Вахтёры держат слово

Мой давний приятель Вадим пригласил меня в «хитрый домик» или, проще говоря, на неофициальную базу отдыха. В разговоре выяснилось, что эта база была устроена специально для руководства солидной компании, где работает Вадим. Я откликнулся на приглашение не сразу. Если честно, не очень–то мне и нравятся эти «хитрые домики». Отдых в них, как правило, начинается благостно, с рыбалки–охоты, с баньки–парилки, но потом вся эта благодать незаметно трансформируется в заурядную пьяную оргию.
Уловив мои сомнения, Вадим пустил в дело убойный аргумент –  сообщил, что на базе водится привидение. Знал, паршивец, что сказать, ведь меня всегда привлекали всевозможные чудеса, приключения, мистика–мурыстика.
Выбравшись за город, мы довольно лихо покатили по недавно отремонтированному шоссе. Вадим сразу же начал рассказывать, что обитающее на базе привидение –  молодая девушка, которая, якобы, когда–то давненько жила в этих местах и добровольно свела счёты с жизнью из-за несчастной любви.
– Ты её видел? – спросил я.
– Нет. Зато её видел Петрович, сторож нашей базы.
– Пьющий?
– Не надо! – запротестовал Вадим.– Пьющие были до Петровича, сменилось человек семь или восемь.
– Ладно, почти убедил, –  согласился я.– И что говорит Петрович?
– В общем, роста она довольно высокого, стройная, фигуристая, волосы распущены по спине и ниже.
– Наблюдательный твой Петрович, – усмехнулся я. – Другого бы параличом расшибло, а он разглядел всё в деталях.
– Зря смеёшься. Раньше Петрович работал жмуровозом, переправлял умерших из больницы в морг. Кстати, иногда приходилось подменять сторожа в этом скорбном заведении. Насмотрелся всякого, его на испуг не возьмёшь.
– Умеешь ты уговаривать, –  сдался я. – Что ещё говорит непьющий сторож?
– Лицо у барышни продолговатое, нос с горбинкой, один глаз прикрыт старинной монетой.
– Прямо фоторобот.
Примерно через полчаса быстрой езды мы свернули налево и вскоре въехали в село, где раньше я никогда не был. Вадим остановил машину в центре, на площади, и отправился в местную администрацию, где нужно было утрясти какие-то вопросы по аренде земли. День стоял жаркий, ни ветерка, ни облачка. Я пошатался по площади, заглянул в местный магазинчик, а потом решил посетить церковь, которая стояла тут же, как раз напротив здания администрации.
Внутри было прохладно, неярко, гарь немногочисленных свечей была не такой густой и резкой, как в праздники. Под высоким куполом гулко отдавалось осторожное шарканье ног и приглушённый говор. Слева, у высокого окна, стоял гроб без крышки, рядом понуро толпились родственники умершего, лица их были безрадостны. Я невольно взглянул на покойного.
Это был мужчина лет шестидесяти, крупный, с иссиня–белым, тщательно выбритым лицом. На правой скуле темнел продолговатый шрам. Издали, от алтаря, шёл местный батюшка, его сопровождали две женщины в чёрном, видимо, певчие. Понятно, что через малое время должно было начаться отпевание.
Я решил уйти заблаговременно, чтоб впоследствии не нарушать своей ненужной ходьбой атмосферы скорбного мероприятия. Встреча с солнечным миром была приятной во всех отношениях, вскоре появился Вадим, и мы поехали дальше.
База располагалась в двухэтажном краснокирпичном здании довольно давней постройки. Что-то вроде старой обкомовской дачи. Впрочем, в прежние времена здесь мог быть точно такой же «хитрый домик» для избранных. Нынче избранные сменились, а домик остался. В любом случае, место было красивое. Стоя на широком крыльце, можно было обозреть окрестности.
