Стеша

- Макс, слушай, а поедем на кладбище, а? - сказала вдруг Лиза, которой уже изрядно надоело сидеть в машине и слушать музыку.

Макс удивлённо посмотрел на неё:

- На кладбище? Зачем? Может, лучше к ребятам махнём? Они сегодня у Никитоса собираются.

- Да ну, надоело. Скучно, Макс. А там поселфимся, погуляем. Прикольно же!

Макс пожал плечами: он хоть и был старше на три года 17-летней подруги, но лидером в их тандеме явно была она. Юноша завёл автомобиль, который ему подарили родители на совершеннолетие, и поехал по направлению к городскому кладбищу.

Лиза сидела молча. Сегодня она вообще была не особо разговорчивой: днём поссорилась с мамой, которая вновь взялась учить дочку жизни. «Чего ты вообще хочешь? К чему стремишься?» - эти разговоры раздражали девушку, которая не понимала, что от неё надо родительнице.

Мама хотела, чтобы Лиза поступила учиться. Прекрасно: поступила, учится. Закончит она этот колледж! Потом, наверное, выйдет замуж за Макса. Он на это уже не раз намекал. Они общаются уже два года. Ничего серьёзного, так, встречаются, когда он приезжает на выходные и каникулы, вместе проводят время. Макс тоже учится, только на последнем курсе, потом в армию пойдёт. С ним Лизе интересней, чем с другими парнями с их тупыми разговорами и похабными намёками.

А вообще, ей всё надоело. Словно не семнадцать лет прожито, а целых семьдесят... Или даже больше. Хочется чего-то... другого, серьёзного, что ли? Но чего конкретно, Лиза и сама не могла объяснить.

На кладбище в этот весенний вечер было тихо. Лишь карканье ворон да крики чаек, которых тут почему-то было очень много, нарушали торжественную тишину.

Ребята вышли из машины, пошли вдоль рядов могил. Где-то здесь были похоронены Лизины бабушка с дедом, но где именно, девушка не знала: не любила ходить с мамой сюда в поминальные дни. А сегодня ей вдруг захотелось посмотреть на погост, когда здесь нет никого из живых... Просто потому, что с живыми девушке было скучно...

Побродив среди свежих захоронений, Лиза с Максом направились в старую часть кладбища. Там было сумрачно: высокие деревья строго хранили покой тех, кто лежал под покосившимися крестами и гранитными памятниками. Стало как-то жутковато.

Молодые люди даже взялись за руки... Но всё равно иногда останавливались, делали селфи.

Вдруг Лиза дёрнула Макса:

- Ой, смотри, вроде, сидит кто-то?

Действительно, в одной из оградок, на скамеечке, сидела пожилая женщина. Она не двигалась, глядя в одну точку...

Девушка шепнула:

- Может, ей плохо? Как думаешь, подойти? Спросить?

Макс пожал плечами: делай, мол, как знаешь.

Лиза с опаской приблизилась к оградке, произнесла:

- Бабушка, может, вам помощь нужна?

Женщина повернула голову, вздохнула:

- Ох, ребятки, спасибо. Нет, ничего. Я просто сижу... Отдыхаю... Пешком сюда пришла. Куда ещё мне ходить, как не к родителям?

Лиза перевела взгляд на две могилы, которые находились внутри оградки. На одном памятнике была прикручена выцветшая фотография женщины, на другом - фото мужчины. Под фото значилось имя: Гостюхин Тихон Петрович, и годы жизни: 1919 - 1981. А ниже - ещё надпись: «Репин Степан Васильевич. 1917 - 1981».

Девушка, не сдержав любопытства, спросила:

- А здесь что, сразу два человека похоронены?

Женщина встала, сделала шаг по направлению к памятнику, погладила морщинистой рукой крест... Потом произнесла:

- Нет, милая, человек здесь похоронен один - мой отец. А вот имён у него и правда было два. Так уж получилось... Если интересно, я вам расскажу. Только уж по дороге. Идти надо, а то темнеть начинает.

- А давайте, мы вас подвезём, - предложил Макс. - Мы на машине.

