Метаморфозы студентов и интеллектуалов

Много лет назад, в студенческие годы, встречал я людей, которые бредили "красным маем 1968 г.", страдали "левизной", мучились отсутствием диктаторов, которые бы за пару лет взрастили новое, совершенное общество....

Все эти влажные фантазии я встречал у Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы, Шарля Фурье и Иеремии Бентама - организовать, запретить, соразмерить, одним словом - контролировать.

Но бывшие студенты, которые рассказывали мне о своей буйной и нездоровой молодости, Мора, Кампанеллу, Фурье и Бентама не читали. Был у них в почитании фантазеры меньшего масштаба - Сартр, Рембо и прочие заблудшие души. С гневом повествовали мои собеседники-мужчины, как отлавливала их на улицах полицейские и отводили в парикмахерскую - стричь длинные лохмы и космы, степенные матроны брезгливо описывали, как полицейские прямо на тротуарах измеряли длину их юбок. Я слушал и удивлялся: длинноволосым парням волосы остричь все же пришлось добровольно, ведь в семидесятых годах прошлого века многие из них заняли места в правительствах, Европарламенте. У них и в студенческие времена были дорогие джинсы, а затем они стали приобретать дорогие костюмы. Что касается дам, то они были более честны. Да, короткие юбки диктаторы не жаловали (жажда контроля, патологическая и беспощадная (!) а вовсе не нравственные терзания принуждали их к этому), но позже, после ухода неугодных президентов и правительств, дамы свободно разъезжали по Карибам и предоставляли свои тела местным жиголо.


С работой у любителей капитализма с социалистическим лицом никогда проблем не было - не забывайте, что май 1968 года пришелся на период экономического подъема. Потому верно утверждение, что революции не происходят во время экономических кризисов. Они случаются тогда, когда действующая власть начинает избегать  реформ. Или улучшает быт. Оттого и слышится стон изредка: вот, в годы войн мы были честнее, человечнее... Да ладно! А потом, когда жизненные условия улучшились, вы, внезапно, переобулись? Нет, любезные, просто вы забыли, что во все времена и во всех странах мира экономический прогресс противостоит прогрессу моральному. Босоногому монаху Средних веков легче призывать народ к покаянию, чем современным кардиналам или представителям прочих конфессий. Какая там у недавно почившего Папы Римского, говорите, фабрика была по изготовлению макарон?

Помимо глупеньких студентиков, которые во все времена являются тараном режимнобитных движений, есть на Западе и на Востоке еще люди, занимающиеся умственным трудом. Интеллектуалами их зовут на Западе, интеллигентами - на Востоке. Речь не о всех - попадаются среди них люди, которые никогда не бывают ни пеной, ни грязью революционных волн (по Гюго). Это то тесто, из которого выходят Гете, Пушкин, Камю. Но речь не об исключениях. Основная часть представителей интеллектуальной прослойки до сих пор жалуются, дескать, правительство не знает, как управлять. А они, интеллектуалы-интеллигенты, не имея опыта госуправления, все знают. Этакие всезнайки, которые забыли, что еще Дион Хрисостом не рекомендовал философам занимать престол.  Но зачем это всезнайкам? Они не понимают, хотя Нозик писал об этом достаточно давно, что в обществе котируются не оперы, романы или картины, а более насущные продукты - компьютерные программы, автомобили и т.д. Кто производит больше подобных товаров и продуктов, тот и пользуется вниманием общества и государства. Ну, получите вы, предположим, два миллиона Нобелевской премии за много лет писанины. Просто сравните, сколько потерял за время выборов в США Илон Маск. За один день. Или сколько заработал. Тогда поймете, что Нозик прав, а вы - ошибаетесь.

Но, предположим, интеллектуал-интеллигент попал в поле зрения власть имущих. Получил льготы, преференции и привилегии. Ему важно, чтобы власть с ним поделилась. Вот и все. Как только он становится провластным, голос его протеста стихает, затухает его патологическая страсть критиковать  общественно-политические недостатки на мировом и местном уровнях. Так есть сейчас, так было во времена Шекспира, миннезингеров, Пушкина, Мольера, так будет и после нас.