Слева синела пустынная гладь Большой Реки, её противоположный высокий берег был покрыт густым лесом. Справа, ближе к базе, виднелся впадающий в Большую Реку довольно полноводный Приток. В самом своём устье он раздваивался, образуя симпатичный остров с кустами и полянками. Над островом торчал округло-вытянутый верх какой-то башни, похожей на купол старинного храма. Это выглядело довольно странно, и я вопросительно посмотрел на Вадима.
– Церковь заброшенная, –   пояснил Вадим, – но не на острове, а на противоположном берегу. Раньше, говорят, было большое село, а потом всё вымерло.
Мы помолчали, думая каждый о своём.
– Банька готова! – крикнул издали Петрович, с которым я познакомился сразу по приезде. Мы попарились, помылись, отдохнули и сели ужинать в красивой беседке, стоявшей недалеко от речного берега. За неспешными разговорами незаметно опустились на землю прозрачные синие сумерки. Стало прохладно и тихо. Внезапно на острове вспыхнул и разгорелся костёр, его живой свет сгустил вечерний полумрак и как-то разом превратил его в ночь.
– Рыбаки? – спросил я без особого интереса.
– Кабы! – оживился Вадим. – Не рыбаки, не охотники, а вообще непонятно кто. В основном, молодёжь, но какая-то мутная.
 – Как это?
– Да вот посмотри сам.
Вадим сходил в дом и протянул мне бинокль. Мощные окуляры значительно приблизили картинку, и мне удалось разглядеть её довольно подробно. Впрочем, ничего особенного я там не увидел.
Вокруг костра собрались парни в длинных расшитых рубахах, с верёвочками вместо поясов, на головах красовались разноцветные обручи-очелья, из-под разномастных портков торчали босые ноги. Тут же были девушки в сарафанах а–ля рюс, тоже босые, в таких же очельях. Вся компания стояла вокруг костра, все руки были воздеты к ночному небу.
– Неоязычники, –   уверенно определил я. – Обычное дело.
– И что? – спросил Вадим.
– Все люди в какой-то мере язычники, только никогда об этом не думают.
Мы приняли ещё по рюмочке и собирались отправиться на покой, но в это время вдруг послышался звук, похожий на одиночный удар церковного колокола. Я невольно вздрогнул и посмотрел на Вадима, который спокойно смаковал коньяк.
– Я же говорил, церковь рядом, на том берегу.
– Был я в этой церкви, –   вмешался Петрович. – Нет там никаких колоколов, до войны ещё сняли.
– Ну, значит, из села, – не сдавался Вадим. – Там действующий храм.
– Из села звон другой, дальний, он почти весь в лесах глохнет. А этот как будто в самое ухо… Да и зачем сельчанам в неурочное время звонить?
– Ну, не знаю. – Вадим засмеялся. – Звуковой мираж какой-то. Да ерунда это всё! Лучше ты, Петрович, покажи нашему гостю комнату, в которой привидение показывается. 
Петрович привёл меня в комнатушку с единственным окном, через которое смутно виднелся тёмный лес, и сразу же задвинул шторы.
– Так спокойнее, – пояснил он. – Вот здесь одеяльце байковое, под утро бывает прохладно. Ну, спокойной ночи.
И вышел. Из мебели в комнате была только тумбочка и кровать – деревянная, широкая, видавшая виды. Вскоре я лежал под простынёй и чувствовал, как бьётся моё сердце, как кровь толчками продвигается по жилам. Разумеется, не от страха – от коньяка. Вадим бывает здесь регулярно и ни разу не видел привидение. Почему же мне с первого раза должно так крупно повезти? Я даже в лотерею больше рубля никогда не выигрывал. Да и не факт, что привидение вообще существует. Петрович, конечно, не похож на белогорячного алкаша, но живёт он, преимущественно, один, делать особо нечего, вот и придумал…
Кстати, если девушка жила и умерла «давненько», то почему она должна появиться в комнате базы, построенной, в лучшем случае, до войны? И как эта несчастная сводила счёты с жизнью? Наверно, утопилась, в прежние времена такое часто бывало. Вон и Катерина из школьной «Грозы» с берега кинулась. А если так, то привидение должно появляться у воды и туда же, в воду, заманивать неосторожных путников…
– Маша не утопилась.
