Очерки командира ССО, часть 6. В поисках волжского

Очерки командира ССО. Часть 6. В поисках волжского маньяка.
Респектабельного вида молодой человек как-то представился и сунул мне визитную карточку. В то время о существовании визиток в СССР знали только по западным фильмам и классической русской литературе. Ознакомившись впоследствии поближе с этим тиснёным на глянцевом картоне «приглашением в мир капитализма», я узнал, что имел дело с господином (как бы чудно ни звучало в советское время такое обращение) Тетюхиным Арнольдом Валентиновичем, совладельцем адвокатской конторы «Тетюхин и сын». Надо было полагать, что частная инициатива, разрешенная в горбачёвскую перестройку, добралась таким образом из первых кооперативных ресторанов в юридические услуги.
Арнольд Валентинович, надо понимать, был как раз «сыном» в этой связке Тетюхиных, но как раз на нём этот славный род вполне мог оборваться: уж больно повадки его и масляные глазки, как бы ощупывающе и оценивающе оглядевшие при знакомстве мою фигуру, напомнили некоторых персонажей из моего недавнего тюремного прошлого. Но дело своё он знал превосходно.
- «Наш патрон Игорь Венедиктович (так, очевидно, звали «в миру» авторитета и законника Бивня) поручил нашей конторе необычное дело по розыску свидетельств и обстоятельств некоторых необычных, скажем так, интересующих вас, мой дорогой – Арнольд снова сверкнул глазками по мне – инцидентов», - начал свою речь этот юрисконсульт дьявола.
- «Задание было не из лёгких», - он продолжил – «но нет таких высот, как вы знаете, которые не брали бы большевики» (тут Арнольд расхохотался, довольный собственной шуткой). Но должен в преамбуле своего доклада кое-что отметить. А именно: вы в своих предположениях относительно поиска виновника вашего несчастия совершенно правильно - с одной стороны - пытаетесь обнаружить следы нераскрытых инцидентов прошлого в одном из регионов нашей страны, но с другой совершенно упускаете из виду, что жертвой «вашего» предполагаемого маньяка могли стать и женщины из списка пропавших без вести людей.
Открою вам, дорогуша, государственную тайну: по нигде не публикуемой статистике за 80-е годы жертвами убийств любого рода в нашей стране ежегодно становилось от 4,5 до 6,5 человек на 100 тысяч населения (это в среднем по Союзу, по РСФСР же эта цифра доходила до 12 и более человек на 100 тысяч), заявлений об изнасиловании поступало того же порядка: 4-5,5 на 100 тысяч. Но в последнем случае надо понимать, что здесь превалируют латентные, скрытые случаи, по которым жертва заявление не подает, и что заявления поступают только в 20-30% случаев, то есть в реале изнасилований происходит 13-17 на 100 тысяч населения. Теперь о пропавших без вести. Таковых по статистике заявлено около 33-35 на 100 тысяч, но большинство из них в итоге обнаруживаются, а вот бесследно исчезает порядка 8 человек на 100 тысяч населения. И вот этих «бесследных» мы тоже включили в процесс своего поиска.
(Замечание от автора: в благословенные, как теперь многие считают, брежневские времена количество умышленных убийств в СССР вполне было сравнимо с американскими показателями и на порядок (!) превышало среднеевропейский уровень мира бездуховного капитала и наживы).
Значительно облегчило нашу (и вашу) задачу наличие у нашего патрона возможности использовать отчёты и статистику областных и некоторых районных отделов МВД и прокуратуры интересующих вас регионов Поволжья. Где же не удалось раздобыть подобные официальные сведения наша контора провела через своих агентов (вот тебе и раз: помимо оперов и стукачей-барабанов на зонах еще и какие-то агенты-детективы, оказывается, шуруют) достаточно основательную работу по опросу контингента в местах заключения – справки представлены в машинописном виде. Сейчас наш сотрудник Дина Константиновна проводит вас в соседнюю комнату, где вы ознакомитесь с содержимым ящиков с бумагами и дадите нам расписку о безусловном возвращении подлинных документов МВД и прокуратуры в течение месяца».
Арнольд замолчал и звякнул в колокольчик. Вошла Дина Константиновна. О, Боги! Это была дама лет 30, достоинства которой выпирали из строгого делового костюма во все стороны, её смазливое личико украшали огромные очки в тонкой оправе – эдакая просвещённая московская «фря». Голосок соответствовал экстерьеру: «Пройдёмте за мной» – пропела она.
