Родной язык

     Ланчук не отрываясь смотрел в бинокль, непрерывно подкручивая настройку резкости и дальности.

- Нет, не вижу, туман густой, - с досадой заключил он и вопросительно повернулся к командиру.

- Ну понятно, с утра туман от полей, не видно нихрена! - ответил тот - такой же доброволец территориальной обороны. -Будем ждать приказа.

     От села они были отрезаны российскими десантниками, сброшенными ночью.

      Ланчук обратился к командиру:
- Командир, а как ты думаешь, какое у них задание?

       Командир молчал. Их предупредили о крупном российском десанте, но никто не мог предположить, что это будет именно на их участке…

- Командир, надо бы разведать сколько их и что они там делают…

     Ильяс Ланчук был веселым и разговорчивым крымским татарином из рода Аргын среднего жуза. Это был мужчина тридцати восьми лет, среднего роста брюнет с разными по цвету глазами: один был карим, другой - темно-зеленым.
Ланчук с сестрой выросли без отца. Вернее, они его не помнили. Мать была достойной женщиной и не вспоминала бывшего мужа плохим словом. Она слишком любила своих детей, чтобы ранить их души рассказом о мужчине, который утопил свою душу в стакане и посмел поднять руку на женщину. Во второй раз мать замуж не вышла и всецело посвятила себя детям - своим и чужим. Ленуре, которую все называли Леной, пошла работать уборщицей в детский сад, куда устроилась за 10 лет до смерти бабушки Ланчука, при жизни помогавшей дочке и  в воспитании двоих детей, и материально. Детей Ленуре отдала в тот же детский сад, куда устроилась на работу сама, чтобы присматривать за ними. Через год детсаду потребовалась работница на кухню и Ленуре сменила фартук уборщицы на белый колпак поварихи и с удовольствием готовила детям вкусную еду до своего ухода на пенсию.

      Семья матери, как и семья отца Ланчука - были потомками крымских татар, депортированных с севера Крыма на Урал. Ильяс мало знал об истории своей семьи, да и немногочисленные свидетели тех событий ушли в мир иной…Он не ведал какими правдами и неправдами его дедушки и бабушки вернулись в тогда ещё советскую Украину. Он - Ильяс родился уже здесь, и для всех был просто Илюша, да и его татарская фамилия Ланчук звучала совсем по-украински. Татарского он толком не знал и лишь песни бабушки, её жаргонные словечки и отрывки фраз разговоров бабушки и мамы составляли ему представление о родном языке того народа, к которому он принадлежал.
 
       Бабушка ушла из жизни внезапно. Она как-будто почувствовала, что должна уйти, поэтому позвала дочку и внуков,  чтобы проститься.
Они сидели возле кровати: мать Ланчука, он и его младшая сестра. Бабушке было плохо, но она искренне улыбалась, видя возле себя своих самых близких людей. Она потеряла мужа в 1943.  Вдову с тремя малыми детьми судьба ударила во второй раз в мае 1944, когда в их татарское село в Крыму вошли войска НКВД и им было приказано немедленно собраться...Крики и плач доносились из домов всех соседей..."Я - вдова красноармейца!" - кричала она офицеру НКВД…
- Я вдова солдата Красной Армии!" - говорила бабушка на смертном одре, - а с нами так поступили...за что?..Я двоих детей потеряла во время депортации,..за что они с нами так?...Потом, спустя много лет, когда нам разрешили, мы долго добирались назад, это не так просто раньше было...мы же без всего остались...Прописки у нас не было и нам её не давали, работу нормальную не давали, жить негде было, но мы не теряли надежды. Сложно было очень, долго, но мы из России, с Урала на территорию Украины вернулись...в Крыму успели побывать, да...в нашем Крыму успели побывать...на отдыхе...я и мама ваша, когда она маленькой была…села нашего не осталось только...но ничего, всё будет хорошо, вы тоже в Крыму будете, там очень красиво!  Обязательно будете...

     Бабушка говорила по-русски, она гладила детей по голове дрожащей слабой рукой, потом взяла маму Ланчука за руку и перешла на татарский...она торопливо говорила непонятные Ланчуку слова, похожие на молитву, потом на секунду лицо её преобразилось и осветилось безмятежностью и спокойствием. "Ля иляха илля-Ллах",- произнесла бабушка и ушла в мир иной.