Слов этих никто не говорил, но они вдруг прозвучали где-то внутри меня. Это было так неожиданно, что я вздрогнул и в ужасе оглянулся. Девушка стояла совсем рядом и смотрела на меня одним глазом; другой был прикрыт старинным пятаком, такие пятаки я видел в краеведческом музее. Эта близость, этот пронизывающий моноскопический взгляд парализовали моё тело, но отдельно от тела кто-то внутри меня отмечал: да, высокая, фигуристая, и волосы распущены значительно ниже спины… Похоже, этот кто-то внутри меня был не один, и другой, менее выдержанный, чем первый, закричал истошным голосом так громко, что я даже удивился.
В комнату вбежал полураздетый Вадим.
– Что? Что случилось?
Я не мог ответить на его вопрос и только чувствовал, как дрожит и трясётся моё тело. Через малое время появился Петрович, он быстро подошёл и выплеснул мне в лицо какую-то прохладную жидкость. Я судорожно вздохнул и как-то сразу перестал дрожать.
– Святая вода, – объяснил Петрович. – Ну, что, видел?
– Видел, – пролепетал я. – Высокая, фигуристая, волосы…
– А я что говорил! – обрадовался Петрович. – И нос с горбинкой?
Я кивнул.
– Везёт же людям, – сокрушенно протянул Вадим. – Не успел приехать, и пожалуйста…
Всю ночь я не мог уснуть, утром встал разбитый и подавленный. Чуткий Вадим, видя и понимая моё состояние, не приставал с расспросами. Сказал только, что если я захочу уехать, то он сразу же доставит меня до города. Но мне было так тошно, что даже сама мысль о каком бы то ни было путешествии казалась отвратительной. День прошёл ужасно, а ближе к вечеру мы решили прогуляться по лесу. Минут через десять мне стало совсем худо, пришлось присесть на маленькой полянке.
– Отдохни, отдохни, – участливо сказал Вадим и сел рядом.
Через несколько мгновений всё исчезло, просто погасло, а потом, когда картинка вернулась, я увидел другой лес – незнакомый, призрачный и жуткий. Впереди было светлее, захотелось скорей выйти на этот свет. Узкая тропа вывела меня на опушку, за которой начиналось холмистое поле. Между этим полем и лесом, откуда я вышел, стоял высокий забор, который уходил в обе стороны и терялся в бесконечности. Прямо напротив меня стоял небольшой дом, что-то вроде административного здания с большой вывеской, где было написано: ENTRANSE-F66. Под вывеской – широкая стеклянная дверь, сквозь которую виднелось помещение, похожее на проходную завода или фабрики.   
Неведомая, незримая сила подтолкнула меня, я вошёл и огляделся. Через всё помещение тянулась высокая стойка, в средине которой имелся турникет. Рядом с турникетом сидела женщина довольно злобного вида,  в сером халате, который когда-то был чёрным. На столике перед женщиной стояло что-то наподобие большой пепельницы, где слегка дымились какие-то обгорелые обрывки.
– Посторонись! – гаркнул кто-то прямо в ухо, я испуганно шарахнулся в сторону и оглянулся. Два крепких молодчика, оба в серых, как у женщины, халатах, тащили под руки человека. Это был мужчина лет шестидесяти, крупный, с иссиня–белым, тщательно выбритым лицом. Невероятно, но факт: я узнал его, это был покойник, недавно виденный мною в сельской церкви. Продолговатый шрам на левой скуле окончательно убедил меня в этой безрадостной догадке.
– Пропуск! – крикнула женщина-вахтёрша. Один из молодчиков протянул ей белый лист с какими-то каракулями.
– Почему с задержкой? – злобно спросила она. – Почему печать смазана? Не приму! Тащите в Центральный, на Плещеево!
– Опять за своё? – угрожающе пробурчал молодчик. – Позвоню начальнику, он тебе такую печать вставит!
