Свадьба Олеси и Владимира

               

      Накануне свадьбы Олесе приснился странный сон: будто бы отец собрался уезжать в неизвестную страну, а свою квартиру и сберкнижки родитель оставляет в единоличное пользование её выросшему брату Андрею.
       – Отец, почему ты всю жизнь меня «тиранишь», а Андрею оставляешь всё, что имеешь?
       – Андрей – это мой сын, наследник кстати, он единственный мужчина в нашей семье. А вокруг одни лишь девки, «неоплаченные векселя» растут.
       А тебе могу лишь участок на острове подарить.
       – Каком острове?
       В это время весь её сон рассеялся как в тумане.  Перед свадьбой, когда Маринка помогала Олесе надеть свадебное платье, на пороге появилась Анка, которой Олеся с порога задала вопрос относительно своего сна. Анка ей ответила:
       – Жди сама, скоро всё прояснится. 
       Во время свадьбы Олеси и Владимира неожиданно открылась новая, ранее закрытая страница жизни её семьи. Во время вручения подарков её отец, вдруг, подарил им документ на владение участком земли, который находился на острове Темза. Олеся чуть не выронила документ из рук и потребовала объяснений.
       – За столом объясню, – ответил Гнат.
       Когда гости уселись за стол, и, после того когда после еды и возлияния пьяные гости пошли в пляс, чуть выпивший Олеси отец, который и на трезвую голову любил что-то рассказывать и, чтобы его все внимательно слушали, негромко начал свой рассказ. Вокруг него присели также Аркадий с Людмилой и Маринкой. Потом к ним присоединилась и Анка.
       Отец Гната, уже немолодой командир дивизии, во время войны сражался  вместе со всей ротой с немецкими отрядами на острове Темза. После сильного ранения он потерял сознание, и его сослуживцы решили, что он погиб. Силы были неравные, и после его мнимой гибели дивизии пришлось отступать, так как лишившись командира, они потеряли управление. На острове оставались тела погибших, среди которых лежал и их командир дивизии. Но он не погиб, а только получил контузию с потерей памяти. Когда после боя  все отступили и военные корабли покинули район острова, вышла из своего укрытия местная колдунья. Обнаружив погибших, она решила их всех захоронить по соответствующему обряду. А их документы она положила в свою торбу, чтобы после войны передать их в органы.               
       Также она обнаружила моего отца, лежащего без сознания и истекающего кровью. Остановив ему кровь, перевязав тряпицей, она перетащила его в свою хату, чтобы выходить.  Её род жил на этом острове с очень давних времён, и все в их роду были знахарями. На острове Темза людей жило немного, так как все старались перебраться поближе к цивилизации, а на нём жили рыбачьи артели, смотритель маяка, который был мужем этой знахарки, и егеря, следящих за заповедником, в котором жили дикие кони, косули и другие мелкие звери. После установления Советской власти детей забрали учиться в школы с проживанием в интернатах. А вот свою дочь знахарка не захотела в интернат отдать.
        – Сама научу, чего ей надобно в жизни будет! – огрызалась она приехавшим на остров работникам просвещения.
       От  неё как будто отстали, так как за неё горой стояли все жившие там немногочисленные семьи, так как она у них была вместо первой медицинской помощи.
       Отец долго пролежал без сознания, но всё-таки они его выходили. Правда, он ничего не помнил из своей прежней жизни. А поскольку дочь этой знахарки в него влюбилась, хотя и был он чуть ли не на двадцать лет старше её, и это решило его судьбу. Тогда многие мужчины гибли на фронтах войны, и потому любой встретившийся на пути женщине мужчина мог с ней без долгих уговоров завести семью.