    Ланчук проверил надежность затвора "калаша"  и пистолета, положил нож в карман на бедре и снова вопросительно посмотрел на командира.

   - Илюха,- по-братски обратился к нему командир. -Не надо! Не строй из себя героя! Это не шушера какая-нибудь! Командование предупреждало: сначала сбросят авангардную группу разведки…это профессионалы…

     Ланчук задумался:

-И сколько ты собираешься ждать? А вдруг это село - пункт сбора всей разведгруппы? Я в бинокль рассмотрел двоих, может троих, не знаю...Они всё время ходят туда-сюда… Если они все соберутся - что мы тогда будем делать?

       Настала очередь задуматься командиру. Он отошёл в сторону и что-то спросил по рации. Вернувшись минут через пять, он обратился к Ланчуку:

-Тут недалеко от нас идёт железная дорога…на Киев…целая, не разбомбили её…колонны они перестали перегонять,так как мы их косим "Хаймарсами" и артиллерией. Может они хотят двинуть на Киев…

-Верхом на палочке? - поинтересовался Ланчук.

-Не знаю на чём, - ответил командир.

      Командир отошёл в сторону и переговорил с командованием снова. Вернувшись, он начал раздумывать вслух:

-В селе где-то десять человек. Там два старика, бабуси и…Галинка с матерью…не эвакуировались...

     Командир посмотрел на Ланчука и произнёс, показав пальцем вверх:

-Мне там сказали, что разведрота сделает зачистку и подготовит транспорт. Отсюда они поедут на Киев.

-На чём поедут? Какой транспорт? - не понял Ланчук.

-На товарных поездах...Они могут спрятаться в зерно или в другие товарняки. Так думают в штабе.
Это довольно смело…

     Ланчук зацокал языком.
-Во дела, а чего мы ждём?

      Командир нервно забарабанил пальцами по прикладу автомата и произнёс:
-Приказа ждём, приказа...В штабе решают…

     В эту минуту к ним подошли Фёдор и Артём: один был грузный среднего роста лысый дядька за пятьдесят, второй - молодой высокий и худой программист лет двадцати трёх.

-Когда завтрак? - поинтересовался Фёдор.

-Ты скоро меня съешь! -  пошутил Ланчук, но всем было не до смеха.

     Артём поправил очки на переносице и сказал с видом специалиста:

-Авангард десанта сбрасывали с большой высоты. В небе их было около пятидесяти...наверное...
не думаю, что ночью при плохой видимости они произвели затяжной прыжок, чтобы их не заметили, поэтому, прыгая обычным способом, по моим подсчётам их разбросало ветром километров на 20, может и гораздо больше. Учитывая непроходимую грязь в лесах и тот факт, что они будут в полной боевой экипировке, а может ещё и с грузом, они будут собираться часов 9, а если они ну очень тенированные, то 8, но не думаю…по лесу и в трясине не пройдешь…плюс туман…может наоборот, они измотаются и остановятся передохнуть, и тогда…

-Ну хватит-хватит! - перебил его командир. Мы всё поняли.

     Командира позвали по связи и он снова отошёл в сторону.
Вернулся он через минут семь, крайне взволнованный, с ручкой и записями в блокноте, которые он заканчивал на ходу.

-Разведка генштаба говорит о десанте в 5000 человек на нашем участке! Помощь нам прислать не успевают. Задача такая…

     Он тоскливо посмотрел на грузного Федю и на худого  Артёма в очках…

-Задача вывести из строя хотя бы два локомотива из четырёх, имеющихся на товарной станции рядом с нами.

-Локомотив - это типа паровоз, который тянет вагоны? - поинтересовался Фёдор.

     Остальные скептически посмотрели на него.

-Вы чего? Я в музее охранником работаю, работал…ну не технарь я…

-Паровозы ходили немного раньше,.. но в принципе ты, Федя, всё понял правильно, - ответил командир и представил план задания.

     По плану он с Федей и Артёмом должны были поехать на машине, которая имелась у них в наличии здесь же, замаскированная в кустах, на областную товарную станцию, и снять со всех четырёх локомотивов указанные им детали, которые выведут локомотивы из строя. Также им отводилась роль произвести диверсии в конкретных местах на железнодорожных путях, если вывести локомотивы из строя не удастся.