- Ой, вот и хорошо, ребятки, а то уж боялась, что только к ночи домой попаду.

Женщина взяла сумку, стоявшую на лавочке, перекрестилась и поклонилась могилам, потом закрыла калитку оградки, и вся троица направилась к выходу с кладбища.
В машине познакомились.

- Елизавета Тихоновна, - представилась женщина. - Можно и бабушкой Лизой называть.

Девушка улыбнулась:

- А я тоже Лиза. Мы с вами тёзки.

С тем и поехали.

Жила Елизавета Тихоновна в обычном деревенском доме. Пригласив ребят войти, она сразу захлопотала на кухне: поставила чайник на газовую плиту, достала из шкафа печенье, конфеты.

Лиза с Максом с любопытством рассматривали скромную обстановку: им, выросшим в квартирах, здесь всё было в новинку. Особенно множество фотографий, висевших на стенах. Часть из них были относительно новые, цветные. С них, улыбаясь, смотрели дети, запечатлённые в самых разных ракурсах.

- Внуки да правнуки это, - заметила хозяйка, потом добавила, кивнув на другую стену: - А вот мои родители - Степанида Макаровна и Тихон Петрович. Так мы отца при жизни называли...

Бабушка Лиза на несколько секунд задержалась перед двумя большими портретами, затем позвала ребят за стол:

- Давайте-ка чайку попьём, всё веселее беседовать-то будет!
Юноша и девушка сели на старенькие табуретки и приготовились слушать рассказ...

Тихон заприметил свою Стешу на деревенских посиделках. Ох и красавица она была: высокая, статная, с длинной косой и смешливым взглядом. Девушке парень тоже понравился. И на Покров уже играли шумную свадьбу. Было это в 1940 году... А в июле 41-го, успев только мельком глянуть на новорождённую дочь, Тихон отправился на фронт. Так Стеша в свои двадцать лет осталась солдаткой с новорождённым ребёнком на руках.

Жила, как все: вставала затемно и ложилась затемно. За плугом ходила, борону на себе таскала, косила, метала стога... И вместе с такими же, как сама, солдатками ждала весточки с фронта.

Письма от Тихона приходили редко. Над каждым засиживалась Степанида до полуночи, качая люльку и то и дело вытирая крупные слёзы, что сами по себе катились из глаз, хоть женщина давно запретила себе плакать... А потом сама писала ответы на адрес полевой почты мужа - бодрые, тёплые, полные любви и надежды:

«Здравствуй, дорогой мой Тиша. В ответ на твоё письмо сообщаю, что всё у нас хорошо. Лизонька растёт, уже сидит. Если бы не бабка Мироновна, даже не знаю, как бы я с ней справлялась. В колхозе мы работаем ударно, все нормы перевыполняем. Лишь бы вы, дорогие наши бойцы, ни в чём не нуждались и били лютого врага безо всякой пощады! Береги себя, Тишенька, жизни своей без тебя я не представляю, милый мой супруг. Поскорей бы эта проклятая война закончилась, чтобы могла я обнять тебя и больше не расставаться...»

В начале 43-го года письма от мужа перестали приходить... А в марте в дверь Стешиного дома снова постучала почтальонка...

«Ваш муж, сержант Гостюхин Тихон Петрович, уроженец... в боях за Социалистическую Родину пропал без вести в январе 1941 года...» - читала Степанида расплывающиеся слова и буквы. Подняв глаза на почтальонку, она произнесла:

- Без вести? Это же не погиб, да? Это же только пропал? Может, ранен? В госпитале? Или... в плену? Но ведь не погиииииб же! - и Стеша зарыдала, забилась в бессильной истерике, стащив с головы платок и уткнувшись в него, словно это чем-то могло ей помочь...

Почтальонка, курносая девчоНка Лидка, плакала вместе с ней... Сколько таких слёз видела она в эти годы, сколько раз над притихшей деревней разносился горестный бабий плач...