- «Чьё же это сокровище?» - пронеслось у меня в голове. «Сам Бивень – по слухам, уже старик, Арнольд, судя по повадкам, вообще голубой, может, она состоит при Тетюхине-старшем?». По крайней мере я отчётливо понимал, что подобное создание не для бывшего уголовника из провинции. Но совладать с собой не мог и всё время, пока это чудо копалась в коробках, складывая бумаги в нужном порядке, безотрывно на неё смотрел. Дина Константиновна верхним чутьём ощущала на себе эти мои липкие взгляды и также инстинктивно, не осознавая, позволяла себе то повести эдако плечиком, то перемнуться с носочка на шпилечку. Она оказалась не просто секретаршей типа «сделай кофе», а вполне себе доверенным лицом неведомой мне тайной корпорации, раз ей позволено было перекладывать прокурорские бумаги с грифом «Секретно» и «Для служебного пользования».
Но всё хорошее быстро кончается. Зашёл Арнольд, мы перевязали несколько коробок бечёвочкой, он сунул мне подписать бумагу с обязательством вернуть всё в целости и сохранности через месяц, предупредив при этом, чтобы я не вздумал сюда селёдку заворачивать и ставить стаканы с самогоном (это у него юмор такой). Для связи с ним был установлен проверенный телеграфный способ – то есть, телеграммой от «дяди для тёти». Телефона у меня не было, звонить с рабочего телефона в кабинете у Серёги-директора тоже было как-то не очень и совсем исключались звонки через почту: не те были мои респонденты, чтобы терпеливо высиживать, ожидаючи вызова, часами на переговорном пункте.
Но и это не всё. В оконцовке деловой-голубой Арнольд выдал мне перстень-печатку, вроде как от самого Бивня. Перстень не простой, а золотой, но не это было его главным достоинством: в том мире, с которого мне так и не удалось полностью соскочить, высшие, так сказать, «иерархи» блатного мира могли награждать угодивших им простых смертных (ну, фраеров – так понятней?) таким отличием, и оно служило некой защитой, вернее, давало возможность в случае критических обстоятельств аппелировать к авторитетам. Тогда было так заведено, но уже в 90-е в блатном мире стали рулить иные силы, плевавшие на вековые понятия, но все равно перстенёк однажды мне пригодился.
Я погрузил несколько доверенных мне коробок с бумагами в свой «Москвич» и укатил в родную глухомань. А небожительница Дина Константиновна уселась с Арнольдом в «Волгу» и умчалась в сторону столицы. Эх!
В коробках оказались документы, временно позаимствованные джентльменами удачи в Ульяновской областной прокуратуре и в управлении МВД по Набережным Челнам Татарской АССР. Это были многочисленные справки-отчёты по тяжким и особо тяжким преступлениям на подведомственной территории. В первом случае за последние 10 лет, во втором за несколько лет с разрывами в течение 80-х годов. Анализ этих документов позволил мне проэкстраполировать результаты на остальные интересующие меня города, районы и области, а именно (напоминаю): Волгоградскую область от самого Волгограда и вверх по Волге, далее Саратовскую, Самарскую, Ульяновскую и Татарскую АССР с городами и районами не только по Волге, но и на Каме вплоть до Набережных Челнов. О самих цифрах позже.
Список регионов выбран во многом наудачу, согласно заветам покойного дяди Миши, предположившего по некоторым данным, что «мой» волжский маньяк действует в приволжских городах, будучи привязанным к реке как к месту работы, предположительно – это мог быть один из служащих на тысячах всевозможных волжских посудинах от круизного лайнера до баржи с навозом.
Помимо арендованных у властей официальных бумаг в любезно предоставленных мне коробках находились и многочисленные листы результатов опроса братвы, в основном, по зонам и СИЗО. На воле смотрящие по основным районам также передали свои разрозненные сведения по убийствам женщин в Нижнем Поволжье: кого привлекали (притягивали) из братвы и за что конкретно, примерное время событий и место проведения с подозреваемыми следственных экспериментов, кто что помнит из допросов по этому поводу, или слышал от сокамерников в хате. Нужно было всё это хозяйство систематизировать, соотнести с официальными прокурорскими и ментовскими бумагами и в итоге постараться понять систему в действиях маньяка. Если, конечно, было верным изначальное предположение о Волге как основной тропе упыря.