       Война закончилась, и в артеле отцу предложили устроиться на работу.  Ему вручили документы одного из погибших солдат, так как он не помнил ничего и стали его звать именем этого погибшего солдата. А наша семья получила анкету на его похоронку. Отец вначале пробовал рыбачить, но по истечении пятнадцати лет во время ловли лодка перевернулась. Его, конечно, откачали но, после этого сильного перепуга к нему начала возвращаться память. Однако, назад повернуть уже было нельзя.  Всех объявившихся отправляли на ГУЛАГ как врагов народа. Да и новая жена его устраивала идеально. Если наша мать была хвастушкой и белоручкой, паразитировавшей вначале на его шее, а потом пересела на мою шею, то его жена была, наоборот, женщиной-трудягой. Жили в частном доме, где было чисто, всё убрано, огород засеян и на столе стояла свежая еда. У них родились вначале два сына-погодки, а уже под старость поздняя дочка, которая была по возрасту как Олеся и Марина. Наш отец перешёл на работу егеря. Но ему очень хотелось увидеть меня. Он приезжал к нам в Киев и следил за нашей семьёй. А когда он в скорости понял, что я работаю, а мои деньги наша мать тратит на себя и младшего брата,  решил мне дать о себе знать. Вначале он просто передавал мне через посредников домашнюю еду, и я, наконец-то, смог более-менее нормально поесть иногда, а немного позже решил мне показаться. Правда, когда он мне приносил домашнюю колбасу, окорока, рыбу домашнего копчения, овощи и фрукты из своего огорода и, не всё съев в парке, я приносил остатки домой. Наша мать, увидев это, забирала всё или просто располовинивала и тащила домой к Аркадию. Но я с ней ничего не мог сделать. Она думала, что это я получал паёк с завода. По её мнению то, что было моё, принадлежало сразу и ей. Она считала, что нужно отдавать львиную долю её младшему и любимому сыну. Я пробовал возмущаться, но она поднимала истерику до «потолка» и бежала на меня и Ирину жаловаться родственникам и соседям, которые тут – же приходили меня ругать за жадность. Я был очень шокирован её поведением, но прекрасно понимал всю опасность, которой грозило объявление отца, и потому просто со всем смирился. А потом уж, когда Ирина начала зарабатывать и приносить больше продуктов с базара или магазина или получать иногда подарки от родителей своих учеников, которые ей часто тоже дарили продукты, привезенные своими родственниками из деревень, наша мать поступала таким же образом. Наступил мир в семье. Но жизнь текла и никого не жалела.  Сыновья, наши сводные братья погибли. Один в Афгане, другой под Чернобылем. А когда отец почувствовал приближение смерти, то встретил меня в последний раз уже вместе со своей женой. Они решили дом и участок завещать мне, но с условием, что я заберу к себе свою сводную сестру Галю и позабочусь о ней. Но я решил подарить это наследство Олесе, и пусть она о своей объявленной родственнице позаботится.
        – Папа, неужели моя тётя до сих пор живёт на этом острове, а ты нам ничего не рассказывал?
        – Почему одна? Ещё жива её мать, правда, мать тоже уже старая, едва корячится, наверное.
        – Как ты мог скрыть это от нас с Людой! – воскликнул Аркадий. Мы бы её к себе забрали. И почему отец мой не объявился.
        – А тебе это зачем? Моя мать из нас с Ириной все соки выжала, а потом вам свою квартиру отдала, или вам этого мало стало.
        – Тебе только о деньгах думать. А что сейчас с нашей сестрой? – вспылил Аркадий.
        – Так, тихо! – скомандовала Олеся. Коли мне дарственная на эту землю, тогда после свадьбы мы переезжаем на Темзу. Недаром Володя в подарок катер попросил. Нынче же под вечер едем!
        – А я тоже хочу увидеть новую тётю, которая нам скорее сестрой пришлась бы! – воскликнула Маринка.
        – Так стоп! Медовый месяц у Олеси, а не у тебя.  Пусть они поедут на своём катере, а мы с тобой поедем своим ходом. На поезде, а потом на маршрутном катере, – ответила Маринке Анка.