А дальше - потекла уже другая жизнь, полная потаённой надежды, переходящей временами в отчаяние... Стеша потемнела лицом, осунулась, лучистый её взгляд потух... Она по-прежнему работала на пределе сил, но стала избегать разговоров с подругами, вечерних посиделок в домах земляков. Ей казалось: стоит только сказать кому-нибудь о своей надежде, о вере в то, что её Тишенька жив, как случится что-то плохое. Что именно, она не хотела даже думать.

Зимой на короткую побывку после тяжёлого ранения пришёл сосед. В тот же вечер он постучал ко Стеше в окно.

Весть, которую принёс фронтовик, заставила трепетать сердце молодой женщины: он видел в госпитале Тихона! Живого!

- Только, Степанида, сильно контужен твой Тихон. Не помнит ничего, не говорит. Да и лицо обгорело... А так я его узнал - как не узнать старого друга? Он там неизвестным числится. Как из-подо Ржева его в 43-м привезли, так и лежит. Меня не узнал, мычит только. Смотри сама, как быть...

А что тут смотреть? Степанида мигом собралась и уже на следующий день ехала на колхозной подводе по направлению к станции...

Через полстраны, до самого Новосибирска, добиралась солдатка почти неделю - с пересадками, со слезами, в холодных вагонах, в которых ехали военные, командировочные, обычные люди - по каким-то своим нуждам... И такие же, как она сама, женщины, что без устали искали своих мужей, сыновей, братьев... Одна старушка, которая объезжала госпитали в поисках единственного сына, сказала Степаниде:

- А ты верь, девонька, верь. Найдётся твой муж. Я вон Сашеньку второй год ищу... Где только ни бывала. А знаю, что найду. Господь милостив, и ты Ему верь...

И Стеша верила. Появившись однажды на пороге госпиталя, про который рассказал сосед, она решительно потребовала показать ей, где лежит безымянный контуженный солдат. Пожилая санитарка молча провела её в большую палату, где сидели, лежали, разговаривали и стонали более двух десятков раненых бойцов... Там, у самой стены, отвернувшись, лежал мужчина. Степанида приблизилась, окликнула его ставшим вдруг хриплым голосом:

- Тихон!

Мужчина не шелохнулся.

- Тиша! - уже громче позвала Степанида и приблизилась к кровати солдата, тронула его за плечо...

Он повернул к ней седую голову... На Степаниду смотрели совершенно чужие, пустые и отрешённые глаза... Она отшатнулась... Но всматриваясь в это незнакомое, обезображенное шрамами лицо, Стеша постепенно узнавала родные черты... За ней с напряжением наблюдала вся госпитальная палата...

- Тихон, Тишенька! - вскрикнула женщина и бросилась к лежавшему мужчине, жадно схватила ладонями его лицо, целовала, гладила, поливала горячими слезами безграничного бабьего счастья...

По палате прокатился вздох облегчения...

- Вот так вот, ребятки, мама и привезла домой отца... Он сначала не ходил даже. Сидел у стола да курил. Ну, потом ничего, отошёл. В колхозе работал конюхом. Не говорил только долго. Мама его как-то понимала. Потом и я научилась понимать... Уж не помню теперь, сколько прошло лет, когда папа заговорил... Слова растягивал, заикался, но разобрать уже можно было без труда. Я отучилась, вернулась, перебрались мы в город все вместе... Жили они душа в душу, словно всю жизнь молодожёнами были. Папы не стало в 81-м... И только после его смерти мама рассказала мне всю правду... Не Тихона она привезла тогда из госпиталя домой... И сама это знала, и он знал. Уж когда совсем оправился после контузии, поведал он маме свою историю, имя назвал. А она никому про это не сказала. И ему молчать велела. А перед своей смертью наказала мне на отцовском памятнике выбить его настоящую фамилию с именем. Родных Степана хотела найти, да не смогла... Вот так вот бывает в жизни, ребятки, - закончила свой рассказ Елизавета Тихоновна.

...Назад Лиза с Максом возвращались молча. Каждый думал о своём, представляя себя на месте людей, историю которых они только что услышали...

Дома Лиза подошла к маме, обнала её, спросила:

- Мам, а мой прадедушка воевал? Расскажи мне, пожалуйста, про него...