   Командир продолжил, зачитывая из блокнота:

-По данным разведки, в десанте должны быть как минимум четыре водителя и четыре помощника водителя локомотива. В штабе сказали, что высока вероятность, что четверых уже сбросили в авангарде разведки и их будут охранять.

    Командир посмотрел на Ланчука:

-Илюха, твоя задача:
проберёшься в село и выведешь гражданских, кого сможешь…Если удастся каким-то образом идентифицировать или…и… -командир сделал паузу и попытался подобрать нужное слово, -"нейтрализовать" водителей локомотивов - вперед…Вот такой план! - подвёл он итог.

     Пока командир сверял данные  в блокноте с локацией по навигатору и рассматривал в телефоне присланные ему командованием картинки предназначенных для скручивания деталей локомотивов с указателями их месторасположения, Федя разлил всем чай из термоса и они за пять минут выпили его с галетами и парой кусочков шоколада.

     Ланчук сначала шёл к селу по дороге, потом свернул, чтобы не быть замеченным. Туман начинал рассеиваться и он спешил.

     На нём была каска, автомат Калашникова с пятью рожками, нож и пистолет с парой обойм. Все восемь гранат - осколочных и противопехотных - командир решил оставить своей диверсионной группе на тот случай, если весь десантный авангард или его часть сразу двинет в сторону железнодорожной товарной станции и придётся от них отбиваться и выводить локомотивы из строя "по-грубому".

     Начал моросить дождь. Ланчук волновался, но вместо того, чтобы бояться за себя, он вдруг подумал о сыне…Где он сейчас?..Его сыну было восемнадцать и он тоже был на этой войне. Ильяс иногда переписывался с ним по сотовому, когда была нормальная связь и свободное время, но ему хотелось услышать голос сына, а лучше - обнять его…Мужчина шёл и улыбался мысли о том, что было бы приятно обнять сына, нежно прижав его к себе. Тот будет в шутку отбиваться, а он - его сильный отец - не будет отпускать, как олимпийский борец не отпускает своего оппонента…

     Туман рассеялся совсем, а до села оставалось несколько сот метров. Ланчук достал бинокль и начал проверять дом за домом. Когда он понял, что нежданные гости находятся в доме на окраине деревни, у него возникло нехорошее предчувствие. Это был дом Галинки с мамой. Во двор вышли двое мужчин в форме и с оружием. Ланчук подумал, что может быть они охраняют тех, кто в доме. Мужчины быстро обошли дом и вернулись вовнутрь.

     Ланчук женился рано. С Наталкой он познакомился на первом курсе института и влюбился с первого взгляда. Эта чернявая украинка с карими глазами и обворожительной улыбкой  стала любовью всей его жизни. Когда родился их сын, Ильяс захотел назвать его Эскендер, Наталка - Олэксандр. Сошлись на том, что запишут Эскендер, но Наталка будет звать его Олэчко.

-Ты мой самый любимый представитель малого народа!- говорила Наталка.

-Коренного, а не малого - поправлял Ильяс с напускной сердитостью.

     В Крыму они с Наталкой побывали всего один раз. Две недели. Были в Ялте и Гурзуфе. Строили планы поехать еще, но как-то не сложилось. Замотались. Не успели...И Олэчко не успел…

-Ой, война-война! Ты мне не родна,..- приговаривал Ланчук, приближаясь к селу.

     Когда он подошёл к дому Галинки с матерью - он понял, что здесь до его прихода разыгралась трагедия.
Возле дома, с его боковой стороны, лежали трупы четырёх мужчин в форме, немного прикрытые сверху пустыми мешками. Ланчук подобрался ближе и заметив, что снаружи никого нет, решил осмотреть трупы.

     У всех четверых были смертельные ножевые ранения. Оружия рядом с ними не было, но в подсумках у некоторых оставались магазины с патронами. Ланчук обратил внимание, что у всех на теле были наколки, какие он уже раньше видел у уголовников. Рот у двоих был приоткрыт и оттуда блестели железные "фиксы". Ланчук быстро осмотрел трупы и понял, что наколки и железные зубы имеются у всех.
Также у всех четверых, кроме тюремных наколок, Ланчук нашёл и сделанные в российской армии, в воздушно-десантных войсках, в виде надписей: "ВДВ", с флагами рода войск, крыльями и парашютами…
Всем было около сорока пяти лет. Были они высокими, худощавыми и их тела сохранили остатки былой крепости и силы.