Раздобыть какую-то статистику по преступлениям в СССР в ту пору простому смертному было просто невозможно, только изредка в прессе или на ТВ проскакивали цифры относительных показателей, по которым можно было иметь только сугубо поверхностное представление о реальном положении дел. Так, вам могли сообщить, что в проклятой Америке процент ограблений или убийств вырос за год на столько-то пунктов, а вот в СССР, наоборот, упал на большее количество. По этой Америке год назад, порывшись в газетах, можно было определить начальную цифру, потом понять, что стало через год, а уже отсюда вычислить количество аналогичных преступлений в Советском Союзе. Но это был сложный и гибельный путь: он годился для рефератов и диссертаций – показать «звериное мурло империализма», но для подлинных оценок не подходил.
 Я думаю, истинное положение дел в стране с преступностью ведали только на самом высшем уровне в силовых структурах и в Политбюро, да и то вряд ли: на каждом этаже служебной иерархии старались передать «наверх» откорректированные показатели, подогнанные обязательно под ежегодное снижение количества преступлений и, наоборот, показателей их раскрываемости.
Поэтому, имея под рукой отчетность МВД по Ульяновской области за последние 10 лет и по г. Набережные Челны за несколько лет, я начал выстраивать собственную статистику по этим регионам, допустив впоследствии, что в соседних областях картина должна быть примерно такой же. Располагая по времени всего лишь одним месяцем (учитывая, что я ещё и на работу ходил), задача предстояла не из простых, поэтому пришлось обзавестись персональным калькулятором и стащить из нашей бухгалтерии пару толстых журналов учёта и папки скоросшивателей.
Сперва я прошелся по убийствам вообще. Я уже знал из собственного опыта, что по советскому законодательству убийством считалось непосредственная гибель человека на месте преступления, если же жертва умирала через нескольких часов после нападения, то это шло по статье «Тяжкие телесные повреждения» (в США такие случаи приравнены к убийству). Вот эти «Тяжкие телесные» мне пришлось из рассмотрения убрать, чтобы окончательно не захлебнуться в крови жертв – в смысле, в количестве исходных данных. По логике, истерзанную жертву могли обнаружить ещё живую где-то непосредственно после нападения и, хотя человек скончается через два часа, все равно в раздел «Убийства» этот случай по статистике не попадает. Мои случаи тоже могли оказаться в такой категории, но, повторюсь, тогда я бы не успевал отработать свою задачу в предложенные сроки.
По Ульяновской области за период с 1978 по 1988 годы в отчёты попало рассмотрение дел по 1820 эпизодам или в среднем по 160 смертей от рук убийц в год с разбросом от 140 до 200, причем заметное снижение последовало в последние «антиалкогольные» времена с 1985 по 1988 год.
Заявлений об изнасиловании в среднем поступало 37 в год (фактически случаев примерно втрое больше), но эта информация мне мало что давала – так, для общего развития. Без вести пропавших граждан, то есть, исчезнувших как бы «с концами» - в среднем по области было около 100 в год. За 10 лет получается порядка тысячи. Здесь интересно, что заявлений о пропаже людей поступает кратно больше, но в конце-концов они обнаруживались (кто-то внезапно уехал или сбежал от мужа, запил, устроился в соседнем городе на работу и т.д.), а вот эти 100 в год только по одной области – это навсегда, они почти «не выплывают». Читал в делах о совершенно загадочных случаях: типа, респектабельный отец семейства выскочил в тапочках в соседний ларёк за папиросами – и всё! – ни отца, ни папирос, ни тапочек…  Но в этих пропавших могли быть и мои интересанты – то есть, девушки и женщины, ставшие жертвой маньяка и спрятанные им так, что до сих пор их останки не обнаружены.
Выяснилось, что при умышленных убийствах количество жертв мужчин и жертв женщин соотносится примерно, как 3:1 или даже 4:1 – тут год на год не приходится: из 1820 подобных эпизодов за десятилетку жертв мужского пола оказалось по Ульяновской области 1395, а женского 425 (в этих же цифрах и подростки, и, увы, дети). И, кстати, по возрасту жертвами оказывались чаще всего молодые люди до 30 лет – почти половина.