– Ладно, успокойся, – спокойнее заговорила женщина. – Уж и пошутить нельзя.
Бросила пропуск в пепельницу и чиркнула спичку о коробок. Через мгновенье лист с каракулями вспыхнул и запылал, молодчики провели мужчину через турникет и исчезли. Сразу после этого вахтёрша заметила меня.
– Пропуск!
Пропуска у меня не было. Женщина, злобно запыхтев, протянула руку к телефону. Видимо, хотела доложить начальству о странном посетителе без пропуска. Я на всякий случай сделал пару шагов в сторону выхода.
– Куда? – закричала вахтёрша, но в это время через противоположную дверь, где недавно исчезли молодчики с мужчиной, вошла…  Я не верил своим глазам – это была та самая девушка, которая так напугала меня ночью. Нет, ошибиться невозможно: высокая, фигуристая, длинные волосы, нос с горбинкой. Единственное отличие – оба глаза девушки были прикрыты старинными пятаками.
– А, это ты, – довольно ласково сказала вахтёрша. – Опять?
Девушка сняла пятак с правого глаза и подала его вахтёрше.
– Ладно, погуляй. Но за это принесёшь мне что-нибудь молодёжное – первый поцелуй, первый секс… За вчерашнее, конечно, спасибо, но ведь это же детское, семб-восемь лет, а мне бы что-нибудь погорячей!
Девушка молча кивнула.
– Долго не шляйся, как бы проверка не нагрянула.
Звякнул турникет, девушка вышла на мою сторону. Остановилась напротив, внимательно посмотрела на меня одним глазом и жалобно сказала: – Маша не утонула, Маша отравилась.
И она вышла. А вахтёрша вновь потянулась к телефону.
– Минуточку! – сказал я решительно. – Где у вас начальство?
– Зачем тебе? – подозрительно спросила женщина.
– Доложить о нарушении должностных инструкций, а также о фактах взяточничества при исполнении служебных обязанностей.
– Не губи!
Женщина вскочила с места и резво промчалась мимо меня на выход. Через пару минут вернулась, но не одна, а с Машей.
– Насилу догнала, – сказала вахтёрша, дыша тяжело и часто. – Больше не выпущу, поверь на слово. Не губи, подумай: людские воспоминания, которые Машка мне приносит – разве это взятки? Людишки ими редко пользуются, а мне, глядишь, веселей.
Она просительно заглянула в моё лицо, я, немного подумав, махнул рукой – ладно, на первый раз прощаю…
Сразу после этого всё исчезло, как будто глаза мои закрылись, а когда я открыл их вновь, вокруг были белые стены, какие-то приборы, тонкие шланги, рядом сидел хмурый, осунувшийся Вадим.
– Ну, слава Богу, – сказал он и слабо улыбнулся.
– Где я?
– В больнице, брат, едва успел довезти. Двое суток в реанимации, вот только сегодня сюда перевели.
– Намаялся ты со мной, – пролепетал я.
– Есть маленько, – согласился Вадим. – Но больше, конечно, испугался. Давно такого не случалось. Последний раз что-то похожее было, когда учились во втором классе. Ты тогда с бонов нырнул и лобешником в топляк врезался. Помнишь?
Я не помнил.
– Хорошо, что, Нина Сергеевна мимо проходила, прямо в одежде за тобой сиганула.
– Нина Сергеевна?
– Ну, учительница наша первая. Помнишь?
Я не помнил Нину Сергеевну.
– Ладно, отдыхай. – Вадим поднялся со стула. – Доктор сказал, что опасность миновала.
И он ушёл.
После выписки из больницы мы расстались надолго, почти на год. А когда встретились, то вспомнили свою поездку на базу, обменялись новостями. Оказалось, что Петрович по-прежнему работает сторожем, всё у него, как обычно. Всё, за исключеньем одного: сразу после нашего с Вадимом визита привидение исчезло и никогда более не появлялось. Узнав об этом, я сказал:
– Вахтёры держат слово.
– Что ты имеешь в виду?
Но я не ответил.