"Это где их понабирали? И кто убил? И за что?" - думал Ланчук.
Он вспомнил, что в ЧВК "Вагнер" всю войну много раз набирали добровольцев из числа зэков, но брать уголовников, даже бывших когда-то десантниками, в авангард разведки?..

     Ланчук не знал, что крайняя спешка в подготовке к операции по заброске десанта с целью внезапного вторжения в Киев и уничтожения руководящего аппарата власти Украины, заставила российское военное командование пойти на более, чем крайние - на безумные меры и поэтому половина всего десанта и авангарда разведки в том числе - состояла из уголовников, рецедивистов, зачастую - с тяжёлыми судимостями и серьёзными тюремными сроками. Ещё на этапе подготовки, когда трудности в подборе кадров оказались неразрешимыми - начали брать зеков из бывших десантников, а потом и просто зэков поздоровее…
Комплектация соединений, сочетающих в себе людей без малейшего уголовного прошлого, вместе с бандитами и убийцами, порождала многочисленные конфликты, которые зачастую заканчивались избиениями с поножовщиной, тяжелыми ранениями или летальным исходом.

     Ланчук с опаской покосился на дом. "Кто же их так"?..В ту же секунду дверь в дом открылась с лёгким скрипом и оттуда вышел Чик. Ланчук прижался к стене за углом дома.

     Если не принимать во внимание преступления, которые 42-летний рецидивист по кличке "Чик" совершил "по малолетке" (а таких более, чем хватало), он имел за спиной три "ходки" за бандитизм при отягчающих последствиях, а именно - с поножовщиной, с четвёртой же ходки - за двойное убийство, он вышел как доброволец ЧВК "Вагнер". Нет, он не собирался воевать, и нет, он не лелеял себя иллюзиями, что ему удастся бежать или спокойно сдаться в плен украинской армии и стать свободным, ему просто подвернулся способ выйти из тюрьмы, где он сидел много лет, так как хотел "пожить" ещё немного, и хотя он видел жизнь в нездоровом и недочеловеческом восприятии, он хотел прожить сколько получится, пока его не убьют…

     Это он - Чик зарезал всех четверых десантников из его же разведгруппы.

     Для него они не были такими же как он. Они сидели по другим, более лёгким статьям, они были из другого братства, считали себя выше и были из колоний общего режима. Он же сидел в колонии строго режима за сознательно совершённое зло. Это он - Чик - мастерски владеющий ножом убийца избавился от них, как только представилась такая возможность…

     Чик вдохнул воздух носом, как дикий зверь. Он нюхом почуял неладное и решил осторожно обойти дом вокруг. Сжимая в каждой руке по военному ножу: один лезвием вверх, а второй лезвием вниз, он медленно продвигался по направлению к Ланчуку. Когда он появился из-за угла - Ланчука там не оказалось. Бандит недовольно поморщился. Он чуял, что его жертва где-то рядом. Он прищурился и посмотрел на трупы, прикрытые мешками. Склонив голову набок, бандит решил, что с трупами что-то не так,.. он медленно подошёл к ним и обратил внимание на незнакомые ботинки одного из тел. Чик расплылся в улыбке, обнажив два ряда из тусклых железных передних зубов. Он решил, что непрошенный гость испугался и решил спрятаться от него, и предвкушал удовольствие от вида крови новой жертвы.

     Со звериной улыбкой, уже представляя перед собой полные ужаса глаза того, в кого раз за разом будет вонзаться холодная сталь, молниеносным движением острия одного из ножей Чик сорвал мешок, которым прикрыл себя Ланчук.
Правая рука уголовника, отбрасывающая мешок, оказалась отведенной далеко в сторону, обнажив грудь бандита. В ту же долю секунды  Ланчук выбросил вперёд правую руку и вонзил нож и, приподнявшись, протолкнул его в грудь Чика по самую рукоять.
Удар пришелся в сердце и прошил его насквозь.

     Оказавшийся не готовым к контратаке, бандит широко раскрытыми глазами с удивлением посмотрел на Ланчука и успел лишь хрипло произнести:

-Быстрый…ты, - и упал замертво.