Всего, получается, мне только по Ульяновской области предстояло заценить в течение месяца кого именно из 425 женщин мог убить «мой» Волжский маньяк. Это казалось совершенно нереальным, учитывая, что Ульяновская область в моём списке была самая малонаселенная (1,25 млн. человек), а ещё надо как-то обработать сведения из трех области и Татарской автономии. Тут на помощь пришли некоторые допущения – как в математических задачах. Я вполне разумно (как мне казалось) предположил, что маньяк действовал не по всей области, а только в прибрежных районах, в основном возле больших пристаней и портов. Ведь, если он раскатывал по Волге на какой-то посудине, то иное предположить трудно. А поскольку в Ульяновской области к Волге примыкало всего 2 административных района и 2 крупных города, включая сам Ульяновск, то подробно предстояло копаться только в отчетах по этим районам и городам. Таковым городом, в том числе, был город Набережные Челны в Татарии с населением под 600 тысяч человек, сведения с которого по умышленным убийствам у меня как раз были.
По двум приволжским районам и городам Ульяновской области (Ульяновск и Димитровград) за искомое десятилетие в скорбный список по данным МВД попало около 270 лиц женского пола. Что, вообще-то, тоже не мало. Но!
В официальных отчётах ведомств в том числе скрупулезно было подсчитано всё, что может затребовать начальство и в том числе сведения об убийствах, связанных с изнасилованием. Бинго! Это было именно то, что нужно. Таковых оказалось совершенно относительно немного – всего 12 за десятилетие, причём с указанием мест преступления и времени их совершения. При этом следствием раскрыты были почти все из них. Я понимал, что некоторые могли быть раскрыты, как и в случае со мной – по случайной лотерее, но это было уже кое-что, с чем можно было работать.
После просмотра и подсчёта по имеющимся отчётам за 7 лет по Набережным Челнам там картина по умышленным убийствам нарисовалась следующая. Всего жертвами по разным обстоятельствам стало 580 человек, из них 170 женщин, а вот уже из их числа убиты с изнасилованием всего две (но это официальные данные).
На этом первая часть моей работы с документами закончилась, надо было переходить ко второй – самой сложной. Здесь было полно поверхностных заметок и воспоминаний лиц, не всегда адекватных и легкомысленно-изобретательных в рассказах о своих похождениях, как правило вымышленных.
Но, по крайней мере, обращаясь к воровским мемуарам, я уже знал, что в них необходимо отсеять районы и города, не примыкающие к Волге. Так, по Волгоградской области я искал упоминания о самом Волгограде, Камышине с районом и ещё о трёх районах (Дубовской, Быковский и Николаевский – если кому интересно).
Каждый эпизод был распечатан на машинке (скорее всего уже на компьютере, о существовании которых я тогда не подозревал) и упакован в отдельный пакетик (это были файлы), от стопки бумаг исходил тончайший, но умопомрачительный аромат ЕЁ духов. Её – это значит Дины Константиновны, так как именно это внеземное создание отвечало у бандитов за документооборот. Я перебрал пачки файлов и вытащил те, где речь шла об упомянутых выше районах и городах.
Итак, Волгоград, год 1978. Есть несколько «интервью» с блатарями, которых притягивали в том году за убийства в самом городе (напомню, что именно «мой» случай был в пригороде на дачах); один даже поведал об убийстве именно женщины, а ещё один, прикиньте, рассказал про меня. Да-да, один из «пассажиров» на моей зоне в Потьме припомнил именно меня, и поведал как некий Студент отбывал срок именно за убийство и именно в Волгограде. Так что придуманная мной схема работала – зэки не таились перед своими и говорили, кто что знал на заданную тему.
Я просмотрел «документацию» за остальные года: в Камышине в 1980 было похожее дело – нашли труп девушки с признаками насилия, арестовали одного типа, но тот по невыясненным обстоятельствам скончался на следствии от сердечного приступа. За остальные годы было ещё одно похожее дело: в Камышинском районе убита девушка, но, как следовало из допросов подозреваемых (по словам моих блатных осведомителей) – без насилия. Но тут возможен вариант как это было со мной: «договорняк за чистуху». То есть, за чистосердечное признание в убийстве следак убирает из дела упоминание об изнасиловании.
По Саратовской области количество моих «интересантов» увеличилось втрое (да там и населения побольше). По аналогии с известными цифрами по Ульяновской области и городу Набережные Челны я примерно представлял, чего можно было ожидать. Конкретные цифры жертв умышленных убийств я не могу привести, да они и не к чему, но вот по самому Саратову, крупным городам Энгельс и Балаков (ещё и Вольск с 55 тысяч жителей), а также по шести приволжским районам удалось установить по предъявленным мне опросам братков ряд посягательств на жизнь и честь девушек и женщин: за искомые 10 лет таковых обнаружилось порядка 10-12 (всего убийств было на порядок больше, но пришлось всё остальное отсеять как малоперспективное).
