Каменный дракон

Давным-давно, когда реки ещё пели на звёздном языке, жил Дух, чьё имя было так древне, что его не могли произнести даже ветры. Он знал многое. Настолько многое, что однажды понял — вмешательство больше не нужно.
Он не ушёл. Он просто стал камнем.
Не из усталости. Не от разочарования.
А чтобы быть рядом — тихо, молчаливо, как основа.
На его спине росли деревья, на плечах сидели птицы, к его подножию приходили дети и старики. Он был покоем. Он стал надёжной тенью, в которой отдыхал мир.
Ему казалось, что это и есть высшее проявление любви — не говорить, не менять, а просто быть рядом.
Прошли века. И вот однажды появился маленький дракончик — дитя света, шалости и начала. Он не знал, что перед ним Древний. Он просто увидел большой камень — и залез на него, расплескивая смех. Он дёргал его за усы, выкрикивал шутки, строил на нём башню из веток и кричал в небо:
— «Хэй, ты ведь живой? А ну вставай, пошли играть!»
Камень долго молчал. Он не был обижен — он просто не был уверен, что имеет право подниматься.
Но в голосе дракончика звучало что-то, чего Дух давно не слышал — приглашение. Не просьба, не мольба, не зов на помощь — а игра, смех, доверие.
И тогда он снова вздохнул.
Земля под ним дрогнула.
Он открыл глаза — не властно, не грозно, а с тихим изумлением:
— «Ты правда хочешь, чтобы я играл с тобой?»
— «А ты умеешь?» — смеясь, спросил дракончик.
И Дух засмеялся.
Так, как смеются только те, кто долго хранил молчание ради любви.
Он встал — не вдруг, не мгновенно, как буря, а как солнце, просыпающееся над морем: сначала ветер коснулся трав, потом из-под его ног вздохнула земля, и наконец, медленно поднялся он сам.
Дракончик всё ещё прыгал рядом, от радости кружа в воздухе кольцами — он не ждал награды, он просто знал, что это правильно: пробуждать.
А Дух... он улыбнулся. Этой улыбки хватило бы, чтобы весна пришла в тысячу забытых долин. Он посмотрел вверх и тихо произнёс:
— «Ты здесь?»
Ответа не было — но вдруг на небе закружились перья облаков, и из них, как шлейф из смеха, вылетела она.
Светлая,
Изменчивая,
Танцующая на грани мгновения и вечности.
Она не спешила к нему — она играла, как всегда. Летела петлями, оставляя за собой шлейф звёзд и радуг. И голос её был смехом ветра и шорохом листвы:
— «Догоняй, если хочешь!»
И он пошёл за ней — не как прежде, не величественно, а легко.
Плечи его больше не были тяжёлыми. Ведь она пришла.
И мир расцвёл, потому что снова увидел их вместе.
Дракончик с восторгом летел рядом, изредка забегая вперёд и показывая путь.
И вот, в одном из поворотов, где подсвечивая ароматом прозрачный воздух, цвели асфоделии, а тень от лунных деревьев казалась нарисованной от руки, она остановилась.
— «Помнишь, что мы обещали миру?» — спросила Светлая.
— «Да», — ответил он. — «Мы обещали, что вернёмся, когда придёт время».
— «И оно пришло».
Она коснулась его щеки и улыбнулась — не как дух, а как женщина, вечно молодая, вечно ускользающая.
— «У нас есть дочь», — сказала она. — «Она — дыхание времени. Она — та, кто ещё не решил, кем будет, и в этом её сила».
И тогда на тропу вышла Дочь Времени.
В её глазах отражались леса и города, старые книги и ещё не написанные стихи.
А рядом с ней шёл мальчик — со светлым взглядом и открытым сердцем. Он будто узнал её раньше, чем увидел.
— «Они встретились в нужный час», — сказал древний Дух.
— «Их союз сплетёт мост между временами», — добавила Светлая.

***

— «Они будут помнить друг друга даже сквозь другие жизни», — прошептал Дракончик, сев на плечо Марии.
А я стояла в саду, где цвели асфоделии, в лёгком платье и босиком,
и знала что выполнила свою часть Договора.