     Ланчук, убивший человека первый раз в жизни, находился в шоке, но понимая, что опасность ещё не миновала, собрал всю свою волю и начал медленно подходить ко входу в дом. Когда он достиг ближайшего окна, он услышал разговор.

     Разговаривали не по-русски и это сначала удивило Ланчука.
Когда же он, напрягая слух и затаив дыхание, начал слушать внимательно каждое слово - он понял, что в комнате разговаривают не военные, а четверо гражданских водителей локомотивов, и все они - скорее всего представители коренных народов современной России. К своему огромному удивлению и к своей большой радости, Ильяс Ланчук осознал, что он понимает о чём говорят внутри...Нет, он не понимал всего. Поначалу это были отдельные слова, потом, через минуту он стал улавливать звучание, интонации и весь смысл сказанного. Слова, похожие на крымско-татарские северного диалекта, на котором говорили его мама и бабушка, стали складываться во фразы и, даже не понимая смысла всех слов - он понимал отдельные предложения полностью…а из предложений он вынес и смысл всего разговора…

     Ланчук зорко смотрел по сторонам, не появится ли откуда-нибудь кто-то ещё. Он подслушивал разговор в доме и его лицо выражало крайнюю сосредоточенность. Перед глазами возник образ его покойной бабушки с поднятым вверх указательным пальцем правой руки, которая как-будто смотрит на него и, отгоняя шайтана своим присутствием, помогает внуку понять все слова…

     Четверо мужчин, сидевшие в отдельной комнате, несмотря на военную форму на них, оказались гражданскими и без оружия. Они разговаривали друг с другом о том, что их всех пытались уговорить или подкупить для участия в войне в качестве
водителей локомотивов, а когда они отказались - в ход пошёл шантаж. Один, лет тридцати, рассказал, что он хакасец и ему грозили оружием, что если он не согласится - ему сейчас выстрелят в голову. Второй - моложе - лет двадцати пяти - был русским, уроженцем и гражданином Казахстана, приехавшим на заработки в Москву и работавшим в депо на локомотиве. У него отобрали его казахский паспорт, выдали новый - российский, сделав его за два дня, и сказали, что если он не поедет - его сейчас живьём замотают в полиэтилен и сбросят в Москву-реку с грузом на голове. Третий и четвертый были тувинцами лет сорока и им в случае отказа грозили убийством их семей - с женами и детьми…

"Во дела!" - подумал Ланчук. В эту минуту дверь в дом приоткрылась и кто-то тихо позвал:

-Эй, Чик, ты куда пропал? Я за ними всеми не угляжу! Эй!

     Говоривший побаивался выйти наружу, чувствуя неладное.

     Ланчук увидел ствол автомата Калашникова, но говоривший не решился выйти.

-Зззаррраза! - выругался он и вдруг раздались два пистолетных выстрела, и тело бранившегося за полуоткрытой дверью мужчины выпало во двор. Мужчина грохнулся всем
телом, его голова оказалась повёрнутой к Ланчуку и глаза были открыты. В предсмертной агонии раненый улыбнулся и обнажил тусклые железные зубы, как у Чика, и тихо произнёс:

-Вот она…свобода,..- и испустил дух.

     Ланчук попятился, доставая пистолет, но никто не появился.
Дверь в дом оставалась открытой.

     Через минуту во двор внезапно выбежала Галинка. Это была 13-летняя украинская девочка, которая жила в этом доме с матерью. Отец её был на фронте, а эвакуироваться мать Галинки не захотела, так как не могла оставить своих старых родителей, живших в этом же селе…

-Эй, Галинка! Ко мне, быстро! - позвал Ланчук. Он и остальные в теробороне знали здесь всех селян, которым помогали и чисто по-человечески: починить старикам что-нибудь или что-то им привезти, а также охраняли их мирный покой и покой жителей ещё двух сёл в округе.

     Галинка вздрогнула, а при виде трупа на пороге своего дома, ахнула и прикрыла лицо рукой, чтобы не видеть мёртвое тело.

