принадлежит обитаемой планете. Пересекаемые нами широты охватывают огромную океанскую пустыню – по крайней мере для нашего глаза.  Уже неделю мы не видим ни рыбы, ни дельфина, ни одной птицы – вообще, ни одного признака живого существа в океане или в воздухе над ним. И тот факт, что дни стоят такие безупречно ясные, а рассветы с закатами являют такое пышное багрово-золотое зрелище, видимо, не помогает избавиться от дурного настроения. Немного мусора, пятно мазута, пластиковая бутылка или гул пролетающего в вышине самолёта – хоть что-нибудь нарушающее нетронутую монотонность чистого синего океана и ясного неба – помогло бы им вспомнить, что они не потеряны навсегда для того мира, который остался позади.

Иногда эти люди, кажется, с любопытством оживляются, но после недолгого периода суеты и живого разговора впадают в свою обычную сонливость. Говорят, их запас пакалоло опасно мал. Может быть, в этом причина диких перепадов в настроении и поведении? Возможно, но не исключено влияние и более сильного наркотика.  Кажется, немало каких-то пилюль ходит между ними, а Сэм Калалау видел, как журнальный фотограф с несколькими членами команды вдыхали некий белый порошок.  Некоторые из нас подозревают, что этот фотограф, который перед отплытием уверял, что принесённые им на борт лекарства нужны ему по медицинским показаниям, и кто так отчаянно заискивает перед бандой, и есть поставщик наркотика. Однако и у банды были возможности прихватить из Гонолулу всё, что им заблагорассудится. (Один из их многочисленных друзей в Гонолулу, постоянно ошивающихся вокруг каноэ, был крупный наркоторговец. Это был высокий мужчина, который, со своей копной волос, татуировкой и ожерельем из кабаньих клыков, выглядел как некий разъярённый полинезийский великан. Но на каноэ он всегда играл роль добряка. Изо всех сил стараясь мне улыбаться, он никогда не говорил, зачем пришёл на каноэ.  На суде по разбирательству обстоятельств  его убийства в 1977 г. один свидетель предположил, что его связь с каноэ была прикрытием деятельности по распространению кокаина, чтобы «усыпить бдительность полиции и властей в отношении человека, который делает такое полезное для общества дело.»)   

Отношение Мау к братве можно описать как молчаливое презрение. Он действительно хочет помочь гавайцам восстановить утерянное мореходное мастерство и очень серьёзно относится к своим обязательствам, прописанным в контракте с Центром «Восток-Запад». А ученик у него всего один – Милтон Бертлман, худощавый молодой гаваец-метисс, которого все зовут Шорти (Shorty – «Коротышка». - Прим. перев.). Один из немногих с опытом плавания на каноэ. Шорти сам выбрал себе роль подмастерья и личного денщика Мау. Он ведёт себя, как и положено ученику островного навигатора. Не болтает, внимателен к любому желанию Мау и постоянно находится рядом, вплоть до того, что спит на открытой палубе у ног хозяина. И что важнее всего, Шорти следит за каждым движением Мау, стараясь впитать через невербальное обучение как можно больше знаний и умений нашего навигатора.

Я восхищаюсь Шорти, но не только за его преданность и жажду знаний. Шорти немного похож на Сэма Калалау. Он родом тоже из сельской, фермерской местности (на острове Гавайи, через пролив от восточного побережья Мауи, где живёт Сэм) и так же исполняет свои обязанности, даже если не всегда согласен с принятыми другими решениями. Перед отплытием Шорти дал ясно понять, что он категорически против плавания на одном каноэ вместе с хаоле. Но как только путешествие началось, он был занят исключительно делом, обрывая своих единомышленников в отношении хаоле и концентрируясь только на работе по управлению каноэ и на обучении у Мау.

Братва уверена, что именно они настоящие последователи Мау. Они умудрились выбросить из головы слова Мау, сказанные на прощальной церемонии, – по крайней мере ту часть, которая им не понравилась. Они уверили себя, что Мау не говорил того, что Майк МакКой перевёл. «Это хаоле так говорят. Мау так не говорит», - вот так они перевернули для себя реальность.