В этих, скажем так, неофициальных показаниях, я вычленял похожие на «мой» случай – убийство молодых и средних лет девушек и женщин с возможным покушением на изнасилование. Всего жертв за десять лет по области были сотни, но привлекли моё внимание именно эти 10-12. Файлы с такими свидетельствами были отложены в отдельную папочку.
Дальше по Куйбышеву и области. Здесь криминала в целом набралось гораздо больше, чем в Ульяновской, Волгоградской и Саратовской области вместе взятых. Причина, возможно, в молодёжных комсомольских стройках АвтоВАЗа в Тольятти и связанного с этим строительно-молодёжного бума по всей области.
По самому Куйбышеву, Тольятти, городам Новокуйбышевск и Жигулёвск, а также четырём прибрежным районам мне удалось установить около 25-30 похожих на «мой» случай с убийством за 10 лет девушек. «Установить» - напоминаю – по предоставленным мне воспоминаниям сидельцев на зонах и в СИЗО, а также джентльменов из этой когорты, временно гуляющих на воле.
Оставалась Казань и вся Татарская автономия с 6-миллионным населением. Здесь соседствовали без малого полуторамиллионная Казань (одна из криминальных столиц СССР), известные уже нам Набережные Челны (КАМАЗ), приволжские и прикамские города Нижнекамск (275 тыс.), Чистополь, Зеленодольск, Елабуга и ещё пять приволжских районов. Чем крупнее сосредоточение народа, тем и преступность там выше, особенно это касалось молодёжного города Набережные Челны, куда съезжались на заработки обделённые судьбой комсомольцы со всей страны.
Про Челны я уже говорил – есть официальные более-менее чёткие документы за 7 лет. По самой Казани сведения я получил, мягко говоря, скудноватые: не подчинялась казанская братва московским авторитетам и рвения по их запросу не проявила. Из довольно длинного списка убийств и покушений на убийства, а также инцидентов с «тяжким вредом здоровью», жертвы именно женского пола отдельной строкой не были выделены и приходилось самому догадываться, как и что происходило в отдельных случаях. Но все равно, я для себя выделил два десятка эпизодов, которые впоследствии надо было рассмотреть поподробнее. На всякий случай я выписал из официальных бумаг из Ульяновска (по приволжским районам) и Набережных Челнов сведения о пропавших без вести и так и не обнаруженных потом девушках.
Выделенный мне для ознакомления с бумагами месяц подходил к концу и надо было торопиться. В сухом остатке, как говорится, у меня оставалось для более детального рассмотрения порядка 70 эпизодов, или же умышленных убийств девушек и женщин, причем некоторых из них с доказанными случаям изнасилования. В этот список попали и несколько девушек, вышедших из дому на работу, на учёбу или на танцы и исчезнувших навсегда – они тоже вполне могли стать жертвами волжского маньяка.
Это количество жертв было нижним пределом, которое я себе в итоге оставил для более детального рассмотрения. Я и так убрал из расчётов три зимних месяца, когда навигация по Волге затруднена, ограничил верхний возрастной предел 50-ю годами (мол, на пожилых никто не польститься – как же я заблуждался!), а главное – отсеял все убийства, не подходящие под графу «асфиксия» или удушение любым способом. Я знал, что маньяки редко изменяют своим «профессиональным» привычкам.
Пораскинув мозгами, я дополнительно убрал все случаи, произошедшие «на дому» либо в более-менее людных местах, оставив глухие переулки, парки, скверы и т.п. И все равно «на поверхности» у меня так и оставалось почти 70 девушек и женщин, задушенных (некоторые с доказанным или предположительным изнасилованием) тем или иным способом.
Мне тогда казалось это совершенно невероятным количеством. Но я не знал, что именно в ту пору орудовал Чикатило с его почти 60 жертвами, а позже объявился ещё один вурдалак с количеством жертв (именно девушек), ушедшим далеко за 60.
В назначенный срок я отправил в Москву телеграмму по условленному адресу с нейтральным текстом типа «Бабушка выздоровела». В ответ через сутки я получил ответную телеграмму с приглашением в Елец на крестины двоюродного племянника (адрес я знал) – вот такая была у ребят конспирация.
И я снова увидел ЕЁ…