       Потом к ним подсела старшая сестра Стеллы и тётя Флоры Белла и сообщила, что они решили выехать на ПМЖ* в США. Им прислали вызов родственники зятя. Дети их забирают с собой, а свою пятикомнатную кооперативную квартиру в районе Оболонь будут продавать. Так что если Флора хочет, пусть  у них покупает для своих детей, но она назвала такую сумму, которую собрать на данный момент было невозможно, так как деньги ушли на свадьбу, катер для Володи, в котором ещё подремронтировать электрику надо.
        – Могу порекомендовать племянника моего зятя Эдика.
        – Подожди, так его же мать у меня продавщицей в магазине работает. Лучше позвони ему. Пусть после свадьбы придёт и осмотрит всю электрику на катере, – ответила ей Флора.
          А свадьба продолжалась с деревенским размахом: весельем, плясками, песнями и прибаутками. Потом друзья забрали молодых в свой дом для первой брачной ночи, в который их, по обычаю, должна была повести крёстная Володьки. А родители оставались довеселиться с другими гостями, а потом заночевать в доме родителей, вместе с другими гостями. В доме все не умещались, тогда было предложено кому в баньке устроиться, кому на сеновале. А для кого были припасены походные палатки. Утром, по обычаю должны были нарядить мать жениха невестой, а отца невесты женихом и прокатить на тачке вдоль деревни. При этом около домов, когда выльют перед ними воду, они должны будут откупаться. Но Гнат взбеленился и сказал, что он не деревенский, чтобы участвовать в этом спектакле. Тогда вместо него в тачку сел Аркадий. А молодые вместе с крёстной пошли выкупать молодожёнов. Их встретили около двери дома ряженные. Это был высокий мужчина, одетый в костюм невесты с вставлеными в рот клыками, а рядом мужчина маленького роста одетый в костюм жениха.
        – Где наши молодожёны? – поприветствовала их толпа.
        – Мы перед вами, – отвечали им ряженные и кланялись.
        – Нет, вы не наши! – отвечала им толпа!
       Ряженные начинали им кланяться три раза, в третий раз чуть ли не до земли. Тогда подошла крёстеная и ответила:
        – А теперь пропустите нас к настоящим молодым!
       Вся толпа вошла в дом, застав уже одевшихся молодых, которые выглядели к утру довольными и раскрасневшимися. Им приподнесли на подносе чарки и еду и повели их снова к свадебному столу. Веселье продолжалось ещё три дня. После свадьбы Флора забрала их к себе домой, и они начали готовиться к свадебному путешествию.
         Володька повёл Олесю к катеру, чтобы показать, на каком судне они поплывут путешествовать. Они оба облачились в довольно простенькую одежду, чтобы чувствовать себя легко в дороге. Но вдруг Олеся увидела одного из нанятых Володькой механиков, который починял проводку. Олеся вся съёжилась в клубок, а когда тот сказал Владимиру:
         – Принимай работу, начальник! –  а потом, оглянувшись на Олесю, воскликнул:
         – Где же твоя красавица жена? А это что за драная коза с тобой явилась. «Поматросил и бросил», когда нашёл красавицу.
Олеся заорала:
         – Вон отсюда, подонок!
Схватив стоящее с помоями ведро запустила в него, правда «подонок» успел от ведра увернуться, и оно полетело волчком по дорожке.
        – Что? Или родственничек привёл в свой дом молодую антисимиточку. Обрадуется тётушка Флора.
       Володька, став белее полотна, схватил своего дальнего родственничка за грудки и закричал громовым голосом:
        – Ты что с моей Олесей сотворил в прошлом? – Ублюдок! А потом второй рукой схватил за руку Олесю и велел им обоим признаться, какая чёрная кошка пробежала между ними.
        – Я никогда не забуду подонок, как ты перед всем классом меня на посмешище выставил.
      А дело было в 7 классе весенней порой, когда на большой перемене Олесин класс вышел в сквер напротив их школы. И вдруг явился пятиклашка, который заявил всем:
      Это правда, что вы все над ней издеваетесь? Тогда поиздеваюсь и я.
       – Не сможешь! – закричала возмущённая Олеся.