     Узнав Ланчука, она, дрожа всем телом, на цыпочках, как будто боясь наступить на что-то очень страшное и гадкое, спотыкаясь подбежала к нему и заикаясь, с дрожью в губах, начала быстро говорить:

-Ддддя-ддддя Иииилья, ттттттут баааандиты, ооони нас свяяяяязали, а поттттом ннннначали рррругаттся друг с друуууугом…

     Ланчук перебил её:
-Всё хорошо, милая! Я здесь!
Кто стрелял? Сколько людей с оружием в доме?

     Галинка была сильно напугана, но ответила неожиданно быстро:

-Чик - самый страшный, он поубивал…много…он вышел и пока не вернулся, а второго их командир убил, - и показала пальцем на труп, упавший на крыльце. А командир вроде… тоже…того…сдох…

-Командир стрелял? - спросил Ланчук.

     Девочка утвердительно кивнула.

     Забросив "калаш" за спину, сняв пистолет с предохранителя и передёрнув затвор, Ланчук медленно и осторожно зашёл в дом. В конце короткого коридора, на полу он увидел крепкого молодого мужчину лет 35, в форме, с пятнами крови в области печени. Лицо военного было белым как мел, но он всё ещё слабо дышал, потеряв сознание от потери крови.

     Ланчук, продолжая наводить оружие на раненого, не вынимая пистолета из руки десантника, осторожно отстегнул и вынул обойму из пистолета, который был схвачен мёртвой хваткой, и передернув затвор - выбросил на пол и забрал патрон из патронника.

     Пульс был слабым, но русский десантник был ещё жив. Ланчук заметил, что на теле раненого нет ни одной наколки.

     Ранение было ножевым, скорее всего глубоким. Ланчук приподнял одежду и увидел два ножевых отверстия, из которых сочилась кровь. Обыскав раненого и убедившись, что у того больше нет оружия, Ильяс оказал ему первую помощь, быстро сделав перевязку, и дал попить. Раненый слабо приоткрыл глаза и внимательно всмотревшись в лицо Ланчука и увидев на нём форму ВСУ, горько улыбнулся и показал глазами в сторону:

-В планшете…карта…план…,- и умер.

     Ланчук попытался найти у раненого пульс, но понял, что офицер мёртв.

     Ланчук крутил баранку маршрутного такси, которое принадлежало внуку деда из села. Внук был на фронте, а маршрутка простаивала без дела, но сегодня пригодилась как никогда…старая машина ехала тяжело, везя его-Ланчука в качестве водителя, Галинку с мамой, четверых водителей локомотивов, двух стариков и шесть старушек из села. Все мужчины, кроме водителя, сидели прямо на полу, уступив место старикам и женщинам.

     Одна из старушек сокрушалась по поводу того, что её сын с внуком "сделали ей такой ремонт, такой шикарный ремонт!"..., а теперь она должна оставить всё, оставить её родное село, где она прожила 74 года и уехать неизвестно куда и на сколько.
Остальные в маршрутке сострадали ей, плакали и только один дед говорил с уверенностью, что они скоро вернутся.

    Ланчук беззвучно плакал. Его лицо казалось невозмутимым и спокойным, он смотрел строго вперед, на дорогу, держа обе руки на руле, поэтому слёзы, которые свободно катились по его лицу, не были замечены никем из пассажиров.
Он плакал, потому что информация о том, что весь квадрат, включая село, подвергнется артобстрелу - была секретной и он понимал, что для уничтожения группировки войск захватчика нужно принести в жертву всё село полностью…до последнего двора, лавочки, деревца…

     В штабе получили информацию из планшета российского офицера. Там были данные по десантной операции с точными местами выброски и сбора. Из штаба поступил приказ для артиллерии и та выделила 16 батарей для обстрела всего квадрата десантирования…

      Ланчук на ходу, за рулём, посматривал на офицерскую сумку-планшет. Похоже, это был образец обмундирования ещё с советских времён…Ильяс набрал номер на сотовом телефоне. Когда командир ему ответил и сказал, что они справились и сами скрутили все указанные детали с локомотивов, Ланчук облегчённо вздохнул и обратился к своим пассажирам:

-Всё в порядке. Едем к своим.

     Через четыре с половиной часа, когда пассажиры были распределены по новым местам проживания, усталый Ланчук пил горячий чай с печеньем прямо в маршрутном такси. Четверо водителей локомотивов продолжали сидеть в машине, отказываясь выходить из-за страха линчевания.