В этом смысле характернo выступление Буги, когда сегодня утром за завтраком он соизволил присоединиться к нам. Нарисовавшись из своего гнезда, он не слишком уверенно прошёл в заднюю часть палубы и, уперев всю массу своего тела в поручни, потребовал нашего внимания. Сначала он благословил пищу, затем завёл «проповедь» о том, как мы не следуем Мау в отличие от «них, гавайцев». «Мы, гавайские члены команды, по-настоящему уважаем Мау и следуем за ним. Мы знаем, что за ним от тридцати до тридцати пяти лет опыта на море, и мы уважаем его. Мы желаем, чтобы и вы, остальные, следовали за ним.»

Закончив «проповедь», Буги быстро проглотил свой завтрак и ускользнул обратно в кабину, где и оставался вплоть до вечера, несмотря на обязанность стоять на вахте со всеми из смены Кавики с восьми утра до двух часов пополудни.

Ну, и бог с ним - с Буги и его бреднями. Остальные не чувствуют себя потерянными или обескураженными. Наоборот, сегодня наше настроение выше некуда. В предрассветные часы ветер начал крепчать – сначала до 12 узлов, потом до 15 и наконец до 20, а то порывами и до 25 узлов. После двух недель дрейфа и черепашьего хода «Хокуле'а» ожила, eё двойной кильватер шипит – верный признак того, что мы движемся со скоростью в 6 узлов.

Когда взошло солнце и осветило синий океан, усеянный белыми барашками ожившего моря, мы получили еще одно доказательство, что мы вновь плывём с хорошей скоростью – почти одновременно на три наши троллинговые приманки клюнула рыба. Одна сорвалась, но с остальных двух мы вытащили 30-  и 32-фунтовую бонито – первый свежий улов с того момента, когда две недели назад мы вошли в полосу штилей. В той зоне и при лёгких пассатах каноэ не двигалось с скоростью, нужной для привлечения хищника на троллинговую приманку.

Свежие пассаты разворачивали носовые части катамарана до тех пор, пока «Хокуле'а» не пошла почти прямо на юг. Ветер не слишком изменил направление. Исправление движения каноэ было следствием увеличения силы ветра; наши паруса наиболее продуктивны при сильном ветре, автоматически приводя каноэ на несколько градусов ближе к ветру. И всё же мы знали, что при дрейфе и влиянии течения наш курс ушёл на запад от южного направления и что нам нужно заметное изменение направления ветра, чтобы вернуться на южный курс.

И мы получили желаемое изменение сегодня вечером. Ветер повернул резко на восток, двигая каноэ в юго-юго-восточном направлении и ставя нас на курс близкий к южному. Если  этот ветер продержится, мы бы могли выскочить прямо на Таити или на ближний к нему остров на западе – в случае, если наше счисление, что мы находимся к северу от Таити, правильно. Нам осталось бы пройти какие-то 600 миль, то есть четыре-пять дней пути.

Родо ликует. Он почти готов биться об заклад, что мы выйдем на Раиатеа, высокий остров в 120 милях к западо-северо-западу от Таити. Это его ощущение, не расчёт. За внешней весёлостью Родо скрывается сильное мистическое чувство – или я должен сказать религиозное?

- Бен, помнишь тех четырёх акул, которые ты видел под каноэ?  То были мои духи-хранители с Туамоту.

Родо удивил меня. Он продолжал объяснять, что с того момента, как мы приблизились к его родным водам, акулы начали указывать каноэ путь. Вешал ли он лапшу мне на уши? С Родо никогда не знаешь. Во всяком случае, он утверждает, что нутром чует, нас волшебным образом несёт к Раиатеа, священному острову, который, согласно легенде, был центром таитянской культуры и отправной точкой таитянских экспедиций в самые отдалённые уголки Полинезии.