       – Не смогу? – заявил герой. И начал своими ручищами толкать её в грудь так, что она чуть не упала на спину.
      Класс начал ржать перед новыми зрелищами, а это чудо заорало
       – П…уй!
       – П…уй сам! – В ответ гневно закричала Олеся, не зная даже того, что это слово означало.
        Но тут мальчишки подняли хохот, что Олеся ругается матом.
С Олесей началась от всей этой напряжёнки истерика. Практикантка, которая вышла с классом и, услышав всё это, схватилась за голову. А две девочки, хорошие язвы, которые не один раз дразнили и высмеивали Олесю, подбежали её успокаивать и сказали, что это слово означает – уйди. И велели Олесе не возвращаться в школу на последний урок, а уйти домой.
        – Ах, вот оно что! Этот жалкий ссыкун, который лечился в детской неврологической клинике от недержания мочи, решил выместить свой гнев на более слабой девочке. Ну, сейчас я сам с тобой поговорю и отвесил ему по лицу три раза кулаком, приговаривая:
        – Это тебе за слабую девочку!
        – Это за твой мерзостный характер!
        – А это за мою жену, и попробуй только сунься в наш дом. С лестницы спущу. Будешь лететь и кувыркаться.
       Но родственничек не захотел отступать и кинулся в драку, что оба начали кататься клубком по траве. Тогда Олеся, схватив это злополучноге ведро, кинулась к Днепру и, набрав в него воду, окатила ею дерущихся. Когда они отскочили друг от друга, Володька, вытащив из кармана не промокший из-за крепкой кожи бумажник, швырнул родственнику в лицо деньги за причитающуюся работу и чаевые.
        Прогулка, конечно, была испорчена, и они решили вернуться домой, чтобы Олеся немного успокоилась, а поехать утром. Но к ним уже бежали Флора с матерью этого механика Ривкой.
        – Вот это всё она, эта гойка, ворвавшаяся в вашу жизнь. Она антисемитка, наплачешься ты с ней ещё Флора, вспомнишь мои слова. Это она поссорила наших мальчиков.
        – Ривка, заткнёшься ты, наконец-то, или тебе своей ладонью рот заткну! – рявкнула в ответ Флора. – Я сама сейчас разберусь кто прав, а кто виноват. А мою Олесю не тронь. Не знаю, как можно было довести эту тихоню до такого скандала.
        –  Молчать! – заорал Володька, и слушайте, что я вам скажу моя «новоявленная» тётушка. Если ещё раз посмеешь на мою Олесю кидаться, не посмотрю на твой возраст, а с крутой лестницы спущу. Мне лично всё равно, что ты наговорила моей матери, но она прекрасно знает, что, ни я, ни Олеся ей не врут. А если вам за каждым столбом мерещатся антисемиты, то за вами явно психушка плачет. Советую обратиться. А я, между прочим, казак по отцу, но также еврей по матери, а значит по Галлахе, если Вы не забыли. Но клеветать на мою жену никому не позволю. Это ваш сыночек уже заврался, так что давно пора было ему урок получить от меня или от кого-нибудь другого за постоянные враки.
        –  Володя, как ты со старшими разговариваешь? – возмутилась Флора.      
        – Олеся, прошу тебя рассказать честно, что тут произошло?
        Когда Олеся, собравшись с духом, всё рассказала, Флора побагровела и заорала:
        – Вот что Ривка! Понимаю, что для тебя твой сыночек всегда прав, но тогда я тебя увольняю из своего магазина. Не люблю, когда мне врут, и мне не нужны в семье лишние скандалы. Не нужно провоцировать и выставлять крайней мою невестку. Завтра получишь расчёт! И чтобы твой сынок на пушечный выстрел к моей семье не подходил, иначе возьму его за шкирку сама и отлупцую. Ты меня знаешь! Так и передай своему братику.
        Утром Олеся с Володькой сели на катер и поплыли от Днепра к Дунаю, а потом по Чёрному морю к острову Темза. А Марине с Анкой обещали телефонировать, когда будут подплывать к Темзе.