-Да никто вас не будет резать на куски! - говорил им Ланчук, но они не верили и, отказываясь от воды и пищи, сидели внутри машины.

-Ты не уходи, брат, пожалуйста! Нас зарежут! - говорил ему один из тувинцев, а второй кивал головой в знак согласия.

     Хакасец подхватывал:
-Не уходи, нам смерть, пытать будут, бить будут, если ты уйдёшь!

     Русский парень из Казахстана молчал.

    Ланчук посмотрел на него и спросил по-русски:

-А ты чего молчишь? Ты ведь тоже тут с ними сидишь, не выходишь…

     Парень посмотрел на Ильяса и с достоинством ответил по-казахски:

-Я казах!..Казах из Казахстана.
И не хочу отвечать за то, что делали те, к кому я не имею никакого отношения, а мои гены - это моё личное дело.
И да, я не хочу, чтобы меня убили…

     Для Ланчука это было слишком сложное предложение для восприятия на том языке, который он только едва вспомнил, но он понял, что русский парень, рождённый в Казахстане и говорящий по-казахски, считает себя казахом.

     "Хм, во дела, - думал Ланчук, -И куда мне их девать? Ясное дело, что их допросить должны, а вдруг врут всё? Камандование решит что с ними делать…"

-Ну что, "братья"! - он без сарказма, но с особым значением сделал ударение на последнем слове…-Поскольку мы с вами по разные стороны конфликта, вам всё равно прийдётся выйти и…"пройти процесс проверки безопасности", - сказал по-русски Ланчук. Он подобрал слова помягче и остался доволен их применением…

     Лишь только после того, как Ильяс дал им честное слово солдата ВСУ, потом честное слово тюрка, потом честное слово сына степей, затем слово крымского татарина и наконец сказал на крымско-татарском, что всё будет хорошо - вся четвёрка с опаской, пугливо оглядываясь, гуськом, друг за другом быстро засеменила в здание рядом.

     Внезапно один из них остановился и спросил по-русски:

 -Если бы ты не знал родной язык, ты бы нас убил?

     Остальные тут же остановились, как вкопанные, и вопросительно посмотрели на него.

     Ильяс посмотрел им в глаза и честно ответил:

-Вас было четверо. Я - один. Четверо против одного - сложновато для выяснения ситуации...На вас российская военная форма. Вы - авангард десанта, разведчики, а значит - профессионалы…Я не знал кто вы на самом деле и есть ли у вас оружие. Мне повезло, что я помню наш язык…немного…Если бы я не понял ваш разговор…я бы подумал, что вы держите в заложниках девочку с мамой и тех стариков в доме…Да, я бы вас убил...Всех…Я бы ворвался в дом, в комнату где вы сидели вчетвером, и шмальнул бы по вам очередью, разрядил бы в вас весь рожок, потому что вы пришли в наш дом, ворвались в нашу Украину…но вам повезло…

     Через минуту вся "четвёрка" под охраной уже ждала допроса в комнате ожидания для военнопленных, а ещё
через пол-часа Ланчук уже крепко спал на железной раскладной кровати в комнате с другими солдатами ВСУ, с которыми он ещё не успел познакомиться, но рядом с которыми чувствовал себя своим, родным и близким им человеком, членом их семьи.

     Ему снилась его покойная бабушка, она говорила с ним по-татарски, а ему казалось, что он всё понимает, потому что это были слова из его детства, слова ласки, любви и нежности к нему.

     Бабушка иногда бросала ему татарские словечки, но никогда при жизни не говорила с ним по-татарски, только с мамой…но теперь она говорила только с ним, а он отвечал ей и говорил, что он выиграет войну и тогда сразу возьмётся за изучение языка, и у него будут два родных языка: язык его семьи и язык его корней.

      Ему снилось, что они в родном селе бабушки, в Крыму, в очень красивом селе с самыми разными плодовыми  деревьями. Бабушка улыбалась, а он говорил ей:

-Видишь, бабушка, твоё село снова отстроили и теперь оно ещё красивее!

     Машаллах! (Да будет на то воля Аллаха) сказала бабушка и улыбнулась Ланчуку искренней, нежной и доброй улыбкой, какой улыбаются своим внукам все бабушки на свете, а он - её Ильяс - нежно улыбнулся ей в ответ и потеплее закутался в военное одеяло.

**************************